Америка не пример: почему Китай не откажется от энергоперехода
Расхождение в подходах к энергетике в Китае и в США стало особенно ощутимым после прихода к власти администрации Дональда Трампа. Многие его инициативы выглядят странно, однако практика — критерий истины, и кроме того, было бы самонадеянным считать, что весьма успешные бизнесмены, вошедшие в новую команду Трампа, лишены стратегического видения. Поэтому стоит разобраться в том, как меняются приоритеты Вашингтона и как на это может отреагировать Пекин.
Задача для Трампа
Суть анонсированных командой Трампа мер — отказ от зеленого курса времен президентства Байдена. Во многом это совпадает с рекомендациями «Проекта 2025» — доклада, выпущенного перед президентскими выборами 2024-го Heritage Foundation, известным республиканским аналитическим центром. Его авторы, в числе прочего, призывали отменить Закон о сокращении инфляции (IRA), «искажающий» энергетические рынки субсидированием зеленой энергетики за счет традиционной.
Аргументом в пользу такого поворота могут служить данные Бюро трудовой статистики (BLS) о том, что во время президентства Байдена уровень реальной почасовой оплаты труда в США снизился на 5,2%, что стало худшим показателем со времен Второй мировой войны. В первый срок Трампа почасовая оплата выросла на 12,8% — один из самых лучших результатов в послевоенную эпоху.
Тем не менее именно высокая стоимость рабочей силы в обрабатывающей промышленности представляется ключевой причиной американской неконкурентоспособности: почасовая заработная плата в производственном секторе США в 2021 году составляла около $28–32, тогда как во Вьетнаме и Мексике, где размещается много китайских производств, — около $3–5, а в Китае, в зависимости от региона, — $2,5–3,5. Надежды на автоматизацию производства в США как способ конкуренции с китайскими компаниями не совсем оправданы: по данным Международной федерации робототехники (IFR), если в Китае в 2023 году на 10 000 работников приходилось 470 роботов, то в США — 295. При этом темпы роботизации в Азии самые быстрые в мире.
По возможностям привлекать таланты и создавать компетенции Китай тоже впереди: местные вузы ежегодно оканчивают 3,57 млн выпускников в области технических дисциплин (STEM), далее следует Индия — 2,55 млн и лишь потом США — 0,82 млн. Оплата труда китайских инженеров и исследователей в три-четыре раза меньше, чем американских, а пул выпускников в три-четыре раза больше. Это также определяет конкурентные преимущества Китая по сравнению с США, в том числе и в энергетике.
Конкуренция издержек
Трамп пытается использовать внутренние энергетические ресурсы для увеличения конкурентоспособности страны — отсюда его решения по увеличению добычи нефти и газа. Предполагается, что снижение цен на топливо наряду с менее жесткими экологическими требованиями позволит компаниям больше инвестировать в инновации и расширение производства. Лидеры нефтегазовой отрасли поддерживают такую политику и ожидают от государства ускоренного одобрения проектов и снижения нормативных барьеров.
Сейчас средняя цена бензина в США составляет $0,9 за литр, при таком уровне расходы на него не превышают 1,8% от бюджета семьи, однако очевидно, что фактор топлива вносит значительный вклад в себестоимость всех товаров и услуг. Для сравнения: в России бензин стоит $0,63, в Китае — $1,14, в Индии — $1,16 и в Германии — $1,82. Это объясняет заинтересованность стран, страдающих от высоких цен на топливо, в частности Китая и Индии, в переходе на электромобили и развитии возобновляемых источников энергии (ВИЭ). В 2021 году ожидалось, что в 2024-м продажи электромобилей на китайском рынке могут достичь почти 5 млн штук. На самом деле уже по итогам 2023-го этот показатель составил 8 млн, а в сентябре 2024 года 45% продаваемых новых автомобилей в Китае были на электрической тяге. Немалую долю в этом сыграла поддержка китайского правительства в подготовке кадров и выстраивании цепочек поставок.
Китайские электромобили не продаются в США, но Китай неуклонно увеличивает продажи в Европе и Юго-Восточной Азии. На очереди Латинская Америка и Африка. Доступные цены при приемлемом качестве становятся пропуском на эти рынки. Например, в Китае популярная модель BYD Seagull стоила в 2024 году $9900–$12 000, а в странах Латинской Америки — примерно $21 000. В Европе цена на этот электромобиль, даже с учетом защитных пошлин Евросоюза, может быть ниже $20 000. Очевидно, что США, где средняя цена на электромобили в 2023 году превышала $53 000, не выдержат конкуренции с китайскими производителями. При этом начатое Трампом повышение пошлин на китайскую продукцию может нанести ущерб американским компаниям, зависящим от китайских комплектующих, и привести к повышению цен как на потребительские товары и электронику, так и на энергетическое оборудование.
Сегодня Китай и такие страны, как Вьетнам, Таиланд и Малайзия, могут похвастаться самыми низкими производственными затратами для практически всех видов энергетического оборудования, например, солнечных фотоэлектрических модулей. Китай стал самым конкурентоспособным в мире производителем не только солнечных модулей, но и других технологий и изделий, критичных для энергетического перехода. Китай планирует расширение производства по всей цепочке поставок намного агрессивнее, чем Индия, США и другие страны.
Вызов для Пекина
С другой стороны, политика США только стимулирует Китай к достижению энергетической независимости. В последние годы заметно изменился топливно-энергетический баланс КНР. Неуклонное снижение стоимости ВИЭ привело к тому, что наземные ветровые и солнечные электростанции стали самыми дешевыми источниками электроэнергии в стране. С 2018 года китайские генерирующие компании увеличили выработку электроэнергии на солнечных электростанциях на 378% и на ветровых электростанциях на 163%, при этом выработка электроэнергии на основе газа увеличилась всего на 36%.
Снижение стоимости ВИЭ и технологий хранения представляет наибольший риск для нефтегазовой энергетики. США собираются увеличить экспорт СПГ, что в теории может привести к падению цен на энергоносители и снижению привлекательности инвестиций в ВИЭ. Однако Китай может использовать эту ситуацию как вызов и, наоборот, укрепить свои позиции на мировом рынке зеленых технологий путем дополнительных инвестиций в производство и НИОКР. С учетом того, что Китай производит более 80% мировых солнечных панелей и контролирует значительную часть цепочек поставок для зеленой энергетики, дальнейшее развитие данного сектора воспринимается Пекином как стратегическое, поэтому трудно себе представить, что китайские власти откажутся от выбранного курса. Скорее всего, мы увидим еще более интенсивное продвижение китайскими компаниями инфраструктурных решений и оборудования для энергетического сектора Глобального Юга. В этих странах цены и условия финансирования являются определяющими факторами, а влияние государства и госслужащих традиционно велико. Это создает преимущество для китайского бизнеса, который меньше своих западных конкурентов обременен требованиями всевозможных «комплаенс» и строгими экологическими стандартами.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора