«Не мешайте жить»: почему в Иране начались самые масштабные за многие годы протесты
Поводом для начала выступлений послужила смерть 22-летней девушки Махсы Амини, которая 16 сентября умерла в одном из госпиталей Тегерана, куда она попала после задержания иранской «полицией нравов» («Гашт-е эршад») за якобы неправильное ношение головного платка. Что именно произошло с ней в полицейском участке, до конца неизвестно. По одной версии, она была избита и нанесенные побои оказались несовместимы с жизнью. По другой версии, Махса не получила своевременной медицинской помощи после обострившихся на фоне ареста и стресса врожденных заболеваний. Впрочем, важно другое — историю Амини не удалось замолчать, как истории других, пусть и приведших к смерти жертв полиции нравов, и она всколыхнула иранское общество.
Сегодняшние народные выступления далеко не первые в стране. Последние пять лет тяжелая социально-экономическая ситуация способствовала периодическим крупным вспышкам протеста, происходившим приблизительно раз или два в год на фоне множества мелких акций и забастовок. Однако они редко длились столь долго, властям удавалось достаточно быстро брать ситуацию под контроль. Эксперты даже заговорили о новой реальности, в которой вялотекущая социальная нестабильность стала нормой, а вспышки протеста (например, из-за роста цен на бензин) — способом выпустить скопившееся в обществе напряжение. Многие наблюдатели, включая автора, «проспали» начало нынешних выступлений, считая их очередным этапом протестного цикла. Да и повод-то, казалось, был не самым значительным: гибель девушки, приехавшей в гости в Тегеран, от рук полиции, конечно, трагедия, но далеко не национального масштаба. Вместе с тем начавшиеся с ее смертью протесты могут представлять куда большую проблему для властей исламской республики, чем даже массовые выступления «Зеленого движения» 2009 года, спровоцированные несогласием части иранского общества с итогами президентских выборов и считавшиеся до сего момента крупнейшими.
Быстрее, выше, сильнее
Нынешние волнения шире с точки зрения своей социальной базы: на улицы вышли представители практически всех слоев населения — от бедняков до жителей иранских «Рублевок». Несмотря на то что у протестов женское и молодое лицо, идею борьбы с несправедливостью властей и их излишним контролем за социальной жизнью в стране поддерживают и представители консервативных кругов. Практически сразу выступления прекратили быть мирными. Власть активно арестовывает активистов (под арест попала даже журналистка, сообщившая об обстоятельствах смерти Амини) и при первом же случае применяет силу. Уже есть десятки погибших. Однако взять ситуацию под контроль не получается. Вечером люди вновь начинают протесты, в силовиков летят камни и коктейли с зажигательной смесью.
Поражает и география выступлений: затронуты практически все провинции. При этом наиболее тяжелые столкновения происходят на севере и северо-западе Ирана, включая прикаспийские провинции, население которых традиционно считалось мирным и неконфликтным по своему характеру. Протестные акции сильно всколыхнули и национальные окраины — иранский Курдистан (Махса Амини была по своему происхождению курдкой), Азербайджан и Белуджистан, заставив протестующих поднять и больную для Тегерана национальную тему, а иранские власти — проводить военную операцию против курдских движений как на собственной территории, так и территории сопредельного Ирака. Но, похоже, силовые методы работают уже далеко не всегда. Протестующие периодически берут под свой контроль улицы и даже населенные пункты. Впрочем, развить успех пока не позволяет стихийность протеста, отсутствие слаженного руководства и четко поставленных задач. Власти же между тем сохраняют внутреннее единство, равно как и контроль над силовым блоком, хотя последнему, судя по всему, приходится очень нелегко.
Проблемный транзит
Главным отличием нынешних протестов от прошлых подобных выступлений являются требования участников, которые стремительно радикализируются. Речь уже не только об экономике и осторожных реформах в рамках существующего строя. На первое место выходят требования политических перемен и смены высшего руководства, пусть еще завуалированные в сумбурные требования «не мешать людям жить». Ранее идеи о необходимости отказа от исламского строя звучали, но не столь ярко и терялись среди других лозунгов. Нынешние же акции свидетельствуют о наступлении качественного изменения настроений в Иране, о кризисе легитимности режима, который до сего момента был не столь очевиден. Показательно, что, сжигая головные платки (русари) и хиджабы, протестующие подчеркивают, что эти действия направлены не против исламских традиций, а против политического режима.
Если властям страны удастся выстоять в нынешней борьбе, то возвращать доверие населения придется очень долго. Явные поправки будут внесены в сценарии передачи власти от нынешнего Верховного лидера Ирана Хаменеи наследнику, которая, с учетом слухов о плохом здоровье первого лица, может случиться уже скоро. По неофициальным данным, на роль третьего Верховного лидера претендовал нынешний президент страны Ибрахим Раиси. Однако он, похоже, не выдержал проверки на кризис, и едва ли его безоговорочно примут на посту лидера. Проблемы и у другого потенциального преемника, сына Хаменеи — Моджтаба. В Иране и раньше говорили о том, что такой транзит власти вызовет нехорошие воспоминания о свергнутой революцией 1978-1979 годов монархии. Сейчас же, когда протестующие обвиняют Хаменеи в узурпации власти, такой сценарий становится еще неуместнее.
Что дальше
Впрочем, все будет зависеть от того, как быстро и эффективно руководство страны разберется с первопричинами протеста. Смерть Амини стала лишь поводом, причин же было как минимум четыре.
Во-первых, это тяжелая экономическая ситуация в стране, где большая часть населения относится к бедным и малоимущим слоям. С приходом в прошлом году на пост президента Раиси положение дел только ухудшилось. В 2022 году уровень инфляции, даже по официальным оценкам, превысил 50%, замедлился темп роста ВВП — несмотря на высокие цены на нефть и приток нефтедолларов, который во многом идет не на улучшение социально-экономической ситуации, а на проведение амбициозной внешней политики и конфронтацию с Западом. Впрочем, учитывая стойкость иранского характера к невзгодам, одного только экономического фактора для социального взрыва было бы недостаточно.
Во-вторых, свою роль сыграл кризис доверия к консервативным силам, которые победили на президентских выборах 2021 года. Ради обеспечения прихода к власти Раиси руководство страны отказалось предоставлять иранцам традиционный выбор между равнозначными кандидатами из различных политических лагерей, не допустив до президентской гонки сильных альтернативных кандидатов. Право граждан на, пусть и ограниченное, волеизъявление было нарушено — впервые с начала 1990-х годов иранцы столкнулись с безальтернативными выборами. В итоге явка на последних президентских выборах была наиболее низкой за всю историю, а сам Раиси соревновался с кандидатом «против всех». Нового президента поддержали те, кто поверил, что именно консерваторы наведут порядок и обеспечат экономический рост после неудач своих условно либеральных предшественников. Провальная социально-экономическая политика команды Раиси за прошедший год лишила их этих иллюзий, поставив закономерный вопрос о том, существуют ли в принципе в рамках нынешней политической системы силы, способные обеспечить развитие государства и процветание народа.
В-третьих, консерваторы стали заложником собственных лозунгов о том, что после президентских выборов им удалось достичь единства между аппаратом Верховного лидера и всеми ветвями власти. Таким образом, они уже не могут использовать традиционный для Ирана политический маневр, когда президент выступал в роли «козла отпущения», на которого Хаменеи мог свалить все беды и демонстративно дистанцироваться от него. Сегодня Раиси и Хаменеи воспринимаются как жесткий тандем. А значит, любая атака на президента автоматически означает атаку на Верховного лидера.
Наконец, последней отдушиной для населения Ирана были определенные послабления в частной жизни, которые негласно возникли при предшественнике Раиси — президенте Хасане Рухани. Например, стражи правопорядка стали закрывать глаза на несоблюдение требований к ношению женщинами платка, проведению вечеринок и музыкальных вечеров в ресторанах и даже на продажу алкоголя. Полиция нравов редко свирепствовала. Сформировался негласный договор между властями и населением. Население терпело экономические невзгоды, взамен имея право на несоблюдение ряда правил. С приходом Раиси и усилением консервативных сил этот договор был нарушен. Полиция нравов была призвана навести порядок. Как в старые времена ей был дан карт-бланш на насилие, что и вызвало ответный протест.
Пока интенсивность протестных акций говорит о том, что просто подавить их силой у властей не получится, равно как и отделаться разговорами с частью протестующих. Даже в случае усмирения протестов, политической системе придется идти на уступки и как минимум восстановить старый договор о праве на более «легкомысленное» поведение. Однако этого может оказаться недостаточно, чтобы вернуть полный контроль над страной и обезопасить режим от повторения протестов.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора