Что-то случилось с реальностью. В последние полгода чтение российских новостей стало проверкой на собственную вменяемость, когда хочется ущипнуть себя за руку, протереть глаза или дыхнуть в алкотестер, который вскоре должен стать спутником любого уважающего себя человека. Началось это где-то между амфорами и стерхами, между топотом котов и запретом «Ну, погоди!». К концу осени это превратилось в систему, в которой граница между фактом и фейком, реальностью и абсурдом окончательно стерлась. Лозунгом дня стало «Что они там курили?». Реальность замкнулась на себя и заискрила.
Вот несколько строк из новостной ленты всего лишь одного дня, среды, 14 ноября.
— Депутаты Госдумы Игорь Лебедев и Сергей Иванов предлагают изменения в закон «О свободе совести», разрешив «религиозные обряды, сопряженные с насильственными действиями в отношении человека или животного», то есть фактически узаконив жертвоприношения.
— В Совете Федерации сенаторы Ильяс Умаханов, Владимир Джабаров и Вячеслав Фетисов вносят поправки в Закон о гражданстве, согласно которым любой человек, чьи родители были гражданами СССР, теперь автоматически получит право на российский паспорт, то есть миллионы гастарбайтеров автоматом получают российское гражданство.
— В Подмосковье при проведении ремонтных работ вырезали (украли?) кусок оптоволоконного кабеля, из-за чего прервалась связь с МКС.
— Премьер Медведев в Финляндии посетил «инновационную стартап-сауну», где его внимание привлекли мягкие игрушки из игры Angry Birds и средство из морошки для протирки экрана айпада, который у него «слишком затроганный». После этого Медведев и финский премьер сравнили свои модели айфонов.
— Госдума в первом чтении одобрила законопроект, разрешающий администрациям школ устраивать молельные комнаты по ходатайству учащихся и их родителей.
— Отряды казаков начали патрулирование Тверской улицы и площади Белорусского вокзала.
При чтении этих сводок создается ощущение, что власть в стране захватил то ли пресловутый «взбесившийся принтер», то ли сидящий за компьютером жирный тролль, который плодит новости одна абсурднее другой. Бывший доселе частным амплуа Жириновского, троллинг неожиданно стал основным жанром политической жизни, вознося к вершинам медийной славы таких комических персонажей как отец Всеволод Чаплин и депутат Милонов. Закрывшийся проект COLTA.RU на прощание оставил нам премию «Тролль года». Среди лауреатов уходящего года, наряду с Сергеем Доренко и Pussy Riot — Владимир Путин со своим наигранным удивлением по поводу «контрацептивов на груди».
Кто навеял на нас этот сон разума, откуда приплыл этот босховский корабль дураков, полезли гоголевские чудовища из «Вия» и полоумные хармсовские обыватели из «Случаев»? Мозг отказывается искать в этой фантасмагории какие-либо рациональные объяснения. И здесь нам на помощь приходит русская литература. Россия, по сути, литературоцентричная страна, где книги не столько описывают, сколько конструируют реальность. Наша нынешняя восходит даже не к классическим образцам русского абсурда, тем же Гоголю и Хармсу, а к современным классикам. Сегодняшние политические коллизии почти буквально воспроизводят написанные ранее антиутопии Пелевина и Сорокина.
В последнее десятилетие альтер эго Путина, безошибочным Нострадамусом российской политики был Виктор Пелевин, который моделировал нашу жизнь в своих буддийско-постмодернистских коллажах, предсказывая и поющих за роялем чекистов, и нефтесосущих вампиров, и коммерческую рекламу храма Христа Спасителя («солидный Господь для солидных господ») и даже то, что президентом России станет 27-й кадр пятидесятикадрового морфинга Ельцин-Зюганов. Новость о том, что в Подмосковье украли кабель, оборвав связь с космической станцией, словно сошла со страниц его последнего романа S.N.U.F.F.
Но в последний год, начиная с гастролей в Москве Пояса Богородицы, главным пророком оказался Владимир Сорокин со своей антиутопией «День опричника». Напечатанная в далеком 2006 году, она казалась тогда ироничным предупреждением от главного пересмешника страны, работавшего то с советским дискурсом в своих ранних рассказах, то с фашистским в трилогии «Лед», а теперь вот с русско-патриотическим. Но сегодня эта книга читается как документальная проза: молельные комнаты в школах и казаки на улицах, цензура в интернете и показательные процессы в судах.
Я снова поразился дару предвидения Сорокина, посетив на этой неделе премьеру возобновленного балета «Иван Грозный» в Большом. Чертог сиял, театр пах краской астрономической реставрации, слепил позолотой на манер куполов того же храма Христа Спасителя. На сцене шел старомодный советский балет с батальными сценами и лирическими дуэтами, Ледовым побоищем гремел патриотический Прокофьев, потешно танцевали колченогие татары и извивались злокозненные бояре, а царь-мученик с удавкой в руках и черкасовским изломом бровей взмывал под колосники, поднятый крепкими руками парней в красных рубахах. Как только упал тяжелый занавес с гербами, взорвалась аплодисментами клака — все точь-в-точь, как в сцене державного юбилея в Большом театре у Сорокина. Сходство было настолько полным, что, выйдя на улицу в ноябрьскую сырость, я покрутил головой: не стоят ли у колонн красные «мерседесы» с собачьими головами на капоте. Но опричников не было, как не было и казачьих патрулей с нагайками — наверное, ушли в сторону Тверской, гонять путан и геев или изымать крамолу в книжном магазине «Москва»… Реальность и вымысел сомкнулись.
Пелевин как-то предложил измерять уровень гламура в вогах. В эпоху, когда жизнь опережает самые смелые литературные фантазии, я предлагаю две новых единицы измерения русского абсурда: в пелевиных и сорокиных. Таким образом, формула нынешнего правления выглядит так:
Путин 2.0 = Пелевин2 + Сорокин2
Главное, чтобы в это уравнение не добавились такие переменные, как Гроссман, Солженицын и Шаламов.