Подкоп под фундамент: почему в России все чаще говорят о государственной идеологии

Министр юстиции России Константин Чуйченко предложил определиться с государственной идеологией. По его словам, ценности, которые сегодня закреплены в Конституции, составляют базис, на основе которого должна формироваться идеология. Но в то же время «мы усматриваем некую неопределенность, а может быть, даже противоречие с 13-й статьей Конституции, которая говорит, что у России не может быть обязательной государственной идеологии». В связи с этим он предположил, что Конституционный суд сможет дать разъяснение, если получит соответствующий запрос.

Трудный выбор

Дело в том, что в российской Конституции есть два слоя. Первый — либеральный — из 1993 года, когда и был введен запрет на обязательную идеологию. Второй — консервативный — связан с конституционными поправками 2020 года.

Например, нередко утверждают, что теперь в Конституции нет приоритета международного права над российским. На самом деле статью 15 Конституции никто не отменял. А в ней сказано, что «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Другое дело, что в 2020 году в статью 79 была включена фраза: «Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации». А в статью 125 включено положение о праве Конституционного суда решать, что конкретно можно не исполнять.

Или же из Конституции никуда не исчезла статья 14 о том, что «Российская Федерация — светское государство». И в то же время в новую статью 67.1 включено придаточное предложение о том, что предки передали нам (то есть современным россиянам) идеалы и веру в Бога.

И вторую статью Конституции — «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства» — тоже никто не изымал. И положение о запрете лишать российского гражданства (интерпретированное сейчас как запрет лишать его граждан по рождению) тоже из нынешней Конституции, ее шестой статьи.

Нынешняя Конституция после поправок 2020 года стала несколько напоминать свою предшественницу — Конституцию РСФСР 1978 года, которая по-своему тоже была весьма цельным документом, только периода «развитого социализма». В начале 1990-х годов ее активно перекраивали на Съездах народных депутатов, включая в нее положения о политической демократии, многообразии форм собственности, а также упоминание о президенте — хотя пост президента прямо противоречил всей логике советской власти. Принципиальное отличие от нынешней ситуации заключалось в том, что в Конституции РСФСР не было «защищенных» от пересмотра статей. Сейчас же это первая и вторая главы Конституции, посвященные государственному устройству и правам и свободам человека.

Возникает вопрос: почему именно статья о запрете государственной идеологии вызывает такое внимание. Заявление министра Чуйченко — лишь одно из многих, привлекшее внимание статусом автора: достаточно посмотреть политический Рунет, чтобы сразу же найти десятки текстов на эту тему. Но на самом деле введение такой идеологии выглядит весьма маловероятным. Хотя бы потому, что ею в нынешних условиях никак не может быть коммунистическая идеология, а провозглашение обязательной любой другой совершенно неприемлемо для КПРФ — партии, имеющей вторую по величине фракцию в Думе. И, как и другие фракции, находящуюся в «государственническом» консенсусе по вопросам обороны, безопасности, внешней политики и борьбы с экстремизмом.

Защита от чужого

Но может быть дело именно в этом консенсусе? В него вписываются и коммунисты, и социалисты (социалистической идеологии официально придерживается «Справедливая Россия»), и консерваторы, с которыми себя отождествляет «Единая Россия», и имперские националисты, риторику которых активно и успешно использовал Владимир Жириновский. Вписываются и «Новые люди», стремящиеся отстаивать интересы малого и среднего бизнеса. Мог бы вполне вписаться и российский имперский либерализм начала ХХ века — вспомним, что лидера кадетов Павла Милюкова в 1917 году прозвали «Дарданелльским» за требования территориальных приобретений по итогам мировой войны. Менее известно, что летом 1917-го министры-кадеты вышли из Временного правительства, протестуя против любых уступок украинской Центральной раде — тогдашние русские либералы были противниками федеративного устройства России, соглашаясь лишь на культурно-национальные автономии.

Не вписывается только современный либерализм, являющийся мейнстримной идеологией глобализации — не только из-за широкого представительства либералов в западной политике и мировых медиа, но и в связи с сильнейшим влиянием, которое он после Второй мировой войны оказал на Западе и на консервативную, и на социалистическую мысли. Там другой консенсус — о приоритете прав человека — и расхождения (иногда существенные) лишь в их интерпретации. Сейчас трудно представить себе европейского социал-демократа, отстаивающего марксистскую теорию классовой борьбы в стиле XIX века, и консервативного политика, выступающего за конфессиональное государство по образцу стран Священного Союза.

Более того, либерализм сам существенно меняется — если сразу после Второй мировой войны понятие дискриминации было куда более узким, то сейчас в него, например, включается и нарушение прав ЛГБТ. В России же пропаганда ЛГБТ официально запрещена, а в статью 72 Конституции в 2020 году включена поправка о том, что брак — это союз мужчины и женщины. Так как две первые главы трогать нельзя, то поправка появилась в статье о предметах совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов в виде дополнительного пункта «ж» 1.

Но даже если оставить столь болезненную для нынешней России тему, то в целом значимость самовыражения в различных сферах в современном мире существенно повысилась — достаточно посмотреть на финалы «Евровидения» последних лет. Такие самопрезентации артистов трудно себе представить полвека назад — бунтарские времена «битлов» сейчас многим кажутся чуть ли не консервативными. Ценности свободы полностью возобладали, количество моральных запретов становится все меньше — и немалое число русских европейцев тридцатилетней давности приходит к выводу, что хотели интегрироваться в Европу, которой больше нет (и становятся такими же пламенными антизападниками). А для многих молодых людей в России такой подход стал нормальным, что вызывает резко негативную реакцию значительной части старших поколений.

Поэтому дискуссии о государственной идеологии, как представляется, связаны с двумя желаниями. Первое — максимально изолировать Россию от несоответствующего государственническому консенсусу современного либерализма. А это можно делать в разных форматах, от жесткой обязательной идеологии до несколько более мягкого варианта с идеологической рамкой, в которую впишутся разные измы, входящие в российский консенсус. Второе — заместить Конституцию 1993 года новым документом, выдержанном в государственническом стиле. Без приоритета прав личности и либеральных положений из «защищенных» глав. Зато с упоминанием Бога не в придаточном предложении, а, к примеру, в преамбуле. И с характеристикой брака как союза мужчины и женщины не в пункте «ж»



1 статьи 72, а в одной из первых статей Конституции. Чтобы она перестала быть двухслойной и снова стала цельным документом.

Но для реализации второго желания (как и введения государственной идеологии) надо созвать Конституционное собрание, а закона о нем до сих пор нет. Конечно, закон принять нетрудно, но есть большая проблема — новая Конституция, в случае ее принятия, может оказаться куда более реакционной, чем хотелось бы немалой части российской власти. Поэтому, скорее всего, речь будет идти об идеологической рамке.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора