Поствирусный синдром: что правительство делает не так в борьбе за экономический рост
Пандемия подвела черту под неутешительными итогами экономического развития последних лет. Статистические результаты 2020 года по сравнению с первоначальными пугающими прогнозами и ситуацией за рубежом выглядят вполне прилично — всего 3,1% спада, однако в долларовом выражении сокращение составило почти 10%. С 2014 года физические объемы ВВП России в среднем росли примерно на 0,5% в год, тогда как мировая экономика за это время прибавляла почти по 2%, что обусловило заметную утрату позиций страны в глобальном масштабе. Приток прямых иностранных инвестиций полностью пересох, а реальные располагаемые доходы за семь лет сократились на 10,6%.
Радоваться рано: почему небольшое падение экономики в 2020 году не означает быстрого отскока
Таким образом, даже тот слабо различимый экономический рост, который с огромным трудом обеспечивает отечественная экономика, никак не сказывается на содержимом кошельков и банковских счетов подавляющего большинства россиян. Неслучайно в разгар пандемии бедность охватила почти 20 млн человек, то есть практически каждого седьмого в стране. Возникает замкнутый круг: низкие уровни экономической активности и производительности не позволяют динамично наращивать доходы работников, а производству, в свою очередь, некуда расти, поскольку потенциальный внутренний платежеспособный спрос отсутствует. Как можно выбраться из этой ловушки и что для этого сегодня делается?
Тщета стратегий
Пришествие пандемии, как ни странно, могло вызвать вздох облегчения у отвечающих за экономику российских начальников. Под предлогом форс-мажорных обстоятельств правительство Михаила Мишустина, сформированное за два с небольшим месяца до начала «нерабочих дней», получило полное право без зазрения совести списать в утиль все прежние целевые установки в отношении социально-экономических параметров или хотя бы отодвинуть контрольные сроки исполнения на будущее. По большей части так и поступили; на свалку истории угодил лишь совсем уж бессмысленный лозунг вхождения в пятерку ведущих экономик мира по ВВП, да и то потому, что из-за опережающего кризисного обвала германской экономики это случилось само собой.
Пандемический год ничуть не сказался на содержимом Фонда национального благосостояния: он увеличился на $58 млрд, или на 46%
Это далеко не первый случай, когда сама жизнь обнуляет наши стратегические планы. Глобальный финансовый кризис 2007–2009 годов разнес в клочья чрезвычайно детальную Концепцию долгосрочного развития до 2020 года, написанную в расчете на продолжение сложившихся в начале века тенденций, — в ней были зафиксированы среднегодовые темпы роста ВВП 6,5%. А после украинского блицкрига 2014 года и, что естественно было ожидать, последующего введения международных санкций отечественная экономика функционирует в состоянии постоянного форс-мажора — действующие и потенциальные внешние ограничения с тех пор явно и неявно учитываются в любых серьезных решениях.
Обжегшись на молоке, дуют на воду. Новый стратегический документ, президентский указ о национальных целях развития на период до 2030 года, предельно лаконичен (всего четыре странички) и не содержит даже намека на механизмы достижения поставленных многочисленных и разнообразных целей, от демографии до внедрения широкополосного интернета. Есть лишь сроки, однако очевидно, что благодаря непредсказуемому сценарию выхода из пандемии они носят довольно условный характер и легко могут быть пересмотрены вновь. По-видимому, основной предмет заботы властей — не образ будущего в экономике или постепенное формирование долгосрочных позитивных ожиданий бизнеса и населения, а сохранение в любой ситуации свободы рук. Вопрос в том, как ею пользоваться.
Административное «залипание»
Всякая чрезвычайщина, которая заставляет госаппарат переключаться в режим антикризисного управления, неизбежно оставляет за собой длинный след. И дело тут не только в просадке макроэкономических результатов или увеличенной долговой нагрузке государства, но и в потере фокуса и темпа необходимых преобразований. Перевести тумблер обратно в положение нормальной плановой работы не так-то просто: слишком привычными становятся авторитарная стилистика и неразборчивость в средствах, неизбежные при установке на результат «любой ценой».
Вот и получается, что антикризисная инерция препятствует созидательным действиям еще долго после окончания кризиса. Даже самая монолитная управленческая команда в таких условиях превращается в своего рода тянитолкая. Административным излишествам органично соответствует приятная иллюзия сохранения контроля за происходящим и видимость простоты устройства окружающего мира.
Взять, к примеру, ускоренную продовольственную инфляцию, в основном вызванную ценовыми колебаниями на мировых рынках. Какой была бы естественная реакция? Давно назревшая отмена «антисанкций», более активная антимонопольная политика и дополнительная поддержка самых бедных слоев населения, по которым высокие темпы роста цен бьют в первую очередь. Однако вместо этого из пыльных советских запасников извлекается и намертво монтируется в законодательство старый добрый контроль за потребительскими ценами, который в принципе не способен купировать проблему их роста, но зато порождает по дороге кучу рыночных искажений.
Третья волна или новый штамм: с чем может столкнуться российская экономика в 2021 году
Даже главный сейчас инструмент экономической политики — национальные проекты — в период пандемии как бы отошел на второй план. Реализация проектов продолжается, хотя и со снижением темпов, но постепенно приходит осознание, что полагаться только на них нельзя: даже если все в точности пойдет по плану (не слишком твердое «если»), в масштабах экономики они слишком малы. Другими косметическими мерами вроде распространения вглубь и вширь весьма энергозатратной практики специальных инвестиционных контрактов или подкручивания отдельных элементов хозяйственного климата по версии рейтинга Doing Business отделаться, к сожалению, тоже не получится. Для возвращения минимально приличной экономической динамики как никогда необходимы масштабные структурные преобразования. Но их как не было, так и нет. В экономической политике всецело доминирует фискальный мотив.
«Денег нет»
Очевидно, что без увеличения доходов населения и потребительских расходов устойчивого экономического роста добиться невозможно. Представляется, что рациональной политикой в таких условиях могло бы стать наращивание трансфертов широким слоям населения, в том числе и за счет снижения налогов (ровно так поступали и продолжают поступать в большинстве стран). Однако после вынужденных антикризисных расходов 2020 года вместо значимого увеличения социальной поддержки правительство проводит крайне несвоевременную бюджетную консолидацию, а также повышает налоговую нагрузку, прежде всего на состоятельных граждан. Трудно в это поверить, но пандемический год ничуть не сказался на содержимом Фонда национального благосостояния: он увеличился на $58 млрд, или на 46%. Мизерный по всем меркам госдолг лишь немного увеличился. Судя по всему, реальным приоритетом служат все же не национальные цели развития, а скорейшее возвращение к профициту федерального бюджета.
На самом деле сейчас нужна не точечная коррекция, а кардинальный пересмотр проводимой экономической политики. Надо иначе выстроить стратегические приоритеты, отказаться от примата финансовой стабильности любой ценой, сократить административный натиск по всем фронтам и создать стимулы для экономического роста снизу. Пока же вектор государственных усилий, к сожалению, направлен в противоположную сторону, и непонятно, что, помимо углубления нынешнего кризиса, может развернуть его вспять.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции