Мы словно перенеслись в XVII век, в эпоху Азовских походов. Мелководное море, обычно не упоминаемое в СМИ, служившее местом самого бюджетного отдыха отпускников (как на Украине, так и в России), сегодня в центре внимания. Кризис вокруг доступа в Азовское море через Керченский пролив достиг своей кульминации. Конфликт, медленно тлевший в последние месяцы, наконец вспыхнул. Прозвучали выстрелы, появились раненые, пленные, и трофеи в виде трех боевых украинских катеров, причем два из них новейшей постройки. Президент Петр Порошенко внес в Раду законопроект о введении военного положения в стране до 25 января. Вспомним, что полномасштабное вовлечение США в войну во Вьетнаме также началось с инцидента в Тонкинском заливе — обстрела северовьетнамскими катерами американского эсминца «Мэддокс».
Но история учит лишь тому, что она ничему не учит. Прежде чем обсуждать политический аспект проблемы, рассмотрим экономическую сторону противостояния в регионе. В советское время Азовское море было внутренним бассейном и играло второстепенную роль. Самым крупным портом являлся Мариупольский (тогда — Ждановский). В этом городе базировалось Азовское морское пароходство, три порта которого из четырех (Ждановский, Бердянский, Керченский и Таганрогский) находились на территории Украины. Азовские порты в РСФСР, за исключением Таганрогского, относились к речному флоту и особой роли не играли. Основные же порты находились на побережье собственно Черного моря — Одесса, Ильичевск, Новороссийск, Туапсе.
Однако с тех пор все изменилось. Азовское море поделили между собой два независимых государства. Обратимся к цифрам: в 2017 году грузооборот российских портов в бассейне был следующим: порт «Кавказ» — 35,3 млн т, Ростовский — 14,9 млн т, Азовский — 8,5 млн т, Ейский — 4,3 млн т, Таганрогский — 2,7 млн т, Темрюковский — 2,9 млн т. И это без портов Керчи и Приморско-Ахтарска. Оборот каждого из них все время растет. У Украины же осталось только два порта: Мариупольский (6,5 млн т) и Бердянский (2,3 млн т). При этом падение грузооборота по сравнению с прошлым годом составило 15% и 37% соответственно.
Cегодня экономическое значение азовских портов Украины совсем не велико, в том числе в сопоставлении даже не с Россией, а с другими портами страны. Мариуполь и Бердянск дают в сумме около 7% оборота всех грузов. Следует учитывать и то, что металлургические заводы Мариуполя находятся в прифронтовой зоне. После постройки Крымского моста проход наиболее крупных грузовых кораблей стал невозможен, а остальные тщательно досматриваются. Все это работает на понижение инвестиционной привлекательности украинского Приазовья, и портов в частности. Уголь из районов ДНР–ЛНР через Мариуполь также более не поступает.
Таким образом, на первый план выходит политический аспект ситуации. Сложно судить о том, лежит ли в основе противостояния простая случайность — несвоевременный запрос украинской стороны о намерении осуществить проход судов или неадекватная реакция российской стороны на этот запрос. Еще сложнее строить догадки, стоит ли за случившимся чья-то политическая воля, и если да, то на сколь высоком уровне она была реализована. Тем не менее многие аналитики сходятся в том, что обострение двухсторонних отношений и последующий за ним всплеск патриотической истерии может быть выгоден определенным политическим силам в обеих странах. Тревогу российских властей не могут не вызывать политические провалы на региональных выборах и рост общественного недовольства. С другой стороны, весной следующего года на Украине состоятся президентские выборы. Петру Порошенко необходимо что-то предъявить избирателям, поскольку за четыре с половиной года он так ничего не сделал для возвращения утраченных территорий.
Вот, например, как интерпретирует ситуацию популярнейший украинский блогер и общественный активист Юрий Касьянов, которого никак нельзя упрекнуть в пророссийской позиции: «Военное положение хотят объявить… которое даст Порошенко диктаторские полномочия. Сделает Муженко вторым человеком в иерархии власти… Отменить выборы, запретить проведение уличных акций, ограничить политическую активность, ввести цензуру, взять под контроль все СМИ, заткнуть рот критикам, посадить неугодных… Что-то мне кажется, что события возле Керченского моста были не провокацией России против Украины, а провокацией власти против украинского народа. Хотя на первый взгляд все происходящее казалось просто бездарно спланированной операцией, и очередным проявлением трусости. Ан нет...»
Однако в реальности дивиденды, которые может получить Порошенко от усугубления конфликта, довольно призрачны. Конечно, он рассчитывает на дипломатическую поддержку Запада. И Европа, и США с Канадой однозначно повторят, что Крым — это украинская территория, и призовут Россию воздерживаться от односторонних действий. Но при этом они призовут к сдержанности и Киев — в их планы вовсе не входит переход замороженного конфликта в горячую стадию.
С другой стороны, в России также не желают никакого обострения, поскольку оно в любом случае нарушит попытки найти взаимопонимание с Западом, главным образом с США. Но и уступать Москва также не готова: российская власть хотела бы выглядеть сдержанной, но одновременно решительной. Можно ожидать, что в итоге обе стороны пойдут на взаимные уступки и каждая объявит о своей победе. Официальных договоренностей может и не быть, но по факту катера отпустят, а ситуация вокруг, говоря словами одесского поэта Эдуарда Багрицкого, «Азовского моря корыта», так или иначе нормализуется.
С точки зрения морского права эта ситуация уникальна. Сторона, контролирующая пролив, а именно Россия, не может запрещать проход кораблей Украины, которой принадлежит значительная часть побережья Азовского моря. Но поскольку Россия считает воды Керченского пролива теперь уже полностью своими, то чувствует себя вправе выдвигать те или иные условия. При этом подавляющее большинство стран не признает подобного статуса Керченского пролива. В известном смысле (с поправкой на международное признание принадлежности территорий) Россия выступает в той же роли, что и Турция как владелица обоих берегов Босфора и Дарданелл. Правовой статус этих проливов базируется на конвенции Монтрё. Она определяет уникальный статус Турции и права как черноморских, так и нечерноморских держав, особенно в том, что касается их военных флотов. Первые могут проводить через проливы любые суда ВМФ, кроме авианосцев, вторые же — с известными ограничениями.
Для разрешения возникающих ныне коллизий по части использования акватории Азовского моря, которое теперь делят два государства, да еще находящихся между собой в не лучших отношениях, было бы желательно провести конференцию, аналогичную той, что состоялась в 1936 году в Монтрё. Но для этого необходимо признание того, что Россия легально владеет обоими берегами Керченского пролива. Поскольку таковое не предвидится, то ситуация может в обозримом будущем так и остаться тупиковой. А значит, чреватой применением грубой силы.