18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЧИКОВЫМ ПАВЛОМ ВЛАДИМИРОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ЧИКОВА ПАВЛА ВЛАДИМИРОВИЧА
Дело Pussy Riot было, пожалуй, самым нервным и концентрированным в моей практике. А она, во-первых, длинная, с 1999 года я работаю юристом по делам о нарушении прав человека. А во-вторых, в ней были и не менее громкие истории вроде дела майора Дениса Евсюкова в той же Москве, или погрома антифашистами Химкинской администрации в Подмосковье, или отдела полиции «Дальний» в Казани, или арт-группы «Война» в Санкт-Петербурге. Кстати, кассационное рассмотрение проходило в том же зале, где три года назад проходил процесс в отношении Евсюкова, который получил пожизненное лишение свободы.
1 октября, после отказа Кати Самуцевич от защитников, на меня вышли ее друзья, попросили помочь с адвокатом. Просил меня об адвокате и Петр Верзилов, муж Нади Толоконниковой.
Влезать в любое дело на кассации врагу не пожелаешь, ибо уголовные дела в России валить можно на стадии следствия, но не в суде. А кассация вообще редко что-либо меняет. Разве что в части наказания и корректировки квалификации деяния.
В таком резонансном процессе, как дело Pussy Riot, вхождение нового адвоката в дело гарантировало скандалы, сплетни и конспирологические версии. Зная стиль трех адвокатов защиты и трех адвокатов потерпевших, а также журналистский ажиотаж, можно было ожидать проверки на прочность репутации и адвоката, и «Агоры». Тем более что первые трое заявили мне «консолидированную позицию против чьего бы то ни было участия в деле, кроме них». Но девочку оставлять без защиты было нельзя, отказ даже не обсуждался.
Сначала надо было определиться с кандидатурой адвоката. Он должен быть не менее известным, чем уже работающие в деле, с многолетней надежной репутацией, с опытом работы по громким процессам и хорошо знакомым журналистам. Репутация и личное знакомство с журналистами должны были минимизировать необоснованные претензии и наезды. Таких у нас трое.
Дмитрий Динзе был исключен по двум причинам: во-первых, он защищал питерскую «Войну», а их публичные наезды на Надю Толоконникову и Петра Верзилова делали его «потенциально заинтересованным». Ведь Толокно, Верзилов, Вор и Леня Е*нутый когда-то и составляли основу арт-группы «Война», позже раскололись на питерскую и московскую фракции. Хотя все, кто знает Дмитрия, понимают, что ему нет дела до политики и сложных взаимоотношений. Вторая причина — Динзе крут, когда речь идет о проведении адвокатского расследования, сборе доказательств невиновности, выстраивании многовариантной стратегии защиты. Он был бы хорош, если бы работал в деле с самого начала. Здесь нужна была тонкая настройка имеющегося в деле материала.
У нас такую работу могли выполнить двое — Рамиль Ахметгалиев и Ирина Хрунова. У Рамиля на 10 октября была назначена апелляция по иску о защите чести и достоинства к Алексею Навальному, за слова про «партию жуликов и воров». Нахваливать его не стану, кто знаком с ним, и так знают. Таким образом, выбор реализовать позицию пал на Ирину. Ей нужен был помощник для подстраховки, тоже человек с адвокатским статусом. Так появился Фарит Муртазин, который очень сильно выручил. Их былые заслуги описывать не буду, СМИ много об этом уже сказали.
Адвокат Хрунова первый раз сходила в СИЗО к Самуцевич 3 октября. Стало известно, что она все время после вынесения приговора Хамовническим судом пыталась сменить адвоката, но не смогла сообщить об этом на волю. Она полностью согласилась с предложенным вариантом защиты, сказав, что именно этого сама и хотела. Они договорились встретиться второй раз накануне заседания с готовым дополнением к жалобе и речью.
Позиция в защиту Самуцевич вырабатывалась сообща. Не вдаваясь в детали, назову лишь основные направления, которые были определены.
1. Изучение действий Кати в ходе панк-молебна показало их существенное отличие от того, что фактически делали другие. На видео из храма, которое каждый может найти в интернете, четко видно, что делает девушка в белом пальто и с большой сумкой в дальнем правом углу площадки перед алтарем. Это и есть Самуцевич. Зайдя вместе со всеми за ограждение, поднявший на площадку с большой сумкой, она замешкалась, вытаскивая электрогитару. В этот момент подоспевший охранник сначала подходит к Толоконниковой, настраивающей микрофон и звук, а потом рвется к Кате. Очевидно, именно ее гитара привлекла внимание. Он понял, что девушки собираются играть и петь. Охранник хватает Самуцевич, у него падает рация, он ее поднимает и уводит Катю сначала с площадки, а потом и вовсе из храма. В этот момент остальные девушки поют и танцуют.
На обошедших весь мир фотографиях, где изображены 4 девушки в балаклавах, Самуцевич нет. Она не успела ни сыграть, ни спеть, ни станцевать. Позже выяснилось, что именно на это она и хотела обратить особое внимание прежних защитников, но не была услышана. Таким образом, говоря языком юридическим, Самуцевич не смогла завершить действия по независящим от нее обстоятельствам.
Небольшая юридическая справка. В теории уголовного права преступление делится на три стадии — приготовление, покушение и оконченное преступление. Кроме того, все преступления делятся на материальные и формальные составы. Первые считаются оконченными с момента наступления последствий — вреда здоровью, наступления смерти, ущерба. Вторые же считаются таковыми с момента совершения действий. Нагляднее всего это показать на двух видах хищения — грабеж и разбой. Грабеж считается оконченным после того, как преступник завладел чужим имуществом и получил возможность распорядиться им по своему усмотрению. Если его поймали раньше, действия квалифицируются как покушение. Разбой же окончен с момента нападения в целях хищения, даже если разбойнику ничем завладеть не удалось. Отсюда покушения на формальный состав быть не может, у таких преступлений только две стадии — приготовление и оконченное преступление.
Хулиганство, предусмотренное ст. 213 УК РФ, состав формальный, преступление считается оконченным с момента совершения того самого «грубого нарушения общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу». Таким образом, в ситуации с Самуцевич мы получили возможность утверждать о приготовлении к преступлению. Мы даже созванивались с парой знакомых судей по уголовным делам, чтобы проконсультироваться в вопросах этой теории. Один из них ответил: «В практике встречаются приговоры и с покушением на хулиганство, но вы просите по-максимуму, хотя дело, конечно, такое, что могут и не услышать».
Теоретический расклад усложнялся тем, что Катя явно не собиралась признавать вину, ее позиция на прениях в Хамовническом суде и в поданной на приговор кассационной жалобе: преступления не совершала, приговор отменить. По любому другому делу, менее резонансному, любой адвокат просто обязан проговаривать с клиентом вариант признания вины, особенно, если обстоятельства дела говорят, что это может существенно улучшить положение. Иногда — вплоть до прекращения уголовного преследования. Уверен, признай все трое вину в любой момент вплоть до вчерашнего заседания Мосгорсуда, они вышли бы на свободу. Здесь этот вариант даже не обсуждался.
Итак, нам нужно было обратить внимание судей на отличие действий Самуцевич, указать на их неоконченность, но при этом не уходить с позиции непризнания вины. Это грозило так называемой «альтернативной позицией защиты», что очень не любят судьи. Типа, вину не признаю, но если уж будете меня наказывать, то в тюрьму не сажайте. На это в суде обратили внимание представители потерпевших, которые, как оказалось, весьма недурные юристы, особенно, адвокат Таратухин. Но текст был выверен — речь шла о непризнании вины, о намерении провести акцию, о подготовке к ней, о ее политической подоплеке, о преемственности линии защиты и об отсутствии раскола в группе. При этом в описательной части жалобы упор делался не на субъективной стороне, к коей и относится вина в форме прямого умысла в нашем случае, а на стороне объективной — что же на самом деле сделала Катя. Описание действий, подтвержденное видео, показаниями свидетелей и потерпевших, в которых Самуцевич вины не признает, — вот что было в тексте жалобы и озвучено в зале суда.
На самом деле очень повезло, что обратиться к нам решила именно Самуцевич, с другими девушками было бы сложнее. Там пришлось бы бить на смягчающие обстоятельства в виде малолетних детей, что и так постарался сделать в кассации адвокат Николай Полозов.
2. Нельзя было заявлять в кассационной инстанции новые доказательства. Это считается моветоном — кассация может по-новому оценить уже имеющиеся в деле материалы, но не исследовать новые.
Тем не менее новому адвокату, не работавшему ранее по делу, суд мог пойти навстречу. Поэтому на прошлой неделе я пообщался с несколькими экспертами в надежде, что они успеют сделать пару весомых заключений — в области психологии, лингвистики, религиоведения, по тексту песни и по действиям группы. Удалось даже заручиться согласием и получить предварительную оценку. Но после ознакомления с делом стало понятно, что это смысла не имеет. В деле есть проведенные по постановлению следователя две экспертизы, авторы которых никаких призывов и оскорблений не увидели. Судья Сырова их просто проигнорировала, за что Россия в свое время, безусловно, ответит Европейскому суду по правам человека в части вопросов о возможном нарушении права на справедливое судебное разбирательство (статья 6 Конвенции). А новые заключения мы прибережем для жалобы в Страсбург.
3. Важно было продемонстрировать и публике, и участникам процесса, что Катя Самуцевич не просто так поменяла адвокатов. Отсюда решение о полном и безоговорочном эфирном молчании вокруг дела до выступления в Мосгорсуде. Это было самое трудное, поскольку «Агора» известна своей открытостью для журналистов, у меня среди них много друзей. Обижались, сравнивали меня с Владимиром Маркиным из Следственного комитета. В день объявления фамилии нового адвоката нам пришлось просто не брать телефонные трубки. За эту неделю впервые отказался дать комментарий CNN, BBC, Wall Street Journal и десяткам других изданий, за что прошу прощения. Так было нужно, и это сработало.
Отсюда максимальный упор на юридическую стилистику и отказ от политической риторики. Нам хотелось, чтобы единственный шанс улучшить положение Кати сработал. Для этого пришлось сыграть на усталости от стилистики прежней защиты и вести разговор на ласкающем ухо любого юриста-«уголовника» птичьем языке права. «Листы дела номер...», «ч. 1 статьи 30 Уголовного кодекса», «формальный состав» и другие слова-якоря были умышленно акцентированы, чтобы настроить процесс на иной лад. Была уверенность, что именно к речи адвоката Хруновой вчера было приковано наибольшее внимание. Реакция адвокатов потерпевших и прокурора показала, что расчет удался.
Сильно поколебало нашу уверенность в успехе интервью Владимира Путина, в котором он фактически утвердил приговор с «двушечкой». Сделать такое заявление до вступления приговора в силу, буквально накануне кассационного рассмотрения могло иметь только одну цель — в день собственного юбилея еще раз показать, кто в стране хозяин. Его оговорка «я ни при чем» лишь усиливала эффект.
Выбранная нами позиция защиты имела все шансы сработать и позже — в надзорной инстанции, поскольку именно в части квалификации и назначенного наказания надзор довольно часто срабатывает. От кассации максимальное ожидание было — уход с ч. 2 ст. 213 УК РФ (оконченное хулиганство) на приготовление к нему (ч. 1 ст. 30 УК РФ), либо сохранение квалификации, но снижение наказания на несколько месяцев, либо и то и другое. Освобождения из-под стражи никто не ждал, это было полной неожиданностью.
Таким образом, в деле сработали правовой, психологический и информационный компонент. Никакой конспирологии, никаких непонятных звонков, никаких сделок не было.
Касаясь позиции основных адвокатов по делу. По подобным политическим делам в России всегда существует выбор — диссидентская позиция («это политический процесс») с открытым забралом и готовностью принять показательно жесткое наказание либо стремление не нагнетать и работа на минимизацию возможных последствий. Выбор делает подзащитный. Обязанность адвоката — дать ему расклад, получить, как в медицине, добровольное согласие. Главный вопрос к защите всю дорогу у меня был — давали ли такое безоговорочное согласие обвиняемые. Если да, защита была безупречной. Более громкого процесса с грандиозным системным эффектом и чудовищным ущербом для репутации Кремля и РПЦ в стране еще не было. Кто из девушек такое согласие дал, а кто нет, мы и узнали в кассации. Отсечь Катю можно и нужно было раньше, еще на стадии следствия. Как бы то ни было, все три девушки и их адвокаты встретятся с российскими властями в Страсбурге. В деле букет нарушений, начиная с главного — нарушения свободы выражения мнения, несправедливого процесса, заканчивая необоснованным арестом и длительным содержанием под стражей и бесчеловечным отношением при конвоировании — лающая псина в суде, «аквариум», побудки в 5 утра, отсутствие завтраков, обедов и ужинов, сон 4 часа.
Что касается Кати Самуцевич, я уверен, что очень скоро она будет основным движком кампании солидарности и поддержки Нади и Маши. Им предстоит этап, колония, подключение местной общественной наблюдательной комиссии, свидания с близкими, с адвокатами. К началу марта подойдет право обратиться в суд за условно-досрочным освобождением. Параллельно будет обжалование приговора в порядке надзора и подготовка обращения в Европейский суд по правам человека.
Адвокат Ирина Хрунова является супругой Павла Чикова - Forbes
Читайте далее: 15 главных фактов о Pussy Riot