Предстоящий год будет крайне сложным с социально-экономической точки зрения. И вопрос не в том, что государство формально выполнит социальные обязательства перед бюджетниками, пенсионерами и т. д., а в реальном уровне жизни. Инфляция и падение покупательной способности населения неизбежно вызовут проблемы у малого и среднего бизнеса, который наиболее активен в крупных городах. Экономика не может не сказаться на политике, невзирая на всю машину государственной пропаганды. Значимые перемены обычно происходят тогда, когда совпадает несколько тенденций в разных сферах. Чтобы случилось что-то важное, необходимо «роковое стечение обстоятельств».
Есть ли в политической сфере условия, которые могут усугубить для власти социально-экономические последствия очевидного кризиса? Нельзя утверждать, что такие проблемы в 2015 году гарантированы, но их риск существенно выше, чем в 2014-м.
Региональные выборы
Обычно индикатором устойчивости власти служат выборы. На них (точнее на их формальные результаты) реагирует и массовое сознание.
С 2013 года выборы проходят в единый день голосования в сентябре (ранее, напомним, было два дня — в марте и октябре). Набор регионов каждый год разный, так как у всех свои циклы, связанные с датой предыдущих выборов. В 2012 году, например, выборы прошли в основном в жестко электорально управляемых регионах, где власть в состоянии изобразить любой планируемый результат (Краснодарский край, Саратовская и Пензенская области). Можно было заранее сказать, что октябрь 2012-го даст повод кураторам внутренней политики отчитаться об успешной работе и заявить о поддержке власти населением. 2013 год был намного более сложным. Выборов было больше, в том числе в регионах с развитыми традициями политической конкуренции: Иркутской, Ярославской областях, Екатеринбурге, Красноярске, Петрозаводске и т. д. Власть усугубила ситуацию, решив провести досрочные выборы мэра в Москве. Результат мы помним: несмотря на все зачистки, новым партиям и кандидатам удалось добиться немалых успехов. «Разбор полетов» привел к новому ужесточению правил выборов (отмена льгот при регистрации, сверхжесткие требования по числу подписей, усиление мажоритарной части на выборах региональных парламентов, массовая отмена прямых выборов мэров).
Следующий год, 2014-й, был для оппозиции по набору регионов не таким плохим, как 2012-й, но значительно хуже 2013-го.
Там, где были риски, власть изначально пошла на жесткую политическую зачистку.
Например, в Волгоградской области поменяли губернатора и перетасовали администрацию, завели дело на лидера местных коммунистов. Реальных конкурентов действующим губернаторам практически не пускали, выборы региональных парламентов пытались превратить в «договорные матчи». Конкурентных выборов в результате почти не было, за исключением Республики Алтай и Якутии, а также выборов парламента Ненецкого автономного округа. Интересно, что там, где конкуренция все-таки была, власти не помогли ни информационная истерия на украинскую тему, ни рассказы про феерические рейтинги. Так, в Республике Алтай «Единая Россия» получила 44,7%, то есть фактически повторила результат 2009 года (44,4%). По сравнению с выборами Госдумы-2011 (53,3%) поддержка даже упала. В Ненецком АО в этом году у «Единой России» лишь 45,6% при 43% на выборах Собрания депутатов НАО в 2009-м и 36% на выборах Госдумы в 2011-м. Никаких 70-80% нет и близко, нет роста в разы или на десятки процентов, хотя на выборах губернаторов, фактически избавленных от реальной оппозиции, в 15 из 30 регионов действующие главы были объявлены победителями более чем с 80%-ной поддержкой.
Что же сулит 2015 год? По набору регионов он ближе к трудному для власти 2013 году.
Предварительно ожидалось 14 выборов губернаторов, но в Ямало-Ненецком и Ханты-Мансийском округах прямые выборы глав отменены. С другой стороны, часть регионов может добавиться за счет досрочных выборов. В Иркутской области, например, уже фактически идет информационная кампания вокруг губернатора Сергея Ерощенко, не устраивающего многих в региональной элите. Впрочем, вряд ли центр, как и в 2014 году, допустит в каком-либо значимом регионе конкурентные губернаторские выборы, опасаясь «принципа домино». Поэтому главное — это выборы не губернаторов и мэров (которых, видимо, теперь почти не будет), а региональных парламентов и местных советов. И здесь список более чем представительный, в нем ряд крупных регионов, где имеются существенные конфликты в элитах и/или протестные настроения, а в ряде случаев и устойчивые демократические традиции. Особенно стоит отметить выборы региональных парламентов Костромской, Курганской, Новосибирской, Рязанской, Челябинской областей (всего пока ожидается 11 кампаний), городских советов Ижевска, Чебоксар, Астрахани, Владимира, Воронежа, Костромы, Липецка, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Орла, Оренбурга, Смоленска, Томска, Ульяновск (всего ожидается 25 кампаний). Пройдут городские выборы в Казани, Ростове-на-Дону, Самаре, однако, скорее всего, по жесткому сценарию с большими скандалами и вероятными привычными фальсификациями.
Именно крупные города всегда представляют для власти наибольшие риски, а в условиях кризиса тем более. Регулировать эти выборы, особенно в кризисных регионах, власти будет намного сложнее, чем ранее. Нет сомнений, что решить проблемы попытаются путем давления на известных оппонентов. Но растут риски, что в условиях кризиса излишнее давление вызовет обратную реакцию и спровоцирует рост протестных настроений, выражаемых в том числе «неинституционально». Чего власть испугается больше — рисков проигрыша, плохих результатов или спровоцированных протестов, пока сказать невозможно. Все минувшие годы мы наблюдали постоянные метания по всем ключевым вопросам. Сколько концепций сменится в 2015 году, не знает никто.
Партии
Предстоящий год имеет огромное значение для политических партий, так как за ним следует год выборов в Думу — 2016-й. «Старые системные» партии после прошлых выборов неуклонно ухудшали свои показатели. Это касается и КПРФ, и «Справедливой России», и ЛДПР. Причин много: и кризис лидерства, когда старые лидеры не вызывают никакого энтузиазма и могут выживать только в условиях искусственного запрета на доступ в систему новых игроков, и многочисленные имиджевые ошибки, и смена концепции самой власти, решившей, что лучше иметь больше партий, чтобы распылить протестные голоса. До 2011 года и системная, и несистемная (не допущенная до выборов) оппозиция вместе критиковали власть, что облегчало электоральные перетоки. Сейчас власть и «системные» партии вместе обличают «несистемную» оппозицию.
Идет информационная война с «предателями», и странно ожидать от последних поддержки.
Получить голоса сторонников власти «системные» партии не смогли (зачем голосовать за копию, если можно голосовать за оригинал), а голоса иной оппозиции в результате потеряли. В результате КПРФ активно теряла в 2013-2014 годах городских избирателей, «Справедливая Россия» наращивала антирейтинг, потеряла ряд популярных региональных лидеров и в итоге в 2014-м вообще смогла пройти только в 5 регионах из 12 (а с Крымом и Севастополем – из 14), где избирали региональные парламенты. Чуть меньшими были потери ЛДПР, по причине того что в отношении партии изначально не было завышенных ожиданий, а также потому что власть искусственно не пускает на выборы новых популистов.
Если в этом году этим партиям (особенно «эсерам») не удастся переломить тенденцию, то резко ослабнут шансы на их выживание в 2016 году и вырастут риски того, то их место в системе и в новой Думе займет кто-то другой.
Проблема управления протестом и приближение федеральных выборов может активизировать попытки власти «перезагрузить» старые партии. Может встать вопрос лидерства (напомним, что места в Совете Федерации по «президентской квоте» для заслуженных чиновников и политиков уже созданы, но пока ждут своего часа). Другой вариант – выдвижение и раскрутка самой властью новых проектов.
Независимым проектам, как и ранее, будут мешать всеми возможными способами.
С высокой долей вероятности мы увидим очередное изменение законодательства о выборах в Думу. Сейчас участвовать в выборах без сбора подписей может любая партия, преодолевшая заградительный барьер на выборах региональных парламентов хотя бы в одном регионе. В этот список, например, попадает РПР-ПАРНАС, как партия, прошедшая в Ярославскую областную думу. Поэтому в закон легко могут внести поправку, что для участия в федеральных выборах партии нужно преодолеть барьер в двух или в трех регионах (чтобы никакого ПАРНАС не было).
Кроме того, могут изменить правила выдвижения кандидатов в губернаторы: в этом году из-за альянса власти и «старых системных» партий большинство реальных оппонентов действующих губернаторов были вынуждены выдвигаться не от них, а от новых партий, за редким исключением (например, Оксаны Дмитриевой в Петербурге). Часть этих новых партий затем пошла на попятную и отозвала выдвинутых кандидатов (Раиля Сарбаева в Башкортостане и Виктора Калюжного в Республике Алтай), однако часть держалась до конца (например, партия «Демократическая правовая Россия» не стала отзывать в Курске Александра Руцкого). Вероятно, государство постарается ликвидировать лазейку в виде права любых зарегистрированных партий выдвигать кандидатов в губернаторы. Можно сократить перечень партий, которые имеют такое право.
Губернаторы
Постоянная смена правил является неотъемлемой частью российской электоральной политики — власть постоянно решает конъюнктурные задачи, борясь с побочными следствиями своих собственных предыдущих решений. Ни о какой стратегии в условиях постоянного изменения правил речи быть не может, если не считать, что бесконечное тактическое лавирование и есть стратегия. Это плохо для политической системы и ее нормального функционирования, мешает формированию нормальной политической конкуренции и партийной системы, однако постоянное лавирование и изменчивость позволяют власти сохранять общий контроль над ситуацией. В этом смысле это ее конкурентное преимущество. Нужно исходить из того, что власть будет так вести себя и дальше.
Но управляемая партийность и ограниченная конкуренция привели к концентрации протестных голосов вокруг формальных оставшихся оппонентов. В конце 2011 года, для борьбы со стратегией «голосуй за любую другую партию» и начавшейся фронды «старых системных» партий, концепцию партийного законодательства поменяли: стали регистрировать побольше партий, чтобы голоса размывались, одновременно используя «кнут и пряник» для возвращения системных партий к лояльному поведению. Когда же в результате в 2012-2013 годах наряду с фейковыми стали появляться и реальные новые проекты и лидеры, а влияние старых партий стало ослабевать, решили уменьшить роль партий как таковую.
Побочными эффектами политической системы образца 2014 года является чрезмерное усиление губернаторов.
На это работает резкое ослабление в их пользу системы местного самоуправления, новый механизм регистрации кандидатов (решения о регистрации носят политический характер, а зависимость избиркомов от исполнительной власти очевидна), смешанная система на предстоящих выборах в Госдуму, когда роль губернаторов при формировании ее состава существенно вырастет. Показательно, как были проигнорированы все публичные заявления федеральных чиновников о якобы желаемых 60% за губернаторов на выборах сентября 2014 года. При этом качество регионального управления не меняется, так как выборы губернаторов не являются конкурентным механизмом. Получается институциональное усиление при отсутствии сдержек и противовесов.
На фоне социально-экономического кризиса это может привести к опасным последствиям. Вероятно, стремление усилить контроль над губернаторами сыграло свою роль в отмене прямых выборов губернаторов ЯНАО и ХМАО. Но это порочная логика, которая приведет лишь к еще большему снижению качества управления в условиях круговой поруки. Если она победит, то не решит никаких проблем, зато станет еще одним публичным вызовом активной части общества. Шансы же, что будут выбраны нормальные институциональные механизмы — создание системы сдержек и противовесов, включая восстановление и усиление прав местного самоуправления, расширение полномочий региональных парламентов, — представляются минимальными.
Если власть не решится на дальнейший демонтаж даже «губернаторских выборов референдумного типа», то для того, чтобы ослабить слишком усилившихся институционально губернаторов, вновь по старинке могут быть использованы региональные силовики, в расчете на старую формулу «хороший царь (президент) – плохие бояре (губернаторы)». В этом случае стоит ожидать новых уголовных дел и разоблачений, что опять же будет иметь побочный эффект в виде дополнительной политической дестабилизации в конкретном регионе.
Одним словом, развилок того, что делать дальше, у власти достаточно, однако любой выбор будет вести к тем ли иным проблемам и побочным результатам. При этом стоит учитывать, что даже стройная в теории концепция, в российской бюрократической практике может быть реализована максимально грубо и так, что именно побочные эффекты могут оказаться сильнее планируемого выигрыша.