Уже через день после ареста губернатора, оглушительно разгромившего на губернаторских выборах 2018 предшественника из «Единой России», старого партийно-комсомольского функционера Вячеслава Шпорта (69,6% к 28%, в то время как Владимир Путин набрал в крае в 2018 году 65,8%), в Хабаровске и других городах края прошли многотысячные несанкционированные митинги в его защиту. Что и почему происходит в Хабаровске и в остальной России? Чего хочет добиться федеральный центр?
Компенсация за утрату влияния и авторитета
Арест Фургала — лишь один из элементов новой волны политических дел, начавшейся после голосования 1 июля. Буквально за несколько дней произошли: арест бывшего журналиста «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивана Сафронова; уголовное преследование издателя «Медиазоны» Петра Верзилова; обыски у активистов кампании «Нет!» Юлии Галяминой, Ольги Горелик, Татьяны Усмановой, шеф-редактора «МБХ медиа» Сергея Простакова; задержание руководителя «Открытой России» Андрея Пивоварова; выступление обвинения на процессе Юрия Дмитриева в Карелии, в котором адвокат запросил для обвиняемого 15 лет тюрьмы.
С одной стороны, очевидно, имеет место эффект «отложенных» решений: силовики явно были ограничены в поле маневра, пока шла кампания перед 1 июля, чтобы не спровоцировать рост протестных настроений и не привести к мобилизации сторонников оппозиции на голосовании. Теперь «наболевшее» выдано пакетом.
С другой стороны, это очевидная попытка компенсации символического влияния силовиков и лично президента, утраченного за период пандемии, когда основные политические решения в глазах людей принимали губернаторы. А то, как это воспринимается людьми, со временем становится новой реальностью, нормой. Было понятно, что федеральный центр должен предпринять некоторые символические жесты, показывающие, кто на самом деле главный. Тоже самое касается и конкретно силовиков. На период пандемии они по сути оказались «не при делах», не понимая, что делать в такой ситуации, и сейчас такими экстраординарными мерами они также заинтересованы показать, кто в доме хозяин.
Наконец, можно рассматривать это как реакцию на неубедительные результаты голосования и многочисленные обвинения в фальсификациях и накрутке (говорят о 22-26 миллионах аномальных голосов), несмотря на которые, даже по официальным данным, 16 млн голосов было отдано против поправок. Это больше, чем результаты любого оппозиционного политика или партии на всех федеральных выборах последних 15 лет. По крупным городам и протестным регионам против голосовало 35-40% избирателей даже по официальным результатам. Это бьет по символическому авторитету власти.
Хабаровский край показал один из худших результатов в стране по явке (лишь 44%) и по голосованию за поправки (36,6% против). Рефлекторная реакция силовиков — оказать давление на всех, кто воспринимается как угроза, или активный противник, или не очень лоялен, или просто независим.
Один из традиционных способов демонстрации влияния авторитарных режимов на фазе начавшейся эрозии общественной поддержки — символические репрессии с показной жестокостью, из серии «можем повторить». Все это происходит в рамках классической психологической схемы шока от изменения реальности: отрицание, гнев (сейчас мы где-то на этой стадии), торг, депрессия, принятие (происходит долго и неровно). Когда власть имеет реальную общественную поддержку, демонстративная жестокость ей просто не нужна.
Если с символически репрессируемыми журналистами или общественниками все ясно, — это давние враги, то идеальной жертвой для такой показной жестокости среди регионалов кажется тот, у кого нет большой федеральной «крыши», за кого не вступилась влиятельная федеральная элитная группа. И избранные вопреки воле Кремля оппозиционеры-губернаторы или мэры — первое, что в этом случае приходит на ум федеральному центру. Для него они и так чужие, своими победами лично унизившие конкретных федеральных чиновников, курировавших те или иные выборы. С ними (и с Фургалом, и с губернатором Хакасии Валентином Коноваловым, и с владимирским губернатором Владимиром Сипягиным, и ранее с бывшим главой Иркутской области Сергеем Левченко) пытались бороться с момента избрания. Это и информационные войны, и атаки силовиков, включая обыски в самих администрациях или близких бизнес-структурах. В том же Хабаровском крае всего этого за последние два года было в избытке, включая арест бывшего губернатора и экс-полпреда в ДвФО Виктора Ишаева.
Показательно, что, несмотря на это, ничего традиционно инкриминируемого чиновникам (мошенничество, нецелевое использование средств, злоупотребление полномочиями, получение взятки) в крае в отношении Фургала найти не смогли. Странное дело, построенное, видимо, исключительно на непонятным путем полученных признаниях в отношении событий начала 2000-х, выглядит, мягко говоря, неубедительно. Все знают цену таким показаниям в обмен на сделку со следствием, построенным по принципу «признание — царица доказательств», когда ничего больше и доказывать не нужно. Эта технология опробована во множестве политических и экономических дел. И на Дальнем Востоке это хорошо известно. При этом ранее федеральный центр никак не смущала работа таких губернаторов с неоднозначной репутацией, как Сергей Дарькин, Олег Кожемяко или Рамзан Кадыров.
Политическая месть
Помимо понятной психологически попытки восстановления видимости символического влияния центра и силовиков, конечно, имеет место и политическая месть конкретных чиновников. Тех самых, кого Фургал унизил своей победой. Они ничего не поняли и ничему не научились, считая, что это не они виноваты в том, что сами плохо провели кампанию 2018 и плохо управляли регионом, а это нехороший ранее системный Фургал виноват, что люди за него проголосовали. Как в басне Крылова, «у сильного всегда бессильный виноват».
Именно публичная борьба с Фургалом, показавшим себя неплохим управленцем, готовым реально защищать избирателей (сокращение чиновников и собственной зарплаты, возвращение выборности глав местного самоуправления, снижение тарифов на полеты внутри территории огромного края, простота и доступность, регулярные встречи с людьми), привела к тому, что ставшая символом этой борьбы «Единая Россия» с треском проиграла выборы в Законодательную думу края и Гордуму Хабаровска в 2019-м, не выиграв ни одного округа. Избиратели сознательно голосовали даже за слабых кандидатов, поддержанных Фургалом, таким образом символически защищая «народного» губернатора от нападок.
Однако функционеры от внутренней политики вместо поиска причин своих провалов пытаются бороться с последствиями и наказывать других. И получают новое публичное возмущение в ответ, когда дискурс уже смещается в сферу защиты людьми своего человеческого достоинства и права на выбор.
Элитные интриги
Наконец, еще одним факторов любых разборок такого уровня всегда являются внутриэлитные конфликты и попытки тех или иных федеральных чиновников лоббировать своих ставленников и нужные для себя решения. В СМИ уже попадала стенограмма разноса Фургала от полпреда президента в ДвФО Юрия Трутнева за то, что он в крае популярнее президента. Упоминается и борьба элитных групп за контроль над металлургическим предприятием «Амурсталь», которое в прошлом выкупил Сергей Фургал.
Показательно, что с момента назначения выходца из уральского бизнеса 1990-х Юрия Трутнева полпредом по Дальнему Востоку политика центра в отношении дальневосточных регионов стала отличаться демонстративной грубостью. Это и арест конфликтовавшего с полпредством сахалинского губернатора Александра Хорошавина, после чего была разгромлена почти вся региональная управленческая элита, и скандальные выборы губернатора Приморья в 2018 году, итоги которых были отменены, и системные провалы в Якутии. Хабаровск в 2018-м, после проигрыша Шпорта, уже публично унизили, наказав лишением статуса столицы федерального округа с перемещением столицы в Приморье.
Кто следующий
Вряд ли маховик запущенной силовиками кампании давления остановится, даже несмотря на протесты. Силовики не просто стали «становым хребтом» политического режима, но в условиях падения рейтингов федеральной власти, голосования с опорой на принуждение и «финансовое стимулирование» теперь стали для власти главной ее опорой. И своей демонстративной бесцеремонностью они показывают это влияние и губернаторам, и бизнесу, и крупным фигурам из госкорпораций, и даже самому Путину. Теперь власть, исходя из сложившейся субординации и системы зависимостей, просто не может признать их действия неправильными.
Это означает, что в ситуации внутренней фрустрации власти в новой реальности будут и новые жертвы. Ими могут стать и немногие губернаторы-оппозиционеры, и ключевые фигуры из команд слишком усилившихся «системных» губернаторов, и яркие общественники, и журналисты. Причем, как мы видим, стремление быть «конструктивным» оппозиционерам не помогает. Идти на компромиссы, искать удобных центру чиновников при формировании администраций пытались и Сергей Левченко, и Валентин Коновалов, и Владимир Сипягин, и Сергей Фургал. Однако, как мы видим, нынешнему центру не нужны компромиссы. Компромиссы предполагают партнерство и взаимоуважение, но центр не готов считать губернаторов, избранных вопреки, партнерами. Ему нужны не партнеры, а крепкие оловянные солдатики.
Цена вопроса
Публичная цена бюрократических и силовых игр может стать чрезмерной, и это уже хорошо видно. Буквально за один день ранее просто неплохой губернатор стал народным героем, а Хабаровск —символом протеста. Этот символ, несомненно, окажет влияние на ситуацию в других регионах. И чем дольше центр будет упорствовать и продолжать конфликт, тем сильнее будет это влияние.
Еще одним фактором станет радикализация системной оппозиции. Власть в условиях кризиса системно «кидает» своих младших партнеров — и КПРФ, и ЛДПР. В результате они не только получат имидж гонимых, новые голоса и влияние, но и внутри них вырастет роль более оппозиционно настроенных и агрессивных групп.
В результате никакой стабилизации не произойдет, а политическая турбулентность только вырастет. Но гнев неизбежно будет вынужден перейти в стадию торга.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции