В спорах рождается истина. Более того, разгоревшаяся на днях межведомственная дискуссия по вопросам сценариев возможного развития кризиса демонстрирует ряд важных позитивных вещей:
- В отличие от 2008 года страна не закрывает глаза на возможные риски и готовится к будущему кризису заранее
- Инструментарий антикризисных мер с тех пор заметно расширился
- В России ведется свободное и публичное профессиональное обсуждение вариантов экономической политики
Но ярче всего эта дискуссия высвечивает отсутствие в стране какой бы то ни было экономической политики вообще — в том самом изначальном смысле строгого и системного следования определенным принципам при реализации поставленных социально-экономических задач.
Действительно, создав Резервный фонд с целью аккумулирования «на черный день» нефтегазовых сверхдоходов, правительство сначала «временно» изменило принципы его формирования, а только что присвоило себе еще и возможность тратить накопления практически на любые «стабилизационные» цели даже без внесения изменений в бюджет соответствующего года. После невразумительных метаний 2008-2009 годов между предельной жесткостью и безмерной уступчивостью, стоивших стране не менее $200 млрд валютных резервов, Центробанк объявил политику свободного плавания национальной валюты в качестве страхового механизма от дестабилизации бюджетной и финансовой сферы при резком падении цен на нефть. Как теперь стало очевидным, он все же собирается в соответствии с неведомыми миру критериями вмешиваться в курсовую динамику, чтобы предотвратить «значительные колебания» на рынке и адаптировать «экономических агентов к новым условиям».
А еще ведь можно вспомнить и пенсионную реформу, разодранную на мелкие клочья, из которых уже ничего не собрать; и бесконечные интеграционные проекты; и административную реформу, приведшую к увеличению числа чиновников и их могущества; и еще массу благих начинаний, ставших жертвами «текущих оптимизаций». Что ж тогда удивительного в том, что, продолжая строить «умеренно оптимистичные» прогнозы процветания и распределять бюджетные деньги на основе вполне неплохого базового сценария, одно ведущее экономическое ведомство страны без долгих размышлений рисует гораздо менее приятные для экономики и населения сценарии мягкого и жесткого кризиса, а другое заявляет о том, что и эти картинки слишком уж оптимистичны (задуматься: девальвация на 43% — хорош оптимизм!).
Так что никакого отношения к реальности все эти упражнения не имеют. Наступит кризис — и все будет решаться, как обычно, на ходу, в столь привычном и удобном режиме ручного управления. Практика борьбы с предыдущим кризисом наглядно продемонстрировала, что с точки зрения нормальной логики в этом режиме решения принимаются иной раз довольно странные, а помощь получают в первую очередь вовсе не те предприятия и финансовые учреждения, кому она должна быть оказана.
Вот что можно сказать точно: бриллианты короны российского госкапитализма не утратят своего блеска, а идущее полным ходом огосударствление экономики только ускорится. Кроме того, очевидно, что вновь сильно провалятся так толком и не вышедшие на предкризисные уровни инвестиции, а также активизируется и утечка капитала, которая и сейчас уже не уступает кризисным показателям. Так что сквозящие в тексте Минэкономразвития упования на частичное купирование кризисных явлений за счет разумных государственных капиталовложений явно нереалистичны.
Нет сомнений и в том, что при сколь угодно щедрых социальных индексациях новый кризис будет оплачен обычным гражданином, а в каких точно пропорциях содержимое его кармана поделят между собой девальвация и инфляция, сегодня интересно только узкому кругу специалистов. В свою очередь, судя по данным АСВ за первое полугодие 2012 года, население в этих условиях ведет себя вполне рационально, увеличивая долю расходов на потребление и закупки иностранной валюты и параллельно сокращая организованные сбережения и их «длину».
Надеются все явно на то, что вторая волна кризиса быстро откатится и все опять будет как было. Правда, в 2009 году с ценой на нефть нам сильно повезло, а повезет ли так же второй раз — бог весть.