Путешествуя по югу Испании, не забывайте жестокой истории этих мест
Этим летом, как обычно, множество российских отпускников отправятся по маршруту, мода на который не проходит уже много лет, — на юг Испании, в Андалусию, на Коста-дель-Соль. Это край фешенебельных курортов: Малага, Бенальмадена, Фуэнхирола, Торремолинос, Марбелья. Край старинных городов, памятников истории и архитектуры: Севилья, Гранада, Кордова, Херес. Тут больше всего ощущается мавританское влияние — арабы, завоевавшие Испанию в начале VIII века, продержались здесь почти 800 лет. Это место, где проходит последняя в объединенной Европе контролируемая граница: между Испанией и принадлежащим Великобритании Гибралтаром. Наконец, край корриды, фламенко, а теперь еще и гольфа.
Сотни богатых русских в последние годы приобрели недвижимость на юге Испании, они приезжают сюда проводить летний отдых или просто на выходные, как прежде отправлялись на подмосковные дачи. Повсюду звучит русская речь, в ресторанах и кафе меню на русском языке, объявления по-русски… При этом мало кому из наших сограждан приходит в голову, что именно в этих веселых, шумных, гостеприимных местах 70 лет назад развернулись самые драматические события первых дней и месяцев гражданской войны в Испании.
Живые воспоминания. «Над всей Испанией безоблачное небо». Легенда гласит, что именно эта фраза, прозвучавшая по радио 70 лет назад, 18 июля 1936 года, стала условным сигналом к началу мятежа испанских военных против республиканского правительства, который привел к жестокому и кровопролитному междоусобному конфликту.
На самом деле это лишь красивая легенда. Таких легенд и мифов о гражданской войне в Испании у нас множество. Отчасти потому, что для нашей прежней страны, СССР, та война имела огромное политическое и идеологическое значение: все-таки первое открытое столкновение двух систем в Европе, уже взявшей курс на большую войну. Историю этого столкновения писали, переписывали и подправляли десятилетиями, чтобы внушить советским людям, что только наше дело правое.
Так, сторонников Франко у нас десятилетиями называли фашистами, хотя лишь часть из них состояли в Фаланге (так называлась фашистская партия в Испании). В лагере Франко были и представители монархических течений, и ультраклерикалы, и правые консерваторы. На самом деле во всем мире для них давно принято собирательное название — националисты. Точно так же в лагере республиканцев, который националистическая пропаганда представляла коммунистами, последние составляли меньшинство. Там были еще социалисты, анархисты и просто либералы.
Существует расхожее мнение, что в самой Испании гражданская война давно забыта. Это, мягко говоря, не совсем так. В Испании действительно не принято громко говорить на эту тему. Но лишь потому, что такие воспоминания долгое время были слишком болезненны для испанцев. В то же время, как рассказал мне один англичанин, полжизни проживший в Испании, испанцы до сих пор хорошо помнят, кто кем был раньше и за кого. И сегодня родители какой-нибудь девушки могут выразить недовольство ее знакомством с новым молодым человеком (и наоборот) потому, что его (ее) семья в гражданскую войну была по другую сторону баррикад. Особенно это распространено на патриархальном юге.
В районе Гибралтара в ясный день с испанских берегов видна как на ладони Северная Африка, Марокко. А там — порт Сеута, один из двух оставшихся на территории Марокко испанских анклавов (второй город, над которым Испания по-прежнему сохраняет суверенитет, Мелилья, находится дальше, но и его в хорошую погоду можно рассмотреть в бинокль).
Именно там в 1936-м были расквартированы самые боеспособные, ударные части сторонников Франко: марокканцы и иностранные легионеры, имевшие боевой опыт благодаря участию в колониальной войне. Именно оттуда, из Сеуты и Мелильи, отплыл десант мятежников, высадившийся затем по другую сторону Гибралтарского пролива, в Альхесирасе и Тарифе. Затем они двинулись вглубь Андалусии и захватили столицу края Севилью, устроив там настоящее побоище (по некоторым данным, в Севилье было убито около 3000 сторонников республиканского правительства). Потом наступила очередь других городов…
Коррида как социальная проблема. В Андалусии социальные конфликты, приведшие к гражданской войне, были обострены до предела. На одном социальном полюсе находилась испанская родовая аристократия, некоторые семьи владели здесь гигантскими, по много тысяч квадратных километров, латифундиями. На другом — почти полностью безземельное крестьянство, батраки — брасерос.
Именно латифундистам принадлежала политическая власть в Испании накануне революции и гражданской войны, буржуазия промышленного севера тогда была их младшим партнером. Крупные землевладельцы обычно навещали свои гигантские владения только раз в году, приезжая поохотиться на куропаток. Они не любили обрабатывать свои земли, предпочитая собирать урожай коры пробкового дуба в здешних необъятных рощах либо устраивать пастбища, на которых разводили быков для корриды. Дело в том, что для настоящей корриды годится не всякий бык. Нужны злобные, по сути дела одичавшие животные, не приученные к человеку. Таких быков выращивают только среди дикой природы. До сих пор, путешествуя по Андалусии на машине, можно встретить эти пастбища, обнесенные высокими многокилометровыми заборами с колючей проволокой. В любом мало-мальски уважающем себя испанском городе, особенно в Андалусии, есть арена для боя быков, коррида проходит почти каждое воскресенье.
Разведение быков — хороший бизнес: накладные расходы минимальные, почти все, что требуется, — это следить, чтобы быки не сломали ограждение и не вырвались на волю. Ну и, разумеется, охранять границы этих поместий. Испанская Национальная гвардия, которая сегодня представляет собой обычную жандармерию, то есть полицейские силы, обеспечивающие общественный порядок в сельской местности, когда-то возникла именно для того, чтобы охранять от недовольных крестьян границы латифундий. Кстати, сегодня на юге Испании так много превосходных полей для гольфа как раз потому, что для них требуются огромные площади — столько земли было лишь у здешних помещиков.
Главной политической силой, противостоявшей латифундистам на юге Испании накануне гражданской войны, были анархисты. Идеи анархизма, Прудона и Бакунина стали распространяться здесь в 80–90-е годы XIX века, многие крестьяне научились грамоте благодаря агитаторам-анархистам, а к началу ХХ столетия анархизм превратился в самую настоящую религию андалусских бедняков: они свято верили, что счастье на земле наступит только тогда, когда «кишкой последнего попа последнего царя удавим». Время от времени в Андалусии происходили крестьянские волнения. Немудрено, что, когда националисты подняли мятеж, первое, чем ответили республиканцы, был массовый забой быков для корриды. У крестьян, которые обычно вообще не знали, что такое мясо, наступил великий праздник. Потом было жестокое похмелье.
Мост смерти. Примерно в двух часах езды от Гибралтара (равно как и от Севильи, и от Малаги) высоко над морем, в горах стоит Ронда, один из самых живописных старинных испанских городов. Ронда — исторический центр корриды, здесь находится самый старый во всей Испании стадион для боя быков, у которого к тому же самая большая в диаметре арена.
Из Ронды берет начало династия Педро Ромеро — семейство знаменитых матадоров, перед которыми преклонялись Пикассо, Сальвадор Дали, Хемингуэй. Здесь же, в Ронде, еще в конце XVIII века были сформулированы современные правила боя быков. Здесь же ежегодно в начале сентября проводится самая престижная в Испании «Коррида гойеска». Все участники ее одеваются в специальные костюмы по эскизам, когда-то разработанным великим Гойей, — отсюда и название. Зрелище, скажу вам, феерическое.
Ронда возвышается над долиной реки Гвадалевин на огромной скале, напополам прорезанной ущельем, через которое на стометровой высоте переброшен мост. Когда националисты захватили Ронду, этот мост превратился в место казней: арестованных республиканцев просто сбрасывали в пропасть. Число убитых таким жутким способом в Ронде только в первый месяц войны перевалило за 500. Так что, можно сказать, с натуры написана сцена из романа Хемингуэя «По ком звонит колокол», когда жители маленького белокаменного городка сперва жестоко избивают мужчин из состоятельных семей, а потом сталкивают их с обрыва…
Хемингуэй — часть легенды о гражданской войне в Испании. Многие европейские и американские интеллектуалы, в среде которых в те годы царили левые и даже коммунистические настроения, сражались или работали в качестве военных корреспондентов на стороне республиканцев. Впрочем, наиболее респектабельные консервативные издания на Западе вроде лондонской The Times старались сохранять нейтралитет.
Корреспондентом The Times при штабе сторонников Франко на юге Испании был впоследствии знаменитый агент советской разведки английский аристократ Ким Филби. Это оказалось очень важным этапом в его тайной карьере — Москва хотела, чтобы он попытался устроиться на службу в британский МИД либо во внешнюю разведку МИ-6 (что вскоре и удалось), но для этого нужно было очиститься от репутации левака, чуть ли не красного. Поэтому Филби должен был представлять себя в Испании человеком, симпатизирующим Франко.
Кстати, шпионская карьера Филби чуть не оборвалась там же, в Андалусии, в излюбленной туристами Кордове. Сегодня все едут туда посмотреть на потрясающую церковь Мескита, переделанную из мечети, которая во времена арабского владычества была второй в мире по величине, уступая в размерах только мечети Аль-Харам в Мекке. Весной 1937 года Филби тоже отправился поглядеть на достопримечательности Кордовы, но там попал в поле зрения контрразведки националистов. Его задержали, стали обыскивать и только чудом не нашли в маленьком карманчике для часов тщательно сложенный несколько раз листок папиросной бумаги с шифрами и кодами для связи с советской разведкой. Филби отвлек внимание контрразведчиков и успел бумажку проглотить.
Этот эпизод описан в его мемуарах, а писатель Юлиан Семенов написал повесть «Испанский вариант», по которой на Рижской киностудии сняли фильм, где с документальной точностью описана вся довоенная карьера Филби, только выведен он под именем латышского журналиста Яна Пальма.
Другой тайный агент Коминтерна, знаменитый писатель Артур Кёстлер, который впоследствии в коммунизме жестоко разочаровался, тоже чуть не погиб в Испании. Кёстлер, работавший в Испании под крышей левой британской газеты News Chronicle, оказался в Малаге, которую много недель осаждали националисты. Кстати, обороной Малаги фактически руководил главный советский военный советник на юге Испании майор Кирилл Мерецков — будущий герой Великой Отечественной войны, командующий фронтами, маршал Советского Союза. В феврале 1937-го республиканцам все-таки пришлось Малагу сдать.
В отличие от Мерецкова Кёстлер попал к националистам в плен. От расстрела писателя спасло лишь публичное заступничество английских и американских газет.
Поклонник эмирата. А вот выдающемуся испанскому поэту и драматургу Федерико Гарсия Лорке не повезло: 18 июля 1936 года застало его в Гранаде, куда он приехал на летние каникулы. (Вообще многих испанцев в то лето погубило или, наоборот, спасло то, что начало гражданской войны совпало со временем отпусков.)
Гранада была целиком под властью антиреспубликанских настроений, и Лорка мгновенно понял, что он в смертельной опасности. Он не был членом какой-то партии, но все равно был известен своими либеральными настроениями. К тому же не скрывал нетрадиционной сексуальной ориентации, а националисты были лютыми гомофобами. Лорку арестовали и расстреляли 19‑августа 1936 года.
Большинство туристов, которые сегодня приезжают в Гранаду, проходят не останавливаясь мимо маленькой таблички на месте гибели Лорки на крепостной стене знаменитой Альгамбры — цитадели последних мавританских правителей юга Испании, изгнанных оттуда в 1492 году.
Лорка заплатил жизнью еще и за то, что в противовес официальной националистической пропаганде писал о крушении Гранадского эмирата как о величайшей трагедии: «Это было ужасно, хотя в школах и утверждают обратное. Погибли изумительная цивилизация, поэзия, астрономия, архитектура, тонкость чувств, единственная в своем духе в то время. А Гранада превратилась в бедный и запуганный город, в котором сейчас копошится и поднимает голову самая бездарная и злобная в Испании буржуазия».
Миф о мудром Каудильо. Кстати, поход Франко против республиканцев преподносился пропагандой националистов как новая Реконкиста, как освобождение Испании от неверных: коммунистов, социалистов, анархистов, либералов, безбожников.
Республиканцы, впрочем, были ненамного лучше националистов, во всяком случае в том, что касается творимых ими жестокостей. Особенно часто случались поджоги церквей и зверские убийства священников и монахинь. По некоторым данным, их было уничтожено около восьми тысяч. Вообще революционные преобразования, которые проводили сторонники республиканцев на местах, как правило, сводились к физическому уничтожению зажиточных граждан. Хотя, конечно, все эти цифры и факты меркнут перед масштабами и подробностями наших собственных репрессий начиная с 1917 года…
У нас в России, правда, родился — безусловно, на почве отрицания собственного тоталитарного прошлого — миф о мудром и прозорливом генерале Франко, который сначала спас Испанию от коммунизма, а потом организовал национальное примирение и в знак него построил в Долине Павших под Мадридом гигантский храм-усыпальницу с возвышающимся над ним 150-метровым крестом.
Я там был, как, наверное, и многие другие туристы из России. Они не дадут соврать: этот мемориал в тевтонском стиле, чем-то неуловимо напоминающий нацистскую архитектуру 1930-х годов, на самом деле — памятник победе над республиканцами. Строили его каторжным трудом пленных, а похоронены там только франкисты, включая самого генералиссимуса Франко. Примирением там и не пахнет. Пожалуй, только сейчас наступает время, когда испанцы — дети и внуки участников событий 70-летней давности — обретают способность говорить о них «без гнева и пристрастия».
Вот теперь действительно над всей Испанией безоблачное небо.