«Страшно было только в начале»: как за два года общество привыкло к «спецоперации»
Массовые оценки российско-украинского конфликта оказались чрезвычайно устойчивыми. С 24 февраля 2022 года большинство индикаторов менялись незначительно. Именно эта неподвижность российского общественного мнения и нуждается в объяснении. Однако, прежде чем перейти к этому анализу, сделаем краткий обзор текущих настроений.
Основные оценки конфликта
Поддержка российского руководства, как и действий военных, остаются высокими: в январе 2024 года 85% одобряли действия президента, 77% — действия российских вооруженных сил на Украине. Количество несогласных сохраняется в диапазоне 20-25% — в зависимости от используемого вопроса. Все это очень близко к средним показателям за два года конфликта.
Впрочем, нужно отметить, что эта поддержка неоднородна. Так, число наиболее воинственно настроенных граждан составляет чуть больше 20% — это прежде всего пожилые мужчины, получающие новости по телевизору. Им не грозит призыв на службу, и они хотели бы увидеть (как говорят такие люди на фокус-группах), как российские войска достигают украинско-польской границы.
В среднем порядка 45%, включая и описанное ядро «ястребов», можно отнести к группе сильной поддержки, которая безоговорочно поддерживает президента и военных и верит, что Россия все делает правильно. Среди них также больше мужчин и людей старшего возраста. Оставшиеся процентов 30% можно отнести к группе слабой поддержки, что чаще характерно для женщин. Говоря о своем отношении к происходящему, они обычно оговариваются, что «плохо, когда гибнут люди», что «война — это всегда плохо», но «по-другому, наверное, было нельзя» и «правительству виднее».
Позиция «маленького человека», который ни на что не влияет, а значит, и не может нести ответственность за происходящее — одна из наиболее распространенных характеристик массового отношения к конфликту. Раз не можешь повлиять — нечего и следить за происходящим, разбираться и переживать. Расстраиваться — только вредить своему здоровью, такое мнение последние два года не раз звучало на фокус-группах.
Несмотря на сохраняющиеся высокие показатели поддержки, проступают первые признаки усталости от конфликта. Происходит плавное перетекание респондентов из группы «сильной» поддержки в «слабую»: если в 2022 году первая превышала вторую в среднем на 18 процентных пунктов, то в 2023 году — только на 10 пунктов. Одновременно с этим всю вторую половину прошлого года нарастало количество респондентов, выступающих за мирные переговоры — с 45% в мае до 57% в ноябре. Однако к концу года этот тренд сломался, и к январю 2024-го года этот показатель снизился до 52%. Скорее всего, это произошло под влиянием активной избирательной кампании Владимира Путина, который на встречах с военными, родственниками участников «спецоперации»* и обычными гражданами много говорил об успехах российской стороны и важности происходящего. Начавшаяся было антивоенная кампания Бориса Надеждина не оказала существенного влияния на общественное мнение.
Стоит оговориться, что поддержка идеи переговоров не означает готовности идти на уступки Украине — к этому сегодня готовы не более 20%; эта цифра оставалась неизменной на всем протяжении прошлого года. Широкой общественной поддержкой пользуется только взаимный обмен военнопленными (против лишь 3%) и немедленное прекращение огня (против около 20%). Возвращение каких-либо территорий Украине или членство страны в НАТО допускают не более 15% опрошенных. И если гипотетическое решение президента о немедленном прекращении конфликта поддержало бы 70% респондентов, то точно такое же решение, но при условии возвращения территорий — только 34%. Как говорят наши респонденты, «территорией не торгуем».
Другим важным индикатором отношения к конфликту является представление о том, как долго будут продолжаться военные действия. К середине 2023 года доля уверенных в затяжном характере российско-украинского конфликта достигла максимальных значений. Половина опрошенных полагала, что военные действия продлятся дольше года (в мае 2022-го таких было только 21%), еще 25% с самого начала считали, что не менее года. С тех пор это соотношение практически не изменилось. Это означает, что большинство опрошенных свыклось с мыслью, что конфликт скоро не кончится. Как говорят участники фокус-групп, они «приноровились» к происходящему, и хотя напряжение сохраняется, «жить можно». «Страшно было только в самом начале», затем довольно быстро на первый план выступили повседневные проблемы.
Доля убежденных противников конфликта на протяжении двух лет также оставалась постоянной величиной и сегодня составляет порядка 20%. Еще около 7-8% затрудняются с ответом на вопрос о поддержке, но их ответы на другие вопросы настолько непоследовательны, что их вряд ли можно относить к людям с выраженной антивоенной позицией. Сегодня, как и в начале 2022 года, наиболее четкие подобные взгляды демонстрируют оппозиционно настроенные граждане. Прежде всего — более молодые россияне, получающие информацию преимущественно из интернета и в меньшей степени подверженные влиянию телевизора. Однако во всех этих группах противники «спецоперации» составляют меньшинство.
Опросы показывают, что люди, которые выступают против конфликта, редко готовы публично говорить о своей позиции. Вкупе с ограничениями на протестные акции, которые продолжают действовать со времен пандемии, это приводит к тому, что их голос практически не звучит. Они оказываются по большому счету невидимыми, их позиция — незначимой и непонятной для большинства. Давление со стороны властей и большинства населения приводит к тому, что мироощущение лояльного большинства и несогласного меньшинства все больше расходится. У первых преобладают позитивные эмоции — гордость за свой народ, надежда и уверенность в завтрашнем дне. Вторые чаще говорят об усталости, безразличии, растерянности и чувстве стыда за происходящее.
Факторы устойчивости настроений
Одним из главных факторов, обеспечивающих устойчивость массовых оценок конфликта, остается национально-патриотическая мобилизация, которая выражалась в резком росте оценок и электоральных перспектив действующей власти сразу после начала «спецоперации» в феврале 2022 года (напомним, что так было и в 2014 году). Само продолжение конфликта, который большинство россиян воспринимает как навязанный России Западом, помогает поддерживать эти настроения. Похожий всплеск поддержки руководства с началом конфликта наблюдался и на Украине: рейтинг Владимира Зеленского взлетел с 37% в начале февраля до 90% в мае 2022 года. Даже в США прямое участие страны в вооруженном конфликте может приводить к схожему «ралли вокруг флага»: во время войны в Заливе в 1991 году рейтинг Джорджа Буша-старшего всего за несколько месяцев поднимался с 59% до 89%, что очень напоминает отношение к Владимиру Путину в России в 2014-м и 2022 годах.
Американский социолог Джон Цаллер, анализируя высокие президентские рейтинги Буша, писал, что высокие показатели поддержки были возможны во многом благодаря единодушию в отношении войны в Заливе, которое продемонстрировали американские элиты и ведущие американские СМИ. Без сложившегося тогда консенсуса высокие показатели одобрения президента были бы невозможны. Роль СМИ в этом процессе была особенно велика, так как лишь 20-25% американцев демонстрируют систематический интерес к внешнеполитическим событиям, а значит, обладают консистентным мнением о происходящем. Большинство же, напротив, чрезвычайно зависимы в своих суждениях от доминирующей медиаповестки.
Так и у нас — примерно та же доля россиян демонстрирует последовательный интерес к политическим событиям, внимательно следит и пытается разобраться в происходящем. К примеру, внимательно следят за украинскими событиями порядка 20%. А это значит, что большинство населения и у нас, как правило, некритически заимствует оценки происходящего из ведущих СМИ. Поэтому важно, что главным источников информации о происходящем для двух третей российских граждан, особенно для людей постарше, по-прежнему остается телевидение. Роль интернета за последние 10 лет выросла, но интернет-источники представляют доступ к довольно разрозненной и противоречивой информации, в которой далеко не все умеют ориентироваться.
Так, хотя ролики на YouTube на сегодняшний день регулярно смотрят около трети россиян, получают новости из YouTube-каналов около 10%, доверяют этой информации — не более 6%. Государство последние годы также активно осваивает интернет — вспомнить хотя бы борьбу за новостную страницу «Яндекса», усилия по переманиванию популярных блогеров в отечественный VK, активное освоение Telegram-каналов военкорами и патриотическими блогерами. Все это обеспечивает довольно устойчивое доминирование официального дискурса, а значит, и соответствующих представлений большинства населения.
Свою роль в устойчивости оценок конфликта играет и то, что большинство россиян не вовлечены в него напрямую. За исключением короткого периода, когда частичная мобилизация всколыхнула российское общество, когда из-за нечетко сформулированных критериев многим показалось, что призвать могут любого, на всем протяжении двух лет большинство населения было оставлено в покое. И если не считать участия в различных сборах помощи и обмундирования для военных, в которые к концу прошлого года оказалось вовлечено до 40% россиян, большинство людей могут жить своей обычной жизнью. «Спецоперация» продолжается — но где-то далеко, на западных рубежах большой страны.
Ощущение нормальности во многом обеспечивается социально-экономической стабильностью, на поддержание которой государство бросило немалые ресурсы. Как уже доводилось писать, к мерам господдержки можно отнести неоднократную за последние два года индексацию зарплат, пенсий и социальных пособий, выплаты участникам «спецоперации» и льготы для их семей, а также увеличение госзаказа, который обеспечивает оборонным предприятиям работу в три смены. Эти меры оказываются значимыми прежде всего для менее обеспеченных слоев населения, которые платят государству поддержкой его политики.
В то же время обеспеченный городской средний класс, в большей степени ощутивший изменения своего образа жизни из-за западных санкций, вынужден справляться самостоятельно. Впрочем, здесь изначально было больше ресурсов для адаптации к новым условиям. Да и особо помогать слоям, где концентрируется несогласие с политикой властей, государство не спешит. Такие меры чем-то напоминают государственную поддержку во время пандемии, когда помощь распределялась похожим образом.
Как бы то ни было, эти меры привели к заметному улучшению оценок экономической ситуации и личного финансового положения наших респондентов. Более того, масштабное перераспределение ресурсов в пользу менее обеспеченных слоев вызвало заметные подвижки массовых представлений о справедливости — впервые с 1990 года. Так, за минувшие два года число респондентов, регистрирующих ухудшение ситуации в вопросе справедливости распределения материальных благ, сократилось почти вдвое: с 45% в 2021 году до 25% а ноябре 2023-го. Положительная динамика скромнее, но и она присутствует.
Похоже, меняется ситуация, когда немногочисленные независимые слои крупных городов, вписавшихся в глобальную экономику, чувствовали себя в привилегированном положении и не обращали особого внимания на то, что за пределами мегаполисов люди часто не видели для себя перспективы. И сегодня, когда власти делают ставку на союз с широкими и менее требовательными слоями населения, ополчившись при этом на нелояльных активных горожан, последние вряд ли могут рассчитывать на сочувствие большинства. Поэтому в части креативных городских слоев царит уныние, подпитывающее эмиграционные настроения. Но на их место готов прийти новый средний класс, связывающий свое благополучие с государственным бюджетом. Люди, ранее ощущавшие себя на периферии, демонстрируют умеренный оптимизм, который конвертируется в поддержку власти и ее политики. И если эти процессы будут развиваться — а это вопрос ресурсов и решимости — власти еще долго смогут рассчитывать на поддержку большинства, даже несмотря на продолжающиеся военные действия.
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора