«Хочется просто посидеть во дворе, пощелкать семечками»: Артемий Панарин о хоккее, популярности и желании зарабатывать
Артемий Панарин — молодой российский хоккеист, занял 16-е место в рейтинге самых успешных российских знаменитостей. Хоккейное образование он получил в спортинтернатах челябинского «Трактора» и подольского «Витязя». Затем играл за подмосковную команду в КХЛ. В 2013-м игрока купил амбициозный питерский СКА, в 2015-м Панарин стал обладателем Кубка Гагарина и уехал в НХЛ, в «Чикаго Блэкхокс». В 2017-м россиянина обменяли в «Коламбус». Летом 2019-го Панарин принял предложение легендарных «Рейнджерс» с контрактом в $81,5 млн за 7 лет, хотя другой клуб предлагал почти на $1 млн в год больше.
«В интернате у нас был один телевизор на всех»
— Вас не выбрали на драфте (процедура выбора профессиональными командами игроков, не имеющих активного контракта ни с одной командой в лиге. — Forbes). Это болезненно ощущалось?
— Я этого даже не ожидал. Я не выступал за сборные России, юниорские или юношеские, даже на первенство федеральных округов не ездил. Из-за этого вокруг меня не ходили разговоры, что кто-то может задрафтовать.
«Филадельфия» один раз позвонила, не помню уже, что был за скаут, сказал, что меня могут выбрать. Я чуть порадовался, потом забыл, потому что он позвонил один раз и пропал, значит, рассчитывать не на что. Я даже и не знал, когда драфт, где его смотреть. Так что все это воспринял безболезненно.
— Был ли вообще клуб НХЛ, в котором вы мечтали оказаться?
— Возможностей не было следить. Да и в любые виды спорта играть хотелось самому, а не наблюдать: живой футбол лучше хоккея по телевизору. Плюс жили мы в интернате, был только один общий телевизор. Наверное, это тоже сыграло свою роль.
50 самых успешных звезд России. Рейтинг Forbes
Но уже потом, когда я был постарше и играл в «Витязе», заказывал себе одежду «Чикаго» через интернет, нравился их значок. Конечно, «Рейнджерс» — бренд, я их всегда знал. Но сложно было об этом мечтать, потому что это все было очень далеко. Стремился стать хорошим хоккеистом, а уже там бы смотрел.
— У игроков обычно спрашивают, что говорил тренер сборной Валерий Брагин в перерыве легендарного финала МЧМ-2011 (Чемпионат мира по хоккею с шайбой среди молодежных команд 2011 года, в котором сборная России начала с двух поражений, но, выиграв заключительные два матча, вышла в плей-офф. В финале сборная России встретилась с Канадой, после двух периодов россияне уступали со счетом 0:3, однако, забив пять безответных (не отбитых вратарем) шайб в заключительной трети, Россия выиграла четвертое чемпионство, сенсационно обыграв фаворита. — Forbes). А вы что ощущали после счета 0:3 за 40 минут матча?
— Брагина все знают, неоднократно говорилось о нем. Игроки просто слушали, понятно было, что 0:3 против Канады в финале после второго периода — это… Не было, как в кино, что мы сидели и верили, что по-любому выиграем. Были сомнения, было тяжело, но это не означает, что мы сдались. Понимали, что сложно будет выиграть.
Валерий Николаевич передернул звенья, я вышел с другими ребятами, немного времени прошло, уже не помню, на какой минуте, но быстро забили. Я как раз первый гол забил — и потом удача в нашу сторону пришла. Канадцы подсели, но и у нас вдохновились парни, появился свет в конце тоннеля.
— Полузабытый момент карьеры — переход в «Ак Барс» в 2012 году и то, что вы тогда почти не играли в плей-офф. Этот момент чему-то научил?
— Да, повлиял в сторону моего профессионализма. Уже тогда я серьезно тренировался перед сезоном, между играми готовился, после игр и после тренировок дорабатывал. Был на правильном пути, но все равно тренер [Владимир Крикунов] как-то не давал особо выходить, хотя я начал там достаточно хорошо.
Скорее всего, какие-то слухи дошли, что режим мы немного нарушали, и я в том числе. Руководство и тренер знали, что я хожу и веселюсь иногда. В целом это стало уроком — правда, не знаю, посадили ли меня из-за нарушений режима или чего-то другого. В любом случае Крикунову спасибо — все получилось так, как получилось.
В СКА (хоккейный клуб из Санкт-Петербурга. — Forbes) через год, когда я снова перешел под плей-офф, уже серьезно относился к делу, режим не нарушал, был серьезно вовлечен в дело. Меня не качало уже ни влево, ни вправо — и мой серьезный режим после Казани продолжился пять лет. Я превратился в человека, который никуда не ходит, тренируется и тренируется.
— Вы окончательно перешли в СКА в 2013 году. В клубе — сплошные «монстры»: Илья Ковальчук, Вадим Шипачев, Патрик Торесен и другие. Не было страха потеряться на их фоне?
— Уверенности не было, но не было и страха перед конкуренцией. Я понимал: чтобы расти, мне нужно было кого-то иметь впереди, как пример для себя, чтобы выиграть конкуренцию не только в лиге, но и в команде. Я знал, что там будут хорошие примеры — «Витязь» много мне дал, но на тот момент, наверное, я уже перерос клуб. Нужна была новая ступень, я ее получил и с удовольствием отдался делу.
«Переход в «Коламбус» был охренительной возможностью проявить себя»
— Потом, без драфта, подписали контракт с чемпионским «Чикаго». Не было ощущения «куда я еду»? Звезда на звезде, только что взяли третий Кубок Стэнли за шесть лет.
— Вот тогда была очень сильная уверенность. Был хороший сезон в КХЛ, был хороший чемпионат мира. Но не было излишней уверенности — все было как надо. Я знал, что там есть Патрик Кэйн, он играет в таком же стиле, как я. Я слышал, что в НХЛ, если ты потеряешь шайбу на синей линии или на красной, могут быстро на лавочку посадить и твоя карьера может быстро закончиться. Если приходишь молодой и начинаешь ошибаться, то шансов у тебя не так много.
Кэйн на тот момент выиграл три кубка — правда, третий был уже после того, как я подписал контракт. Но я понимал: если тренер позволяет ему так играть, то и у меня, наверное, получится. Хорошо, что меня поставили к нему и мы почувствовали друг друга и начали так здорово.
— Можете объяснить людям, которые смотрят хоккей две недели в год, в чем крутость Кэйна?
— IQ хоккейный очень сильный, быстрое принятие решений, очень большой фактор — желание играть, желание ставить новые рекорды, побеждать, завоевывать кубки. У многих с годами оно остывает — насколько я знаю и видел в «Чикаго», он все еще мотивирован, заряжен.
— На ЧМ-2017 у вас была шикарная тройка с Евгением Кузнецовым и Никитой Кучеровым, забила великий гол Канаде. Могла бы она прожить весь сезон в клубе?
— Ну все-таки это не великий гол. Он был красивым, но великим бы он был, если бы мы выиграли, или забили его в овертайме финала — тогда можно было бы так сказать. Честно говоря, сам частенько смотрю свои хайлайты (самые интересные отрезки уже сыгранных матчей. — Forbes) — и этот гол мне тоже нравится.
Зависит все-таки от личных отношений. Если бы мы нашли общий язык, а я уверен, что мы бы его нашли, то главная задача была в том, чтобы мы выкладывались на все 100%. Когда ты играешь в клубе, то есть разные партнеры — кто-то техничнее, кто-то быстро бегает, кто-то с броском. Если вкратце, то тот, кто быстро бегает, отбирает шайбу, дает ее пасующему, а тот уже отдает бросающему, который забивает гол. Должны быть разноплановые игроки.
Здесь все техничные и могут отдать пас. Нам нужно было выжимать из себя, чтобы каждый еще и бегал, и бросал. Не знаю, хватило ли бы этого запала на 82 игры — но есть в «Бостоне» тройка Маршанд — Бержерон — Пастрняк (хоккеисты Брэд Маршанд, Патрис Бержерон и Давид Пастрняк). Они техничные игроки, но выкладываются на все 100%, поэтому имеют успех.
— Вспомните обмен в «Коламбус». Это был шок или ожидаемое развитие событий?
— Это был шок. Было тяжело. Я находился на пути в аэропорт, ехал один на Алтай с палаткой — хотел сделать эксперимент и пожить в лесу несколько дней. Мне позвонила Алиса [Алиса Знарок — супруга Артемия] и сказала, что нас обменяли. Я был в шоке — хорошо выступал, всем нравилось, а тут [как] гром среди ясного дня.
На тот момент это была непонятка — куда бежать, что делать? Кэйна в партнерах не будет, я не боюсь — но, блин, вдруг не пойдет, вдруг чего? Я приехал в аэропорт, подумал: «Ну поеду, погрущу один в лесу», сдал багаж, прошел все, начал ждать самолет. Сел за барную стойку, подумал: «А что я переживаю? Возьму-ка грамм 50 водочки выпью, не буду переживать». Только я глотнул, подумал: а куда мне ехать? Нахрена мне куда-то лететь? Сегодня же пятница, а я в Питере!
Большой куш: как хоккеисты из России «ограбили» НХЛ
Побежал, снял багаж, позвонил друзьям, встретился с ними. Но утром, когда я проснулся, эта мысль никуда не делась. Оказалось, что все это было правдой, я начал снова переживать, но уже не так сильно.
Появилась охренительная возможность проявить себя как игрока, как личность. Сложно было перебить чужую историю, когда такая звезда в команде, как Кэйн, — а амбиции у меня уже были крупные. «Коламбус» мне дал такую возможность — было тяжело, но я вспоминаю это время с романтикой, горжусь собой, Алисой, мы достойно прошли этот момент и оказались там, где хотели оказаться.
— Когда впервые почувствовали свою известность — после победного МЧМ, дебюта за сборную? Возможно, после скандального интервью о политике?
— Первое — после победы в Баффало. Люди немного стали узнавать на улицах, это было новое ощущение. Потом уже сложно вспомнить, наверно, уже когда в «Рейнджерс» перешел, подписал контракт. Все равно это [известность] развивалось постепенно.
— Недавно вратарь Робин Ленер из «Вегаса» рассказывал, что перед игрой два часа читал «дерьмо из Twitter» (Ленер рассказал, что читал комментарии о себе, чтобы замотивироваться на игру). Вы на подобные вещи обращаете внимание?
— Меня бы это, возможно, задевало — но чем больше читаешь, тем более становится безразлично. Так что совет тем, кто слишком сильно на это реагирует, — надо вырабатывать толстую кожу.
Я просто не читаю комментарии. На спортивных сайтах бываю редко, в комментарии там точно не заглядываю. В Instagram просто выставляю фотографию и удаляю иконку приложения с телефона, чтобы туда не заходить. Так что злиться не на кого.
— А вы знали, что год назад болельщики «Рейнджерс» устроили флешмоб, когда телеканал НХЛ не включил вас в топ-3 претендентов на приз MVP?
— Нет, я пропустил. Пользуясь случаем — огромное спасибо! Очень приятно.
«Дома хочется просто пощелкать семечек на скамейке»
— Опишите обычный день коркинского (Коркино — город в Челябинской области, где родился хоккеист. — Forbes) отпуска.
Я уже в основном стараюсь оставаться в гостинице в Челябинске, потому что много друзей и я уже взрослый мальчик. Теперь я могу задержаться допоздна, приходить ночью домой, будить бабушку и дедушку — это не очень хорошо.
Ехать в Коркино из Челябинска недалеко, и я просыпаюсь, еду к дедушке с бабушкой, потом уже к другой бабушке, на кладбище заезжаю. Какие-то благотворительные вещи делаем — и вечером в Челябинск еду, встреча с друзьями, утром снова обратно. Так полторы недели и прошли.
— Как вас воспринимают другие горожане? С излишним пиететом или, наоборот, хейтеры пишут оскорбления на заборе?
— Хейтеров нет. Есть известность, и не получается у меня отдохнуть так, как я хочу. Люди знают, где я живу, и те, кто хочет, приезжают к квартире дедушки, не дают отдохнуть, расслабиться. Хочется просто побыть с родными и близкими, посидеть во дворе, пощелкать семечками, выпить какой-нибудь йогурт из «Пятерочки» — сейчас этого я почти лишен, хотя за этими эмоциями и еду.
«Кандидатура от безысходности»: кто будет управлять российским хоккеем
Я всех понимаю, но должно быть личное пространство. Не должны люди приезжать к дому, стучаться в окна и говорить: «Выйди, сфотографируемся!» Я сижу с дедушкой и бабушкой в этот момент вообще-то. А так я очень сильно люблю Коркино, в этом году большое удовольствие получил, когда ездил по полям, где даже сети нет.
— Задумывались ли когда-то о своем образе в Америке? Хотели ли выглядеть не стереотипным хоккеистом без харизмы?
— Чтобы вести какую-то стратегическую историю вокруг образа, такого не было. Все должно быть натурально — когда ты сидишь и даешь интервью, особенно на видео, при любых твоих словах люди чувствуют энергетику человека, искренность или неискренность. У меня задача одна — оставаться честным, не всегда это возможно, правда.
— А не было желания закрыться от прессы, отвечать шаблонами, не юморить в Instagram?
— Я не такая личность. Это не мое, я не могу так. Я делаю это, потому что мне так хочется, так кажется гораздо интереснее. Может быть много ошибок, потому что идет импровизация, много лишнего можно наговорить. Но ты вызываешь эмоции у людей, и выставлять фотографию с первым тренером, боюсь, мало кому будет интересно в этом мире. Не хочу сказать, что пытался хайповать, но оригинально посмешить людей можно.
— Некоторые считают, что надо делать только работу на льду, а за пределами уже не выделываться.
— Ну да, показывать нужно на льду, мы спортсмены, нужно доказывать делом — 100%. Хотя есть примеры, когда становишься популярным и не доказываешь. Конечно, на первом месте должен быть хоккей. Потом уже зависит от характера человека.
С возрастом я становлюсь более консервативным, понимаю, что надо правильно влиять на общество, говорить фундаментальные вещи о чести, которые будут и через поколение актуальны. Пошутить тоже можно, но все-таки должны быть рамки, пределы всегда.
— Есть ли слова, сказанные в интервью, о которых жалеете? Не про политику, а типа «пошел в задницу, Вася, с дивана» или шуток про «наказать американских школьников».
— В основном, нет. Я даже не помню уже некоторые из этих слов. Одно некрасивое высказывание было, чувствую себя нехорошо на душе, когда вспоминаю, — это слова о патриархе Кирилле. Я недооценил свою известность и посчитал, что говорю это на кухне другу, и не хотел никого обидеть — выглядело же это так, что я ранил чувства верующих. Делать этого я не хотел. Да и «Луи Виттон» — нормальное шмотье, ха-ха.
«Выжигаю неискренних людей»
— В одном из интервью вы рассказывали про инвестиции. Коронавирус не отбил охоту заниматься этим?
— Чуть подпортил желание. Не могу сказать, что у меня было большое стремление к деньгам. Какие-то желания заработать были, но если сравнивать с самим хоккеем и игрой, то деньги на втором плане были. После карантина я как-то переосмыслил все и пропало желание зарабатывать деньги, тем более большие, — эта мотивация исчезла. Хочется вкладывать в какие-то социальные проекты, быть полезным обществу.
У меня не было желания залезать в список Forbes, миллиарды собирать — нет способностей и возможностей для этого, я все-таки хоккеист. Однако до карантина все равно было больше желания заниматься движухой.
Мне нравится сельское хозяйство, производство органических продуктов, это неплохое дело, привлекает сам процесс. Это сырые мысли, то, о чем я думаю в последнее время, это не значит, что я туда окунусь с головой.
«Молодых игроков нужно бросать в огонь»: президент КХЛ Алексей Морозов — о спорте после пандемии
Сейчас во многих городах и странах нехватка хороших продуктов, люди помешаны на деньгах, конкурируют друг с другом, мне не нравится эта тенденция и то, куда идет этот рынок. Читатели слышали наверняка о проблемах с пчелами — они вымирают в больших количествах во многих странах мира, я знаю, что есть льготы для пчеловодов. Мне это интересно.
Но в плане бизнеса под Питером сложно такое делать, надо с условным Краснодарским краем конкурировать — у них это получается дешевле, сезон дольше, меда больше. Однако опыление, которым занимаются пчелы, можно дать Питеру и области. Это все сыро, конечно, но точно могу сказать, что цель зарабатывания денег немножко отошла на второй план.
Те же бросковые зоны [для отработки техники хоккейного броска] мы начинаем открывать. Это от желания передавать новому поколению свои знания. Нужно зарабатывать, чтобы эти точки себя окупали, позволяли покупать новое оборудование для детей и взрослых.
— Все еще вкладываете в технологические гиганты или находите новые источники? Криптобум как-то коснулся?
— Вкладывался. Это было года четыре назад, поэтому я в целом себя чувствую хорошо. Я вкладывал небольшие деньги, которые готов был потерять, выделял какой-то определенный бюджет. Был такой период, когда биткоин $66 стоил, что ли, но я ничего не снимал — мой жизненный уровень там вряд ли бы поменялся. Либо все, либо ничего — такая стратегия была.
— Некоторые спортсмены инвестируют в производства или стартапы — кто-то удачно, а кто-то попадает на мошенников. Были такие предложения?
— Иногда всплывают, но в последнее время такого не было. Даже не знаю, где эти мошенники. У меня свой круг общения, есть там и состоятельные люди, не вижу, как им была бы интересна моя маленькая доля.
Честно — были какие-то IT-истории, но я от всего отказывался. Что было предложено — ничего не выстрелило, как я отслеживал, так что я ничего не упустил.
— Вообще вокруг спортсменов крутится много людей, которые присасываются к их кошелькам. После перехода в «Рейнджерс» пришлось таких отгонять?
— Присосаться — это и до «Рейнджерс» было. К таким людям уже тоже кожа отросла, но их достаточно много, от которых ты не чувствуешь искренности в общении. Я их, как правило, выжигаю.
— Прямо сейчас, если бы вы могли составить рейтинг хоккеистов мира, на какое место примерно поставили бы себя?
— Вот здесь я буду консервативным серым человеком. Это не мое дело. Буду стараться доказывать делом на льду, а потом куда журналисты поставят — это место и заслужу.