Господин «так можно»: что Владимир Жириновский принес в российскую политику

Никогда Съезд народных депутатов РСФСР не смеялся так много и так задорно, как на одном из заседаний в мае 1991 года. Повод, правда, был совсем пустяковый: депутаты заслушивали кандидатов в кандидаты на пост президента РСФСР, понятно было, что через три недели выборы выиграет Борис Ельцин, и только самые неисправимые романтики надеялись на кандидата от компартии, бывшего главу советского правительства Николая Рыжкова. В этом смысле было совсем все равно, кто еще участвует в кампании, но по действовавшему тогда закону необходимо было депутатское голосование, чтобы претендент попал в избирательный бюллетень. На трибуну вышли несколько человек, но больше всего эмоций вызвал лидер карликовой Либерально-демократической партии СССР Владимир Жириновский. Его выступление было ярким и по тем временам (а в начале 90-х хватало блестящих ораторов)  радикальным (этим тоже было удивить нетрудно). А главное — было весело. Депутаты посмеялись-посмеялись, да и включили Владимира Жириновского в избирательный бюллетень. Меньше чем через месяц он, ко всеобщему шоку, займет третье место, пропустив вперед только Ельцина и Рыжкова. А еще через 10 лет практически никого из тех, кто хохотал в зале заседаний, в политике не осталось. А Владимир Жириновский и его ЛДПР были важной величиной, пусть даже и численность фракции к 2022-му, в сравнении с прошлыми годами, оказалась совсем пустяковой, чуть больше 20 человек.

Как это получалось

Жириновского не любили коллеги по цеху. Сторонники реформ — за то, что их оппонент прихватил сразу два любимых слова — «либерал» и «демократ»: партий с использованием этих терминов после 1991 года практически и не пытались создавать. Патриоты и националисты — за то, что Жириновский завоевал их электорат и возвращать назад не собирается. Коммунисты — за то, что при необходимости он включал антикоммунизм такой силы, что становилось страшно и за нынешних и за будущих коммунистов. 

И все вместе не любили его за успешность. 

Число его сторонников то уменьшалось, то увеличивалось, но всегда оставалось достаточным для создания фракции в Госдуме. Говорят, что, будучи ярким и запоминающимся в публичных выступлениях, Жириновский становится конструктивным и договороспособным в ходе кулуарных переговоров по каким-нибудь существенным деловым вопросам. ЛДПР считалась оппозиционной партией, однако с 1993 по 2022 год трудно вспомнить хоть один по-настоящему серьезный вопрос, по которому Жириновский оппонировал власти. Сногсшибательный успех на выборах в 1993 году, когда ЛДПР заняла первое место по партийным спискам, получился еще и потому, что лидеру партии дали много телеэфира. Он агитировал за себя, но ничуть не меньше он агитировал за проект Конституции. И на Старой площади, и в Белом доме знали, что с Жириновским можно найти общий язык. Особенно это важно было до 2003 года, пока конституционное большинство не получила «Единая Россия». Но и после того ЛДПР и ее лидер сохраняли успешность в думских делах.

Основой предприятия были успехи на выборах, а это происходило исключительно благодаря политическим талантам Жириновского. Публичные выступления ему обычно удавались. Трудно вспомнить дебаты, которые он проиграл, или аудиторию, которую ему не удалось хоть на секунду, но убедить в своей правоте (другой  вопрос, что не за всякую аудиторию он брался). 

Долгие годы и многие совещания ушли у его политических противников на то, чтобы разгадать секрет успеха, выяснить, каким образом Жириновскому удается раз за разом проводить фракцию в Госдуму (это был для ЛДПР самый важный показатель), не проваливаться на президентских выборах, быть желанным гостем и в любой телестудии, и практически в любом кабинете.  

Что надо было делать, чтобы пережириновить Жириновского, — повторять за ним?

Кричать? Еще как кричали, но выходило не то. 

Обвинять и ругаться? Ругались и обвиняли, но получалось как-то неуверенно. 

Сыпать радикальными лозунгами? Тоже старались, но с негодным результатом.

Потому что можно

Все предположения о том, почему получалось у Жириновского и не получалось у остальных ,— пока только версии. Наша, может быть, состоит в том, что главным принципом ушедшего политика было: «Так можно». Он не просто следовал по некоему курсу, используя для этого все необходимые инструменты. Жириновский сам определял, где русло, а где берега, и при необходимости объявлял, что его корабль пройдет там, где он считает. А поскольку он пришел в публичную политику спустя два года после ее рождения, пролагать русло было совсем несложно.  

Можно  устроить в прямом телеэфире истерику журналисту «Независимой газеты» Сергею Пархоменко за вопрос о связях ЛДПСС (Либерально-демократическая партия Советского Союза) с спецслужбами. До этого так никто не делал? Ну и что.

Можно объявить о территориальных претензиях к другим странам, говоря о смене границ не в духе «если», а «когда». Ну а почему нет.

Можно разражаться почти площадной бранью в адрес политических оппонентов , а через пару минут чуть ли не обниматься с ними. Ну они ж обнимаются.

Можно драться в зале пленарных заседаний Госдумы, плескать в противников соком из стакана, обещать поколотить и все такое прочее. Ну а вы посмотрите, какие драки в других парламентах.

Наконец, можно говорить все, что придет в голову, если чувствуешь настроение аудитории, импровизировать, сыпать ничего не значащими, но грозными прогнозами. Так и вы так делайте, если научитесь. Так можно.

Владимир Жириновский показывал, что «так можно» не только своим конкурентам или потенциальным союзникам. Он кричал, что «так можно» всей стране. И тем самым раздвигал рамки не только для публичной политики, но и для простых граждан, разрешая отказаться от тех или иных запретов, — ну вот смотрите, лидер политической партии в ходе думской дискуссии заорал «вон отсюда» другому депутату, а потом еще плюнул в него и водой плеснул, так что мне нельзя соседу в ухо дать?   

Влияние Жириновского сказывалось даже больше не на его сторонниках, а на врагах. Чтобы победить политика-скандалиста, его оппоненты сами начинали играть в Жириновского и становились пародиями разной степени успешности. И почему-то считали: чтобы дать отпор в телестудии, надо орать громче него, не понимая, что иногда он выигрывает партию одной усмешкой или тихой ироничной репликой. 

Чем дольше Владимир Жириновский оставался в публичной сфере, тем больше в ней становилось крика и брани, тем сильнее эмоции выдавливали любое рацио. Но основатель жанра шел впереди. На одной из передач, за год до смерти, он изобразил волчий вой, который должны издать, собравшись вместе, Си Цзиньпин, Джо Байден и Владимир Путин. Возможно, скоро вой в эфире станет желательным, а потом и обязательным. Если, конечно, не появится новый законодатель мод.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора