Присоединение Крыма дало резкий скачок в численности населения страны почти сразу на 2,5 млн человек, и оно превысило 146 млн. Затем его рост практически приостановился, а в начале 2019 года даже зафиксировано снижение. Однако что кроется за итоговым числом 146? Каковы качественные показатели? Новые демографические данные по регионам от «РИА Рейтинг» наглядно показывают долговременные тенденции в этой сфере.
Население России продолжает сосредотачиваться на немногих территориях, при этом большая часть ее пустеет и пустеет. Для экономики такой расклад имеет принципиальное значение: если потребитель сосредоточен в достаточном количестве в одном месте, это сразу становится плюсом и с точки зрения логистики, и с точки зрения привлечения покупателей. Так, в Англии — родине современного капитализма — на 133 тыс. кв. км (три четверти Свердловской области) проживает 55 млн человек.
Возьмем, к примеру, Центральное Черноземье, которое, как выясняется из рейтинга, также теряет население, вопреки представлениям. Это относится даже к хваленой Белгородской области. Тамбовская же и вовсе вошла в тройку самых быстро вымирающих регионов России наряду с Магаданской и Еврейской автономной. Областной центр Тамбов имеет население менее 300 000 (почти 20-тысячная потеря по сравнению с лучшими временами), причем с невысокими доходами. До ближайших городов — Воронежа, Липецка, Пензы и Рязани — соответственно, 125, 195, 245 и 235 км. Из них только Воронеж — город-миллионник, и он стал таковым благодаря включению в свой состав ряда поселков. Между ними — выжженная потребительская пустыня и отсутствие быстрого качественного сообщения. Как тут развивать сети магазинов и кафе? Где набирать болельщиков для команд — потребителей самых разных услуг, начиная от клубной символики, кончая пивом в спортбарах? Сколько там осталось молодежи для заполнения ночных клубов?
Случай Тамбова еще не самый тяжелый. Даже если не переходить за Уральский хребет и не подниматься далеко на север, то безлюдных и пустынных районов множество — от Псковской области через Новгородскую обезлюдевшая полоса тянется вплоть до Вятки. Рост населения (причем далеко не везде естественный, — за счет превышения рождаемости над смертностью ,— а миграционный, за счет приезжающих) наблюдается только в двадцати пяти субъектах РФ. Тем временем в США население увеличивается, хотя и разными темпами, практически во всех пятидесяти штатах. Подобное происходит и в провинциях Канады — наиболее сопоставимым из государств с Россией. При всей неравномерности распределения населения там, оно не скапливается в нескольких точках, а сосредотачивается в растянутых «коридорах», таких как Квебек-Уинсор, длиной более тысячи километров (американский аналог — коридор Бостон-Вашингтон с пятьюдесятью миллионами).
В отличие от Канады, страны молодой и переселенческой, где население сосредоточено на юге, в России исторически складывалась иная пространственная модель размещения жителей. Поэтому если в Канаде можно говорить о незаселенных изначально территориях, то в России — о вымирающих и опустошенных. По сути, исходя из демографической обстановки (при учете иных факторов), для успешного развития экономики в России пригодны 5-7 регионов, которые и имеют устойчивый прирост. В их число входят обе столицы с прилегающим областями, тюменский север, Калининград, Краснодарский край. Таким образом, постоянное внимание власти к такой скучной материи как демография вполне объяснимо.
В рейтинге бросается в глаза аномальныо высокий рост населения в двух таежно-тундровых округах — ЯНАО и ХМАО. При этом в обоих случаях он идет не за счет миграций, а за счет естественной рождаемости. Это говорит о том, что россияне выбирают экстремальные регионы (с точки зрения климата) ввиду отсутствия экономических возможностей у себя на малой родине. Вместо освоения вахтовым методов эти регионы развиваются как полноценные города. Таким образом, продолжается тенденция, заложенная еще в советское время; то же самое относится и к заполярному Норильску, население которого давно стабилизировалось.
Страхи, связанные с мигрантами из Средней Азии, снизились, но продуманной программы привлечения рабочих рук не появилось.
Налицо и проблема Кавказа — население увеличивается громадными темпами (Ингушетия и Чечня находятся на втором и третьем местах), а по естественному приросту (т.е. без учета миграции) там вообще невероятные показатели на фоне среднероссийских, особенно в Дагестане. Но при этом вклад региона в экономику страны этих демографических гигантов невелик. ВРП Ингушетии почти такой же, как у Еврейского автономного округа — лидера по вымиранию и с населением в три раза меньшим. Высокая рождаемость не тянет за собой развитие новейших технологий, привлечение инвестиций и т.д. При благоприятном климате и большом рекреационном потенциале регион «простаивает», и при сравнительной компактности (от Владикавказа до Назрани — около 25 км, до Нальчика — 105 км) коснеет в архаичной структуре занятости. То есть сам по себе прирост населения благом не становится, а требует большой работы по созданию соответствующей инфраструктуры.
Что касается абсолютного лидера по росту численности населения, — Севастополя, отдельного субъекта федерации, — то его результат объясняется сугубо административными решениями и статусом военно-морской базы. Другой приморский регион, самый близкий к Западной Европе, — Калининградская область, вошедшая в десятку по темпам прироста (за счет миграции), — тоже требует особого внимания. Причем решения по ее поддержке не должны носить характера популистских мер — как в начале 2000-х, когда объявлялось об открытии паромной переправы, которая тут же закрывалась за невостребованностью.
Уже упомянутая Канада за 1990-2018 годы увеличила свое население более чем на 5,5 миллионов (20%) в основном за счет миграции. У России нет иного пути, если она хочет удержать нынешний уровень народонаселения, не говоря уже о пополнении рабочей силы. Естественным путем — увеличением рождаемости и снижением смертности — его не сохранить. И это также новые риски и вызовы.
Какой должна быть политика в этом направлении? В общественном дискурсе тема не присутствует, Россию страной, ждущей новых граждан, не объявляют. Страхи, связанные с мигрантами из Средней Азии, столь сильные в начале 2000-х, снизились, но продуманной программы привлечения рабочих рук не появилось. В Казахстане в ранг государственной программы было возведено возвращение так называемых оралманов — этнических казахов из соседних государств. В России приглашение 25 млн русских из ближнего зарубежья никогда не обсуждалось всерьез, а вынужденным переселенцам чинились препятствия. И возвращение соотечественников, и приглашение трудовых мигрантов протекало в частном порядке. А ведь было возможным, исходя из демографических реалий, объявлять те или иные области приоритетными для расселения как из перенаселенных районов России, так и из ближнего зарубежья. Но как и во времена Хрущева, когда все силы бросались на подъем целины, а европейская глубинка хирела и вымирала, властью сегодня принимаются лишь инициативы по привлечению на Дальний Восток людей по программе «дальневосточного гектара», без анализа проблемы в контексте всей России.