Блеск и нищета ритуала: станет ли парад Победы триумфальным возвращением государства после пандемии?
«На наших улицах все можно встретить — и белых медведей, и танки», — острил пожилой москвич, в то время как долгая колонна бронетехники входила в Москву для подготовки к параду. Из люков, в столбах пыли, высовывали головы солдаты в антивирусных масках; толпа зевак, которая не могла перейти улицы и по идее должна была злиться, снимала солдат на телефоны и весело махала им руками. Иногда солдаты махали в ответ, что добавляло гражданам какого-то детского энтузиазма. Несмотря на жару и пыль, в воздухе витало небудничное веселье — чувствовался разрыв повседневности. Не каждый день по улицам столицы проезжают танковые колонны.
Впрочем, глубинная суть этого события уже ускользнула от основной части обывателей. «Потерянный» праздник 9 Мая успел подзабыться за ворохом событий, «печенеги и половцы», принявшие облик опасного вируса, казались уже отброшенными, и ответ на вопрос: «А что должно выразить шествие войск через центр столицы?» — повис без надежной логической опоры. Перерытые городские трассы, вмятый гусеницами асфальт и сам факт нахождения войск в городе вроде бы взывает к некоторому рациональному объяснению — но оно не находится, по крайней мере, не было предложено. Парад превратился в постковидный интертеймент. Грань между помпезным действием и уличным шоу оказалась очень условной.
Однако интуитивно или осознанно, но в организации парада власть нащупала внутренний смысл. Он означал — через практику ритуала — символическое возвращение государства в общественную среду, ликвидацию дефицита силы, который общество ощутило в период кризиса. Отчасти ситуация напоминала возвращение в семью исчезнувшего отца семейства, который в момент появления вспомнил о всех своих патриархальных правах и интуитивно уловил, что лучшей формой извинений станет подчеркнутая брутальность. Зародившемуся подозрению, что «мир никогда не будет прежним», был брошен ответный тезис: «Мир будет прежним всегда».
В периоды острых кризисов государство нередко мобилизует все ресурсы, забирает себе новые функции, становится тотальным. Собственно, чрезвычайная ситуация отменяет все границы, которые существуют в нормальное время между властью и приватным. Но бывает и так, что государство уходит в тень, сворачивается, и тогда общество само начинает как-то выкарабкиваться из ямы. В 2020 году в России случился странный симбиоз этих подходов. Возникли области жизни, где власти стало избыточно много — произошло, например, обобществление телесных практик гражданина, впервые был опробован алгоритм масштабного цифрового контроля. Но при этом возникли широкие лакуны — пространства, откуда власть устранилась. Огромное количество компаний, не попавших в реестр «наиболее пострадавших» (от этого пострадавших совсем не менее), масса рядовых граждан, выпавших из привычных им социальных связей — все эти субъекты деятельности после нескольких недель ожидания начали саморганизовываться в самостоятельные цепочки, заполняя возникший вакуум.
Возник известный синдром «возвращения с войны»: ощущение, что возможны некие серьезные изменения, пересмотр отношений власти и общества в сторону другой практики регулирования. В новом запросе власть перестает быть центром сверхкомпетенции, начинает воспринимать общество в качестве партнера, делегирует ему большой объем полномочий. Хотя запрос не был четко вербализован, он был как бы разлит в воздухе, чувствовался через множество реакций на происходящее. Но одновременно, предупреждали социологи, начнется и контрреформация.
Почему разговоры о «заре нового мира» казались нам иллюзией еще в период острой фазы кризиса? Новые практики, которые многим могли показаться фундаментальными изменениями, на самом деле не слишком новы. Больше или меньше онлайна, больше или меньше дистанционной работы, больше или меньше мы летаем по миру, заботимся о здоровье — все это ничего принципиально не меняет. Принципиальные изменения — приход других ценностей по разным векторам их действия: человек — мир, человек — государство, я — другие, я — Бог, и так далее. Если ценности начинают существенно меняться, как на заре христианства, или с наступлением эпохи модерна и крушением средневековой картины мира, или с появлением индустриально-городской культуры, или с появлением цифровой реальности — тогда наступает новая эпоха. Ничего похожего пока не происходит.
Видим мы новые ценности? Скорее эрозию старых. Более того, консервативные старые элиты, которые по-прежнему контролируют ситуацию, начнут вновь воспроизводить прежние подходы. А какой самый верный способ их воспроизводства? Ритуал. Власть воспроизводит себя через ритуал, манифестацией которого всегда являлся военный парад. Через парад выражается возможность обладания, взятия ситуации под контроль, доминирования, уверенности.
Нужен ли парад обществу? Это открытый вопрос, ответ на который зависит от любви к подобным шоу, от структуры конкретных страт. Нужен ли он Москве как городу? Тоже вопрос открытый. Нужен дорожным подрядчикам, вряд ли нужен застрявшим в пробках автомобилистам. Но нужен ли он власти?
В моменте, безусловно, да. Практически нет социального жеста, который объединил бы различные группы — последним ресурсом остается 9 Мая. Парад призван стать — хоть и ускользающим во времени, уже попавшим под власть энтропии — отражением этого события. Он хорошо вписан в общую композицию публичных действий власти: стилистически поддерживает следующий ритуальный ход — голосование по поправкам в конституцию, помогает конвертировать внешнеполитическую проблему изоляции во внутренний аспект — демонстрацию силы, способной противостоять нажиму. Технологически — это хороший, апробированный инструмент.
Однако российское общество становится все менее гомогенным. В нем давно возникли внутренние ценностные разрывы, которые плохо выражены в политических институтах, поэтому могут быть незаметны. Но они периодически прорываются наружу. Символические действия власти теряют свою универсальность, закрепляют внутри себя только отдельный сегмент населения, остальных оставляют равнодушными или даже отталкивают. Кому-то нужен милитаристский эффект, кому-то — демонстрация инновационных достижений страны, ответ Илону Маску, а кому-то гораздо важнее более эффектная социальная поддержка.
Однако даже самому продуманному ритуалу мешает потеря внутренней энергии. На своих ранних этапах ритуальное действие не просто повторяет набор процедур, но в известном смысле конструирует реальность. На поздних, усталых этапах — действие превращается в шоу. Может быть, веселое, радостное. Но — просто шоу.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции