Почему мы еще долго будем жить исключительно сегодняшним днем
Более того, за время, которое прошло с момента выхода его книги, мы, пожалуй, убедились, что рыночная экономика отнюдь не является единственным условием демократии. Россия, Китай, Эмираты демонстрируют совершенно обратное. Определенные антидемократические тенденции наблюдаются даже в Венгрии или Польше. И, конечно, далеко не все страны трактовали и трактуют величие исключительно в категориях ВВП или индекса счастья.
Национальное государство, зародившееся в Европе в XIV веке, не ушло в прошлое, несмотря на успех трансграничных объединений и альянсов, глобализм и космополитизм. Миграционный кризис, Brexit, Трамп, рецидив восстановления границ во время пандемии вернули в повестку подзабытые «национальные интересы». Есть, правда, некоторая надежда, что нынешний кризис их основательно скомпрометирует, но до этого еще надо дожить.
Юваль Ной Харари считал «упадок войны», по крайней мере между крупными державами, величайшим достижением нашей цивилизации, высвободившим колоссальные средства, которые человечество использует для решения мирных задач: развития здравоохранения, образования, разработки и продвижения новых технологий, сглаживания контрастов между богатством и бедностью. Но сегодня военные бюджеты снова начали расти. Эти деньги навсегда уйдут из экономики счастья. Будем надеяться хотя бы на то, что они просто будут ржаветь на военных складах, а не станут фундаментом экономики горя.
Еще недавно мы полагали, что прекрасный новый мир наступил. Homo Deus, как его рисовал Харари, уже родился и скоро станет господствующим человеческим видом. Нас, конечно, заботили кое-какие этические проблемы, связанные с победой этого самого Homo Deus, но об этом теперь вспоминаешь с такой же иронией, как о демонстративном отказе от употребления коровьего молока или полемике об отчаянной нужности феминитивов.
В одном мы окончательно убедились: мы не в состоянии предвидеть будущее уже хотя бы потому, что многие из нас живут в своих ценностных и временных парадигмах, кто-то в XIX, а кто-то в XXII веке. И тем и другим приходится теперь жить исключительно сегодняшним днем. Это единственный доступный всем горизонт планирования.