В России почти отстроено сословное государство. Сословия — это группы, создаваемые государством для решения своих задач. В отличие от классов, которые возникают в ходе расслоения по уровню потребления, сословия создаются для нейтрализации угроз. Например, сословие военнослужащих создано для отражения военной угрозы, а гражданских служащих — для нейтрализации угроз, связанных с нарушением распределительной социальной справедливости. Каждому сословию для его деятельности «полагаются» ресурсы, количество которых ограничено. Ресурсы распределяются государством. Они бывают финансовыми, информационными, властными, сырьевыми и делятся между сословиями пропорционально значимости угроз, для нейтрализации которых сословия созданы.
Если рассматривать общество через призму «сословной» теории, то получается очень занятная штука. Можно говорить о двух Россиях. Одна — это люди, живущие только в сословном мироустройстве, его «ядре». Это госслужащие, бюджетники, пенсионеры, то есть люди, зависимые от распределяемых государством ресурсов. Вместе они составляют больше 60% населения страны, тот самый электорат Владимира Путина.
В пограничном слое, где минимальна сословная определенность людей и где доминирует стремление к рынку и демократии, около 15% граждан — столько, по данным ФМС, имеют загранпаспорта. А если добавить тех, кто находится во «внутренней эмиграции» в самых разных формах, то их несколько больше.
Как работает ядро?
То, что происходит в ядре, не соответствует многим стереотипам. Там очень непривычные бюджетные и сословные связи, сложная социальная структура. К примеру, есть множество новаций, связанных с «локальными» деньгами. В башкирском поселке вдруг возникают «шаймуратовки» как легальное средство финансового обращения. Или в стране набирает силу движение экопоселений — десятки тысяч человек уходят из городской среды обитания, строятся на незаселенных территориях и живут натуральным хозяйством.
Борьба за бюджетные, финансовые, информационные и властные ресурсы — основа системы сословного государства. В нем, кроме как о борьбе за ресурсы, ни о чем и не говорят. Почему, к примеру, уволился с поста министра финансов создатель системы «финансовых ресурсов» Алексей Кудрин? Потому что, по его словам, непропорционально большую долю ресурсов предполагается направлять на перевооружение и обеспечение армии, а не на социалку.
Чтобы получить ресурсы, чиновники разных уровней научились «создавать угрозы». Сидят они где-то там «внизу», а часто и не «внизу», и пишут бумаги: «здесь у нас катастрофическая ситуация с безработицей» или «вот у нас износ основных фондов, а с межнациональными отношениями такое творится — и пером не описать»… В государстве существует многоступенчатая система фильтрации угроз, но какие-то из них проходят «на самый верх» и начинают считаться объективными. На их нейтрализацию отпускаются ресурсы, которые надо осваивать. Вот Глеб Павловский придумал «оранжевую угрозу», и теперь трудно даже оценить, сколько ресурсов было освоено для ее нейтрализации.
Большинство угроз мифические, и с легальным освоением ресурсов есть проблемы. А если они не освоены, то потом не дадут. Да и жить как-то надо. Поэтому жизненно важно перевести ресурсы в товары и деньги. Налажен механизм перекачки, который называется нецелевым использованием и хищением бюджетных средств. Иногда это просто хищения, но когда система хоть чуть изощреннее, это выведение ресурсов в пограничный слой с последующим экспортом. Тогда ресурсы конвертируются в товары и настоящие деньги, которые потом могут и домой вернуться, но уже в виде иностранных инвестиций.
Правила пограничного слоя
Правила обращения ресурсов в пограничном слое совсем не такие, как в ядре. Здесь ресурсы уже не совсем ресурсы, а почти товары и деньги. Здесь действует — если ограничиться поверхностным взглядом — рыночная экономика, в которой есть перетоки денег и капиталов, технологии и социальные новации. И, главное, идет жесткая конкуренция за доступ к ресурсам. Но это не совсем рыночная конкуренция.
Вроде бы в пограничном слое все как у людей: и рынок, и признаки демократии. Но почти у каждого есть своя ресурсная база, он какой-то своей — часто нелюбимой — частью все равно находится в ядре. Посмотрите на деятельность многих реформаторов, вроде бы ярых рыночников: их усилия как раз и направлены на получение большего контроля за ресурсами ядра. И протестантами они становятся, когда власть почему-то ограничивает им доступ к ресурсам.
Как выглядят типичные представители пограничного слоя? Это буржуа, владельцы какой-то собственности, а если работают по найму, то в банках, СМИ, интернет-компаниях; знают иностранные языки; пользуются интернетом на работе и дома, а то и в телефоне; поездили за рубеж, а то там и пожили… Они понимают, что живут в этом, ресурсном, мире, но жить хотят в том, где есть настоящие товары и деньги. Я как-то прочитал изумительную формулировку их настроений у одного блогера: «В России все плохо, но изменить ничего нельзя». Плохо то самое ядро, «другая Россия», где якобы ничего не меняется. И поразительная особенность — никто не собирается изучать это плохое. Чего ж его изучать, если в результате применения властью очередной импортированной теории, исповедуемой «гуманитарными мыслителями», это плохое должно будет исчезнуть, как наваждение.
Извне, из-за границы ядра почти не видно. А если наблюдать только пограничный слой, то увидишь, что в России якобы работает рынок. Некоторые умудряются усмотреть и демократию. Из пограничного слоя ядро видно как место, где «пьют, воруют, работать не хотят». Из ядра взгляд примерно такой же глубины — «олигархи, коррупция, Москва жирует…»
Правы ли те, кто считает, что ядро, вобравшее в себя сотни лет российского уклада, не поддается реформированию? Полагаю, да. Оно эволюционирует само по себе, размывается — с переходом части людей в пограничный слой. Но оно закрыто для имитационного реформирования, которое реализуется властью.
За последние годы резко возросло количество немотивированных транзакций за границу — с уровня муниципалитетов. И параллельно невооруженным взглядом видно, как разительно меняется то, что называется провинцией. «Дачами» застроено пространство вдоль трасс, идущих из каждого регионального центра. У людей ресурсы появились. Эти люди по большей части чиновники в небольших чинах, управляющие муниципальной жизнью или надзирающие за ней. Они купили дома, машины, обучили детей, часто за границей. Куда им девать кэш, возникающий в ходе освоения ресурсов? Они двигаются по привычной схеме: сначала в пограничный слой — потом за границу, а уже оттуда — с настоящими инвестициями прежде всего в свое окружение. Может быть, через какое-то время и им демократии и нормальной судебной системы захочется. Хотя бы только для себя.