В этой статье, написанной незадолго до того, как президент Медведев объявил, что российская Кремниевая долина будет в Сколково, проректор Российской экономической школы Алексей Ситников анализирует условия, позволяющие этому проекту стать успешным. Судите сами, насколько выбор президента этим условиям удовлетворяет.
Рождение Кремниевой долины можно датировать с точностью до дня. 11 января 1971 года была опубликована первая из серии статей американского журналиста Дона Хофлера о растущем на глазах секторе кремниевых микропроцессоров и полупроводников в графстве Санта-Клара штата Калифорния. В ней это название было употреблено впервые.
Отцом Кремниевой долины многие считают декана инженерного факультета Стэнфордского университета Фредерика Термана, которому пришла идея создания индустриального парка. Однако истинным зачинателем проекта был Леланд Стэнфорд — создатель самого университета, вокруг которого и вырос первый и самый эффективный в истории центр создания и коммерциализации технологий.
С начала 1970-х десятки стран с разной степенью успеха пытались повторить американский проект. Кремниевые долины возникли в английском Кембридже, Тель-Авиве, Хельсинки, французском Антибе, корейском Тэджоне, индийском Бангалоре, на Тайване…
В конце прошлого года дошла очередь и до России.
Рабочее название отечественной Кремниевой долины — Инноград (Город инноваций). По замыслу президента Медведева, он должен стать центром инновационного развития страны, основой «умной» экономики.
Окончательные параметры Иннограда не определены. Есть общая идея и финансирование. Есть осознание «догоняющего» характера проекта и необходимости учесть лучшие зарубежные практики. При этом уже сейчас ясно, что создается не очередной технопарк или наукоград (таких попыток было предпринято уже множество без очевидной отдачи), а многофункциональный научно-индустриальный комплекс. Он должен включать в себя университеты, предприятия и бизнес-инкубаторы, образуя целую экосистему получения, передачи и коммерциализации инновационных технологий. Конечная цель — производить высокотехнологичные товары и услуги с высокой добавленной стоимостью, востребованные на глобальных рынках.
Успех проекта совершенно не гарантирован. Но Россия может воспользоваться своим конкурентным преимуществом — мы сильно отстали и можем извлечь выводы из опыта развитых стран. Большинство научных парков было создано во второй половине 1980-х. В начале XXI века интерес к созданию технологических кластеров различных модификаций вспыхнул с новой силой: больше четверти всех Кремниевых долин появилось именно в этот период.
Создателям российской Кремниевой долины полезно помнить четыре принципа.
Инноград нельзя построить быстро
Международный опыт свидетельствует, что между моментом начала планирования и началом работы научно-технологического парка в среднем проходит три с половиной года. Строительство нового города может занять 5–10 лет.
Систему воспроизводства инноваций нельзя организовать в чистом поле
Научные и технологические парки по большей части — городское явление. 66% современных научных парков расположены на территории города, а 27% — в достаточной близости от него, на расстоянии до 50 км.
Иннограду нужен университет
60% научно-технологических парков соседствуют с пятью университетами и более. В окрестностях еще 20% технологических парков насчитывается до 20 университетов.
Государство должно играть ключевую роль, но не доминировать
Роль государственного финансирования в индустрии научно-технологических парков оправдана в силу трех обстоятельств. Во-первых, это весьма долгосрочные проекты, во-вторых, они требуют значительных начальных инвестиций, в-третьих, у таких проектов наравне с чисто экономическими имеются и социальные цели. В шести случаях из десяти мировые технопарки находятся в собственности государства, и лишь 12% — это частно-государственные проекты.
Нужно помнить, что даже создатели относительно успешных «кремниевых» проектов делали ошибки. Какой смысл их повторять?
Например, в одном из старейших технологических кластеров Европы, Кембриджской «Кремниевой топи» (Silicon Fen), не сразу была отработана цепочка «технология — предпринимательство — финансирование», что долгое время сдерживало уровень коммерциализации технологий. Дороговизна недвижимости в окрестностях Кембриджа ограничивала доступ рабочей силы, а жесткое архитектурное регулирование тормозило строительство новых офисов и жилья. У компаний в Кембридже почти нет филиалов в Кремниевой долине, чем отличаются, например, компании израильского сектора высоких технологий. Тайваньский кластер «Кремниевый остров» (Silicon Island) сумел избежать повторения этих ошибок: там основным источником передачи технологий стали около 4000 инженеров, вернувшихся из Кремниевой долины в США, а приток молодых кадров обеспечили находящиеся поблизости исследовательские университеты.
Финляндия в прошлом десятилетии совершила настоящий технологический рывок. Но модель, при которой главным двигателем технического прогресса выступает компания Nokia, имеет проблемы с воспроизводством инноваций и развитием, например, серийного предпринимательства. В результате все, как правило, заканчивается созданием предпринимателем только одного успешного бизнеса.
В Израиле, где сектор высоких технологий вырос «по приказу» военных, Армии защиты Израиля, и на государственные деньги, не хватает эффективных менеджеров, сильно наследие «старой экономики». Связи между университетами и технологическими компаниями непрочны по причине доминирования армии. Большинство инвестиций в израильский hi-tech идет из США, внутренний рынок страдает от чрезмерного регулирования. Естественно, что большая часть прибыли тоже оседает за пределами Израиля.
Основной проблемой технологического кластера в индийском Бангалоре остается слабая связь между университетами и технопарками. Исследования в индийских вузах носят теоретический и фундаментальный характер, что не всегда отвечает потребностям технопарков. Единственный значимый вуз Бангалора — Индийский институт естественных наук (Indian Institute of Science) — не обеспечивает нужды индустрии в кадрах. Проблема с притоком свежих сил не решается, несмотря на огромную конкуренцию при поступлении в вуз — более 30 человек на место.
Выделить главный фактор, отвечающий за провал конкретного инновационного кластера, невозможно. Зато можно сформулировать, что в нем обязательно должно быть, чтобы он мог претендовать на успех. В Иннограде должна быть создана экосистема обучения и передачи инновационных технологий. Для этого на его территории или в окрестностях должен находиться ведущий исследовательский университет или интеллектуальный центр. Внутри самого кластера необходимо обеспечить высокий уровень предпринимательской культуры, подкрепленный государственными субсидиями и комфортными условиями работы. Наконец, система воспроизводства и передачи технологий работает исключительно в среде с низкими политическими рисками, в стабильной и открытой политической системе.
В России увлеклись технопарками более пяти лет назад, после визита Владимира Путина в Индию в декабре 2004 года. Однако скопировать опыт Бангалора не получилось.
Из запланированных правительством еще в 2005–2006 годах 10 технопарков реально начал работать только один — в Казани. Большинство других проектов застряли на стадии составления проектно-сметной документации. В общей сложности на эту затею было потрачено 7 млрд рублей, половина из них — деньги федерального бюджета. Для сравнения: в 1981 году Нараяна Мурти вложил всего $250 000 и создал IT-компанию Infosys со штатом пять человек, сегодня в Infosys работает более 60 000 человек. Из 8 млн жителей Бангалора 450 000 являются программистами, еще 250 000 работают в бэк-офисах и колл-центрах американских и европейских компаний. Ежегодно университеты (государственные и частные) выпускают около 140 000 программистов. Всего в секторе аутсорсинга IT-BPO (Information Technology — Business Process Outsourcing) в Индии занято больше 2 млн человек.
Причина провала российского начинания в том, что ни федеральный центр, ни регионы не имели отчетливого понимания, что они собираются строить. Например, в одном из российских технопарков, создаваемых по государственной программе, было запланировано место под… кладбище. Механизм контроля со стороны федеральной власти оказался абсолютно недостаточным. Не было разработано четких требований к оценке эффективности проектов, претендующих на федеральное финансирование.
Но проблема не только в ограниченности и неорганизованности чиновников, непосредственно отвечавших за идею технопарков. В России так и не была осуществлена реформа высшего образования и Академии наук. Существующая система работы российского научного сектора просто не способна обеспечить исследовательскую поддержку деятельности технопарков. Не решена проблема передачи знаний от научных центров к инновационным компаниям. Наконец, так и не получили развития инструменты венчурного финансирования, притом что сложности с получением доступных кредитов и других оборотных средств представляют серьезную проблему даже для инноваций в сверхкрупных корпорациях.
Как сказал поэт Владимир Вишневский: «В готовности к облому — наша сила!» «Кремниевый проект» Дмитрия Медведева может с треском провалиться по целому ряду общеизвестных причин, включая отсутствие финансирования, коррупцию, высокие политические риски, нежелание предпринимателей развивать свой бизнес в Иннограде. Даже погода играет не на стороне третьего президента России. Один из лидеров американской венчурной индустрии Питч Джонсон так высказался о российском климате: «Трудно думать об инновациях там, где зимой надо брать лопату и разгребать снег».
Надежду на успешный переход России на инновационный путь развития вселяет только тот факт, что смена экономического курса — это уже не просто вопрос повышения эффективности. Речь идет о реальном выживании отсталой экономической системы, рискующей навсегда выпасть из глобальных и конкурентных рынков. Чтобы не проиграть конкурентную гонку, необходимо в течение ближайших пяти лет повысить уровень коммерциализации результатов НИОКР в нашей стране с нынешних 5% до 25%. Задача амбициозная, но реализуемая: в Европе сегодня до 65% всех результатов научных исследований становятся объектами коммерческих сделок.
Другим источником оптимизма является недоиспользование в России такого ресурса, как институциональные реформы. Их отсутствие было важным фактором провала предыдущей версии российского «кремниевого проекта». Набирает обороты реформирование высшей школы, правительство выделило несколько университетов-лидеров, в которых будут концентрироваться бюджетные ресурсы. Пока не ясно, смогут ли национальные исследовательские и федеральные университеты стать поставщиками новых технологий, но создание при университетах малых инновационных предприятий, законодательно закрепленное прошлым летом, несомненно, повышает их шансы.
На первых этапах строительства Иннограда не должно быть проблем и с финансированием. С одной стороны, в стране действуют хорошо капитализированные институты развития — в первую очередь «Роснано» и РВК, которые в состоянии наполнить проект содержанием и финансированием. С другой стороны, сегодня средний стартап в секторе информационных технологий можно довести до рынка при инвестициях до 15 млн рублей. Необязательно ждать, пока все элементы Иннограда будут созданы, можно начинать работать и зарабатывать уже сейчас.
Инноград можно построить только с максимальным привлечением лучших российских и международных специалистов. Уже сегодня можно начать обучать инноваторов не столько доведению продукта до совершенства, сколько управлению проектами, стратегическому менеджменту, маркетингу и рекламе в сфере высоких технологий. Создание подобной программы вместе с инфраструктурой не требует огромных вложений. Школа «Сколково», например, в сотрудничестве с Массачусетским технологическим институтом вполне в состоянии разработать и запустить такие программы уже в 2010 году.
В течение года можно сформировать и общенациональный банк инновационных идей, куда предприниматели со всей страны будут присылать свои разработки с гарантированной обратной связью. Поможет специальный бесплатный телефонный номер, например, 8-800-ИНОГРАД, где любая, даже самая бредовая идея может быть услышана.
К работе в качестве экспертов должны активно привлекаться ведущие представители российской научной диаспоры и иностранные специалисты. Сотни инженеров и исследователей российского происхождения играют ведущую роль в развитии технологических кластеров в Кремниевой долине и Израиле. Облегченный визовый режим для инвесторов и исследователей поможет сделать Инноград привлекательным и доступным.
И последнее. История не знает примеров создания инновационной экономики в условиях закрытого общества, ограничения базовых прав и свобод человека. Это значит, что в нашей стране Инноград пока не заработает в полную силу. Но если его не начать строить прямо сейчас, то через пять-десять лет, когда в России сформируется зрелый и конкурентный политический режим, начинать будет уже поздно.