Новая идентичность. Как бизнес стирает национальные границы
Мирный переговорщик из Бейрута. Хоккеистка из Найроби. Пиццайоло из Норвегии. Вот материал, из которого ткутся грезы. И центральные конфликты бесчисленного множества голливудских постановок. Похоже, нам не наскучивают истории о том, кто мы такие и откуда родом. Но где наша настоящая родина в мире, в котором «откуда» уже не то же самое, что «кто»?
Мы стадные животные
Мы не любим быть одни. Давайте на минуту забудем об отшельниках и тех периодах, когда нам самим хочется остаться наедине с собой. Нам нужно чувствовать себя частью целого. В этом мнении, кажется, сходятся исследователи и философы всего мира. Нам не укротить свое стадное чувство. Возможно, поэтому для нас столь важное значение имеет место. Деревня или страна. География отрезала нас друг от друга. Но, похоже, теперь стадо, частью которого мы себя считаем, начало меняться. С помощью технологий мы вырвались из оков географии.
Великая Китайская стена поражает своими масштабами. Каменный барьер длиной почти 9000 километров, проходящий по горному хребту на севере Китая. Впечатляет. Но теперь, в мире, где географические границы, культура и религия не всегда совпадают, это не более чем любопытная туристическая достопримечательность.
Наша национальная идентичность субъективна. Иначе ведь и быть не может? Поэтому очень трудно выделить то, что формирует основу нации. У каждой есть ряд идей и убеждений, которые сохранялись на протяжении долгого времени и постепенно обрели политическое значение. Но дальше начинаются трудности. Кто-то считает, что нация состоит просто из жителей одной страны, независимо от того, какого они происхождения. Это подход, отводящий главную роль географии. Но есть и другая концепция, называемая этнонациональным, или культурологическим, подходом. Тут нация определяется культурологическими характеристиками. Нацию связывает воедино то, что люди, проживающие на данной территории, имеют общую идентичность. Так что нет ничего удивительного в том, что национальная идентичность кажется нам, существам извечно стремящимся к безопасности, столь необходимой. Держать под контролем свою территорию — национальное государство — значит создавать безопасную среду для своего стада. Но факторы, из которых складывается основа этой идентичности, можно, безусловно, оценивать по-разному. То, как и за счет чего мы обособляемся от других, — наука неточная. И современный образ жизни ни в коей мере не внес ясность. А что станет с национальным государством тогда, когда мы будем проживать часть жизни или даже ее всю так, будто его вовсе не существует?
Довольствуемся только лучшим
Это началось очень давно. Возможно, еще тогда, когда Васко да Гама и другие первооткрыватели начали разгадывать тайны мира в XV в. А может, мы сделали первые шаги в сторону того, что ныне зовется глобализацией, еще раньше? Как бы то ни было, в первые годы после окончания Второй мировой войны случилось нечто особенно интересное. Как стало ясно позже, этот сюжет заинтриговал куда большую аудиторию, чем та, которую собирали шпионские триллеры этой эпохи. Мировая торговля стала развиваться куда быстрее, чем росли экономики отдельных стран. Международная составляющая мировой экономики обогнала все остальные. Несколько лет спустя, в начале 1960-х гг., начали стремительно множиться прямые иностранные инвестиции компаний. Компании стали организовывать свой бизнес за пределами родины. Транснациональные корпорации перестали быть редким исключением и превратились в норму жизни. График этого развития напоминает хоккейную клюшку. (См. диаграмму.) Медленный, осторожный рост, проходивший до определенного года, образует крюк клюшки.
А затем следует резкий взлет — ее черенок. Вот тут все и приобрело свой современный вид. Встало на путь, который мы позже назовем глобализацией. Компании под давлением конкуренции начали отыскивать новые рынки — точно так же, как первооткрыватели прошлого отыскивали новые земли. Поначалу главной задачей было найти новых покупателей, но вскоре цель стала шире: компании заинтересовались местами, где можно было бы производить часть своей продукции или всю ее целиком. Погоня за наилучшими условиями для бизнеса вырвалась за национальные границы и охватила весь мир. По данным гарвардского исследования, проведенного Лорой Альфаро, транснациональные компании теперь производят более 50% всех товаров и услуг в мире.
Конец войны положил начало новой эпохе. Мы медленно восстали из руин в каждой сфере нашей жизни. Условия для ведения бизнеса претерпели радикальные изменения. Оглядываясь назад, мы видим отчетливую цепочку. Удивительно, каким простым и очевидным все кажется по прошествии времени. После войны наши страны и наш быт стали все больше походить друг на друга. Образ жизни среднего класса продолжил свое победное шествие по миру. Возросла мобильность денег. Национальные рынки были дерегулированы. Появились кредитные карты. Были упразднены тарифные барьеры и сформированы региональные зоны свободной торговли. Новые технологии объединили нас в соцсетях, а также кардинально изменили отношение между стоимостью и весом. Дорогостоящие продукты уменьшенного размера еще больше усилили интернационализацию. К тому моменту, когда мобильный телефон и Всемирная паутина вышли из лабораторий в конце 1990-х гг., строй мира уже переменился. Глобальная мозаика из стран, валют, рынков и моделей потребления превратилась в огромное единое пространство. В наши дни большинство компаний рождаются сразу гражданами мира. Spotify предложил новое решение для прослушивания музыки — потоковое аудио. Спустя всего семь лет после своего основания Spotify охватил порядка 20 стран. Facebook завоевал мир всего за несколько лет. Теперь можно говорить о глобальном рынке, чего нельзя было делать раньше.
Компании очень важны. Они предлагают что-то новое. Служат движущей силой. Так уж заведено, что тот, кому приходится постоянно выживать в условиях конкуренции, становится изобретательным. Это необходимое условие успеха. В своих непрекращающихся попытках создать лучшие продукты, найти большие рынки, более эффективных поставщиков или еще более талантливых работников, они продвигаются во все более отдаленные уголки мира. А за ними следуем и мы все. Они влекут нас за собой. Сейчас сложно найти такую область человеческой деятельности, которую не затронула интернационализация — напрямуюили косвенно. То, что раньше было исключением, стало нормой. Университеты и колледжи перебрасывают мосты через границы. Культура во всех ее проявлениях нашла способы достучаться до регионов, далеких от ее «домашней зоны». Любой, даже самый крошечный, городок или поселок отыскал несколько мест далеко за пределами границ своей страны, с которыми он может себя сравнить и у которых готов поучиться. А наша личная жизнь — это вообще сплошной поток информации и продуктов из-за границы, о чем порой невольно задумываешься, сидя в самолете на пути к очередному месту отдыха.
Просто мы хотим себе всего самого лучшего. Нам совершенно ясно, почему студенты так стремятся добраться до лучшего пива и лучшего образования. Когда Siemens ищет новых специалистов в таких областях, как, скажем, передача электроэнергии, ему, конечно, нужны только самые лучшие кадры. И зачем слушать местного караокепевца, если можно нажать на одну кнопку и послушать Кэти Перри или Лучано Паваротти? Мы все такие. Во всем хотим получать лучшее из того, что можем позволить на свои средства, — и неважно, откуда оно к нам попадет. Не больше и не меньше. Теперь, когда мы можем выбирать лучшее в большинстве сфер, недалеко и до следующего шага (...).
Национальное государство — вопреки всем националистским течениям — уже не столь значимая единица для анализа. В чисто практическом и фактологическом смысле компании опираются в работе на иные, не географические, принципы членения мира. Большинство из нас уже давно приняли то, что транснациональные корпорации больше не делят планету на национальные государства. Само их название указывает на то, что их интерес обращен на нечто большее, нежели отдельные страны. Большинство нисколько не удивляется тому, что банки, СМИ и компании-платформы давным-давно опираются на иные критерии: язык, культуру, половую принадлежность или образ жизни — а не на страну происхождения и проживания. Они делят свой бизнес на глобальные подразделения, которые ищут наименьший общий знаменатель среди всех потребителей развлечений и покупателей тоннелепроходческих агрегатов в мире. Географию не вставишь в одно предложение с такими понятиями, как CNN, карта Visa и «Симпсоны». Это как ожидать от Бейонсе или Мэрайи Кэри особого интереса к польским деревням. Здесь уже и так всем все ясно.
Но грядет еще кое-что. Появление транснационального человека. Людей без границ. Мы уже сейчас можем наполнить свою жизнь идеями и продуктами со всего мира. Сделать ее эклектичной. Не все сразу, но постепенно, шаг за шагом, мы к этому придем. И что, возможно, еще важнее, это та технология, которую Ингвар Кампрад, основатель сети мебельных магазинов IKEA, любил характеризовать понятием «для многих». Все больше и больше людей начинают смотреть на мир так же, как руководители транснациональных компаний. Раньше мобильные телефоны предназначались для агентов, глав государств и торговцев кокаином. В наши дни кочевые масаи без проблем отправляют сообщения своим друзьям в Танзании и переписываются со своим банком в Найроби. То, что раньше было доступно избранным, теперь стало нормой для многих. Для подростков в Минске так же естественно слушать Пинк и Лану Дель Рей, как для жителей Найроби — ходить в KFC и закупаться в Adidas.
Но, безусловно, это не только вопрос потребительства, брендов и покупательских привычек. На самом деле, здесь кроется нечто гораздо большее. Это интернационализация наших чаяний. Больше и больше деталей пазла становятся доступны все большему числу людей. Ингредиенты нашей общей фантазии о хорошей жизни уже здесь, нас от них отделяет один клик. Похоже на Lego, из которого мы можем собрать модель шикарной жизни. Всех нас манит бытие среднего класса. Может, такое, как на окраине Лондона или Нью-Йорка? Свобода и демократия. Достаточно высокий уровень безопасности. Если прибавить сюда итальянской еды и скандинавского здравоохранения и социального обеспечения, пазл начнет складываться. Идеализированный, конечно. Порой совершенно нереалистичный и ошибочный. Но от мечтаний нельзя требовать научной точности. Они нужны для того, чтобы мы могли воспарить над обыденностью. А затем — создать наше завтра.