Праймериз под брезентом: почему Сергей Шойгу проигрывает Дмитрию Рогозину

Чем больше милитаризма в политике — тем более заманчивые перспективы открываются перед теми, кто связан с вооруженными силами. Если угодно — в такие периоды род деятельности определяет электоральные шансы не меньше, чем харизма, и любой военный/силовик, вне зависимости от личных качеств и внешних данных, становится для потенциального избирателя «красивым, здоровенным». А неизбежная — опять же в силу логики момента — щедрость государства по отношению к бюджетополучателям в форме снабжает гипотетических «народных кумиров» еще и значительным финансовым ресурсом.

Но именно поэтому «военно-политические» инвестиции становятся слишком выгодными, чтобы оставаться монополией какого-то одного игрока. Например, министра обороны.

В России еще задолго до украинских событий данная «концессия» была поделена между главой военного ведомства Сергеем Шойгу и курирующим ОПК вице-премьером Дмитрием Рогозиным. Оба к моменту занятия соответствующих постов обладали достаточным паблисити, чтобы попасть в списки кандидатов в преемники.

И Крым с Донбассом не столько запустили эти «праймериз под брезентом», сколько гальванизировали их.

Пускай у Рогозина есть своя партия — «Родина», а Шойгу со времен вливания «Медведей» в «Единую Россию» практически не участвует в партстроительстве. Наличие или отсутствие политических амбиций у имярека теперь не имеет особого значения. Если Кремль не заинтересован в том, чтобы новый общественный запрос на политика с погонами удовлетворили совсем несистемные персонажи, вроде Игоря Стрелкова, — обществу нужно предоставить более контролируемую альтернативу.

Культ «вежливых людей», несомненно, прибавил очков Шойгу. Но из-за омской трагедии министром обороны недовольны даже те сограждане, которые считали исключительно «вражеской пропагандой» рассказы о «грузах 200», в массовом порядке пребывающих из Донбасса.

Скандальные внешнеполитические демарши Рогозина отразились на имидже страны и самого военно-космического вице-премьера не столь плачевно, как обломки падающих «Протона» и «Прогресса». Тем не менее рогозинской «Родине» близкий к Кремлю фонд ИСЭПИ отводит первое место в своем рейтинге непарламентских партий.

Но до недавних пор, наряду с волей рока и «человеческого фактора», шансы Шойгу и Рогозина уравнивало присутствие в российском ОПК такого игрока, как глава «Ростеха» Сергей Чемезов. Бывший дрезденский сослуживец Владимира Путина с начала нулевых контролирует ключевые, экспортные, потоки в «оборонке». Тем самым Чемезов совмещает приятное с полезным: создает базу для собственной «госкорпоративной» империи и в то же время резко ограничивает поле для маневра (а следовательно, и проявлений нелояльности) генералитету.

Нельзя сказать, что подобная конфигурация — изобретение путинской команды. Во времена Бориса Ельцина «Росвооружение» (предтечу «Рособоронэкспорта», ныне входящего в «Ростех») сначала патронировал шеф президентской службы безопасности Александр Коржаков, а затем — небезызвестная «семья». Чемезовское «ноу-хау» состоит, пожалуй, в использовании своих возможностей для приобретения активов, в том числе и не имеющих никакого отношения к «оборонке».

Опять же и здесь, строго говоря, никакого открытия не сделано. Большинство будущих российских миллиардеров ровно так начинали свой путь к вершинам «золотой сотни». Но ни один из них не играл такой роли во взаимоотношениях между политическим и военным руководством, как глава «Ростеха». Кстати, довольно показательно, как быстро закатилась звезда Анатолия Сердюкова, чья деятельность на определенном этапе начала угрожать чемезовскому эксклюзиву. Ведь гособоронзаказ рисковал превратиться в столь же важный инструмент управления ОПК и генералитетом, как и экспортные контракты, замкнутые на «Ростех».

Все познается в сравнении. Экспансия сердюковского Минобороны оказалась невинной детской шалостью на фоне украинского кризиса и его последствий для Чемезова. Санкции, из-за которых многие компании «Ростеха» лишены возможности работать с западными контрагентами, еще полбеды. Хотя только «Рособоронэкспорт» и только из-за приостановки платежей западными банками недосчитался около $1,5 млрд.

Госкорпорации пришлось отказаться от вывода своих «дочек» на биржу, о чем глава «Ростеха» сообщил в конце мая. Попавшие в американские и европейские «черные списки» «Калашников» или КРЭТ теперь весьма сложно назвать привлекательными объектами для портфельных инвестиций.

В итоге большинство профильных предприятий «Ростеха» превращаются из активов в обременения, не способные ни генерировать сколько-нибудь значимые потоки кеша, ни обеспечить акционерный доход.

По этой же причине довольно призрачными представляются планы по привлечению стратегических инвесторов. Чемезов ссылается на опыт «Калашникова» — 49% этого концерна уже принадлежит Искандеру Махмудову, Андрею Бокареву и Алексею Криворучко. Но всемирно известный стрелковый бренд — едва ли не единственное детище отечественного ОПК, пользующееся гарантированным спросом.

Рентабельность остальных оборонно-промышленных «дочек» «Ростеха» отныне намного сильнее, чем раньше, зависит от оборонзаказа.

Но это значит, что уже не Шойгу и Рогозин вынуждены действовать с оглядкой на Чемезова, а, наоборот, главе «Ростеха» придется сверять часы с бывшими подопечными. И чемезовское расположение будет определяться скорее степенью щедрости министра обороны или вице-премьера, нежели пожеланиями Кремля.

Сохранить неаффилированность главы «Ростеха» с основными распорядителями военного бюджета можно, пожалуй, лишь одним способом — позволить ему максимально монетизировать «гражданские» проекты госкорпорации. Это и создание системы взимания платы с тяжелых грузовиков, и строительство мусоросжигательных заводов, и производство вакцин.

Правда, их успех тоже во многом определяется размерами господдержки. Либо прямой — за счет нацфондов или госзакупок. Либо косвенной — за счет тарифов и льготных кредитных ставок. При этом нельзя сказать, что дополнительные бюджетные расходы на Чемезова — пусть и не по линии военного ведомства — позволят сохранить ничейный счет в матче Шойгу — Рогозин.

Особенно если эти новые траты сделают неизбежным социальный «секвестр» казны. И недовольство непопулярными мерами конвертируется в дополнительные голоса, отданные на парламентских выборах за национал-популистов из «Родины».

Сохранит ли Рогозин управляемость при таком весьма благоприятном для себя развитии событий? Ответить на этот вопрос так же трудно, как и сказать, насколько омская трагедия повлияет на уровень доверия к Шойгу.