Джин, блины и поисковик: чем занимаются русскоязычные бизнесмены во Вьетнаме

Вьетнам граничит с Лаосом, Камбоджей и Китаем, а на востоке и юге омывается водами Южно-Китайского моря. Столица — Ханой, находится на севере страны, но крупнейший город и экономическая столица — Хошимин на юге. В 2023 году во Вьетнаме проживали более 100 млн человек. Для сравнения, в 1960-м — меньше 35 млн. 

Во Вьетнаме стремительно растущая экономика. По предварительным оценкам, ВВП в 2024-м вырос на 7,5%, а люди здесь в основном бедные. Средняя зарплата по стране $300, а минимальная около $190. 

Коля (Хоанг) Нгуен

генеральный директор Dodo Pizza Vietnam

«Мое вьетнамское имя — Хоанг Нгуен. В семье меня зовут Хо. Русским сложно произнести мое имя, поэтому проще — Коля.

Я билингв. Жил с семьей в России, вырос в России. Мы жили в двух мирах: днем — в России, а вечером и ночью жили во Вьетнаме. Приезжали в свой вьетнамский быт, а потом утром шли, например, на учебу или на работу — уже в русскую культуру. Соответственно, впитываются сразу обе культуры одновременно.

Колей меня прозвала моя няня. У меня была русская няня, она так решила, и все. Мой отец приехал по программе, когда вьетнамских рабочих привозили в Россию, была какая-то межгосударственная программа. Он был главный в этой делегации и одновременно переводчиком. Работал в Сибири от Вьетнама. И позже мы потом с мамой к нему приехали, в 1989-м.

В Сибири было целое общежитие, где жили вьетнамцы. Я был единственным ребенком, там не было детей. Потом я пошел в школу, там я был единственным вьетнамцем. Было чуть-чуть тяжеловато, конечно. В 1997-м я уже приехал в Москву.

Для таких, как я, во Вьетнаме есть такой термин — Viet Kieu, то есть те, кто вырос за границей. Я считаю, что у меня русская душа во вьетнамском теле. Приезжал во Вьетнам я с русским мышлением. Но уже потом, в работе, я осознал, что все-таки нужно ассимилироваться, чтобы лучше понимать вьетнамцев. И сейчас я бы сказал: на 50% я русский, на 50% вьетнамец.

Экономика Вьетнама — бурно растущая, здесь большие инвестиции. Я приехал в 2017 году и почувствовал на контрасте с Россией, как тут все бурлит. И с каждым годом как будто скорость увеличивается. Здесь строятся крупнейшие заводы. Крупнейшее производство электроники Samsung, Apple здесь производится. Единственное, сейчас из-за кризиса недвижимости чуть-чуть все притормозилось, но думаю, что этот вопрос тоже должен со временем решиться.

Стоимость открытия пиццерии во Вьетнаме такая же, как и в России, в среднем где-то $200 000−220 000 за одну пиццерию. Это достаточно большие CAPEX (сapital еxpenditure, капитальные затраты. — Forbes). И это с учетом того, что у нас здесь не такие высокие выручки, как в России, вьетнамцы реже едят пиццу, чем в России. Сейчас для Вьетнама мы думаем над новым форматом, чтобы решить вопрос капитального вложения, чтобы уменьшить.

В сетевом бизнесе есть прибыльность на уровне пиццерии и на уровне всей компании. На уровне всей компании, конечно, будет сложно окупить. Есть определенная мировая формула, что ты не можешь быть прибыльным на уровне компании, если не будет у тебя какое-то количество заведений. Например, для McDonald's — от 15 заведений. Для пиццерии в разных странах, при разных конфигурациях, чтобы быть прибыльным на уровне компании, должно быть от 15 до 20 пиццерий. А на уровне пиццерии сейчас мы стремимся к безубыточности. Но, как я сказал, из-за того, что здесь достаточно низкие выручки, нам сейчас надо сильно работать над оптимизацией костов. И у нас как раз план в этом году выйти на эту окупаемость операционную с точки зрения пиццерии».

Виктор Лавренко

основатель страховой компании «Манго», интеллектуальной поисковой системы Nigma и национального интернет-поисковика во Вьетнаме (поисковая система и браузер) Coc Coc, партнер венчурной компании PeaceTech

«Вьетнам как цель никогда нами не рассматривался. Я хотел сделать поисковую систему, работающую в Юго-Восточной Азии. За исключением Китая есть огромное количество стран с растущей экономикой, с огромным населением, которые underserved (недостаточно обслуживаемые. — Forbes) международными игроками, а локальных игроков, собственно, нет. Получилось довольно логично: мы делали поисковую систему в России. Такая большая амбициозная идея Юрия Мильнера, который в то время руководил Mail.ru. Мы размышляли над тем, не сделать ли нам поисковик, не поконкурировать ли с «Яндексом». Мы попытались сделать поисковик, базирующийся на искусственном интеллекте. Но, к сожалению, тогда с оборудованием было не все так хорошо. То есть делать openAI в России, да и где угодно, было тогда невозможно, не было таких мощностей.

Мы в итоге пивотнули (резкое изменение направления стартапа с целью его дальнейшего развития и сохранения жизнеспособности. — Forbes) компанию из интеллектуальной поисковой системы в Россию на интеллектуальную, но более нацеленную на Юго-Восточную Азию. Год пивота был примерно 2009-й, а в 2008-м был финансовый кризис. И мы поняли, что продолжать финансировать интеллектуальную поисковую систему не получится, придется потратить, может быть, миллиард долларов. Примерно четыре года мы работали «в стол», с 2009 по 2013 год не запускались, сидели, пилили технологии.

Трудностей во Вьетнаме и в Индонезии очень много. В частности, технологических, языковых например. Во Вьетнаме есть северный диалект вьетнамского и южный. Человеку с севера, который приезжает на юг, понять южанина очень сложно — по сути, это два разных языка. Ну вот как русский и украинский. Есть еще языки центральных провинций, которые совсем отличаются, языки северных провинций, которые даже из, по сути, немножко других языковых групп. Если смотреть на это как на сфокусированный бизнес на Юго-Восточной Азии и понимать все эти особенности языковые, культурные, барьеры экономические, можно сделать хороший бизнес.

У нас была большая команда. В общей сложности на пике у нас было 500 человек. Сейчас, чтобы запуститься, я думаю, нужно не меньше миллиарда долларов. В том смысле, чтобы сделать что-то серьезное и отличающееся от того, что есть на рынке. Нам потребовалось существенное финансирование, на уровне десятков миллионов долларов».

Денис Тюнин

основатель сети блинных в Нячанге Pancakes House и студии ландшафтного дизайна в России Geometria

«С едой здесь проблема, после ковида много ресторанов позакрывалось, и сейчас тут большое пространство для творчества, где можно заработать денег. Блин в моей сети стоит около 100 донгов, умножаем на 4, получается примерно 380 рублей. По местным меркам не очень дешево, локалам [местным] это дорого, потому что они говорят, мол, «бан ми [местный сэндвич во французском багете] стоит 25 донгов, а у тебя блин стоит 70−100, это дорого». Но бан ми надоедает.

Здесь проблема с мясом. Есть два места, которые делают вкусную пасту. С пиццей проблемы. Проблема вьетнамцев, да и всех азиатов в целом, что они постепенно начинают отходить от рецепта. Поэтому с периодичностью их надо бить по рукам и каждый день пробовать и тестировать свой продукт.

К нам приходят корейцы и японцы — они русскую кухню любят и едят прям много. Я заметил, что у корейцев есть классная штука: у них очень сильно работает сарафанное радио. Приходят ко мне два корейца, они фотографируют вход, заходят, пробуют, фотографируют блины, уходят. Минут через 7−10 приходят четыре корейца уже. Все то же самое делают. Уходят, после них снова приходит народ. У них какая-то есть своя сеть.

Также очень много французов, немцев едят у меня. Азиаты, кстати, как правило, все сладкоежки. Что вьетнамцы, что корейцы, что китайцы — любят сладкое.

Когда я сюда приехал, у меня было примерно $10 000, но эти деньги надо было ввести в уставной капитал. А так мне хватило $5000 для того, чтобы открыть компанию. Можно и с меньшей суммой здесь что-то открыть, нигде не прописано, какой должен быть уставной капитал. Но это та сумма, когда тебе одобрят квоту. И опять же, она не замораживается, эта сумма, она подается в подотчетность пожизненно тебе и ты можешь ее через два дня снять со счета и использовать как угодно.

Для обустройства новой точки мне сейчас нужно порядка $700: полностью купить оборудование, блинницу, тарелки, холодильник, сам корнер создать.

За февраль, например, я заработал больше миллиона рублей за месяц».

Андрей Гризицкас

основатель алкогольного бренда Cheers и Saigon Spirits

«Я катался на сноуборде в Гудаури (горнолыжный курорт в Грузии. — Forbes), у меня раздался телефонный звонок — позвонил приятель из Вьетнама. Говорит, мол, давай во Вьетнаме пивоварню откроем. Через 2 месяца я был во Вьетнаме.

Сейчас у нас работает джинмастер, человек, который имеет опыт в этом. Но изначально были эксперименты, пробовали делать все сами.

У нас был небольшой стартовый капитал, я в процессе привлекал инвесторов. Как и любой стартап, ты показываешь что-то интересное и продаешь это что-то там за недорого, а потом уже на эти деньги увеличиваешь и продаешь подороже.

На завод по производству пива в Муйне для того, чтобы поить российских туристов, я использовал свои деньги, в том числе мне дал деньги мой друг, который очень любит пиво. Если ты пишешь картины, тебе нужно найти инвестора, который любит живопись. Где-то $1200 вложили».

Багаудин Хашимов

владелец сети отелей во Вьетнаме

«Я, когда приехал во Вьетнам, пока строился отель, решил пойти устроиться в ресторан. Начинал с ресторанов, потом баров, дальше я пошел в отели. Я хотел узнать с самых низов все детали работы, чтобы в будущем не делать ошибок. И параллельно, когда работал и получал опыт, также набивал контакты производителей, поставщиков, все остальное. И когда мы открывали отель, то у нас уже были правильные контакты, где что купить.

Во Вьетнаме мы начали строить отель, инвестировали в недвижимость. Если в целом все нормально, то строительство занимает от двух до трех лет. Постройка такого отеля, как наш, обойдется от $8 млн до $10 млн. Это около 6000 кв. м.

Земля здесь очень дорогая. Сама страна по себе как бы не прям огромная, население очень большое. От этого земля очень дорогая, машины дорогие.

Самое ценное, что я извлек из работы по найму тут, — надо быть welcome («дружелюбным»)».