Экономика заметно отличается от других научных дисциплин тем, что изучает не только саму окружающую нас действительность, но еще и ее восприятие людьми. И неспроста: восприятие быстро и непосредственно конвертируется в действия, которые меняют сложившиеся реалии. Исходя из подобного понимания материальности ожиданий, журналисты из британского The Economist в свое время придумали лингвистический индекс, основанный на квартальном количестве статей в Washington Post и New York Times, в которых приводится слово «рецессия». Этот индекс едва ли не лучше предсказывал наступление экономического спада, чем другие, более традиционные опережающие статистические индикаторы.
Если исходить из аналогичной логики, то в последнее время возникает отчетливое ощущение неизбежности мировой валютной войны. Не случайно этот вопрос только что оказался в фокусе весьма эмоциональных комментариев официальных представителей Японии, Южной Кореи и России.
Что такое «валютная война»? Под этим термином обычно понимались одновременные целенаправленные действия нескольких государств, направленные на девальвацию собственной валюты относительно других денежных единиц. Следуя традиционным меркантилистским рецептам, правительства рассчитывали таким образом обеспечить национальным производителям конкурентное преимущество на рынках, оживить внутреннее производство и выправить в свою пользу сальдо торгового баланса с окружающим миром.
Правда, раньше, при прежних международных валютных режимах, курсы большинства денежных единиц по отношению к золоту или основным валютам можно было изменить директивно. Сегодня же, в эпоху массового распространения свободного валютного плавания добиться этого не так просто; требуются специальные и часто неортодоксальные меры. Примерно такие, на которые пошла Швейцария. Оберегая франк от чрезмерного укрепления, она объявила о верхнем предельном значении его курса по отношению к евро. Для защиты этого рубежа было дано обещание скупки иностранной валюты за счет эмиссии в неограниченных объемах и даже введены отрицательные процентные ставки для депозитов в франках (иными словами, инвестор в итоге должен получить сумму меньше изначально вложенной).
Но основной запал критики направлен, конечно же, не на маленькую Швейцарию, которая, разумеется, и не думает атаковать мировые валютные рынки, а скорей занимает глухую оборону. Речь прежде всего идет о монетарной политике ведущих экономик мира – еврозоны, Японии и особенно США. Нужно признать: эмитенты главных резервных валют непосредственно не ставят перед собой никаких внешнеэкономических целей, а решают чисто внутренние и вполне легитимные задачи. В посткризисную эпоху они всеми правдами и неправдами пытаются сократить безработицу и вновь запустить заглохший двигатель экономического роста. Но проводимая уже несколько лет в этих целях политика «количественного смягчения» привела к выпуску центробанками в обращение триллионов ничем не обеспеченных долларов, евро и иен, которые за отсутствием иного адекватного применения в массовом порядке хлынули за границу, в том числе на финансовые рынки развивающихся стран, угрожая катастрофическим укреплением их денежных единиц. Волей- неволей им придется как-то реагировать – нейтрализуя приток средств монетарными методами или вводя капитальные ограничения (кстати, намеченную либерализацию российского рынка госбумаг в нынешних условиях, пожалуй, лучше приостановить). Иными словами, валютную войну как таковую никто и не думает объявлять, но ее призрак стоит на пороге.
В конечном счете важно то, что все свободно плавающие валюты не могут быть девальвированы одновременно. Получается, что в валютной войне, как и во всякой другой, должны быть свои победители и побежденные. Но поскольку проигрывать никто не хочет, гонка последовательных взаимных девальваций неизбежно закончится тем, что все ее участники окажутся в проигрыше: курсовые соотношения вернутся примерно к первоначальным уровням, в то время как выпущенные в обращение лишние деньги будут грозить инфляционной вспышкой, а также добавят экономическим процессам волатильности, исказят фундаментальные ценовые пропорции и надуют пузыри на финансовых рынках.
Именно это соображение позволяет главному экономисту Всемирного банка Каушику Басу надеяться на предотвращение глобальной валютной войны. Однако оставляемые на самотек процессы редко заканчиваются торжеством разума, и потому Россия как нынешний председатель «Большой двадцатки», глобального клуба, объединяющего развитые и развивающиеся страны, имеет шанс внести свой весомый вклад в «разрядку напряженности». Это непростая, но важная задача, решение которой лежит не в фиксации относительно стабильных валютообменных курсов, а в заключении настоящего «пакта о ненападении» в сфере монетарной политики. В перспективе же можно выйти на соглашение о новом международном валютном режиме.
А для начала, пожалуй, стоило бы договориться о лингвистическом «разоружении»: прекращении расхожего употребления звонкого, но мало отражающего реальность термина «валютная война».