Кабинет не для среднего класса: почему Медведев забыл о «рассерженных горожанах»

Когда страна сталкивается с вызовом, подобным западным санкциям, у власти есть два варианта реакции. Либо, используя весь патерналистский арсенал, минимизировать для рядовых граждан последствия внешнеполитического давления. Либо, исходя из принципа «если Родина в опасности…», воспользоваться угрозой извне и мобилизовать всю нацию. Чтобы и бедные, и богатые в равной степени вкусили горечь поражений и радость побед.

В сущности, и та, и другая стратегии имеют право на существование. При этом важно не допускать, чтобы мобилизующие действия для кого-то оборачивались дополнительными бонусами, а защитные меры, наоборот, создавали новые серьезные проблемы.

Именно такую опасную эклектику продемонстрировало правительство, когда с разницей в пару дней сначала заморозило пенсионные накопления, а затем ввело эмбарго на поставки продовольственных товаров из ряда европейских стран и США.

Эмбарго стало официальным ответом на санкции и было предопределено президентским указом. Очередной пенсионный мораторий геополитикой не обуславливается, но желание правительства вновь экспроприировать накопления тоже легко коррелируется с санкциями. Здоровья экономике они не прибавляют, доходы казны падают, а расходы растут. А текущие социальные обязательства надо выполнять.

Поэтому ради нынешних пенсионеров можно пожертвовать будущими.

Тем более, это никакая и не жертва — когда наступит их черед выйти на заслуженный отдых, государство им все заплатит, как полагается. Для чего создан Фонд национального благосостояния, который лучше не тратить, а латать бюджетные дыры каким-то иным способом. Например, с помощью «замораживания» пенсионных накоплений.

Здесь и проявляется смешение жанровых границ. Запрет на ввоз импортных разносолов не только бьет по гастрономическим предпочтениям сограждан и создает риск роста цен на продовольствие, но очевидно играет на руку местным аграриям. Пятничный взлет котировок российских производителей продовольствия — лишнее тому подтверждение. В свою очередь, новые пенсионные пасы повышают устойчивость бюджета, но лишают экономику «длинных денег». Что вдвойне парадоксально, поскольку Запад  пытается «отлучить» российскую экономику именно от долгосрочного финансирования, осуществляемого в немалой степени за счет американских и европейских пенсионных фондов.

Несмотря на амбивалентность данных мер, четко просматривается одна социальная страта, которая и в том, и в другом случае оказывается пострадавшей. Это городской средний класс.

По его потребительской свободе и финансовому благополучию наносится довольно чувствительный удар. Даже если не принимать во внимание разорение продовольственных импортеров, представляющих довольно значительный сегмент среднего бизнеса.

Никто так не ценит возможность выбирать одежду и еду по своему вкусу, ездить по миру без препятствий и обеспечивать собственную старость, как 30-40-летние клерки и рантье. Для них нынешние ограничения намного болезненнее, чем чуровское «волшебство» 2011 года или попытки Госдумы регламентировать религиозные и сексуальные предпочтения. Раньше можно было забыть о политике, придя в ресторан или супермаркет. Теперь же зачеркнутое фуа-гра в меню или пустые полки, на которых совсем недавно стояли плавленные сыры Viola, становятся такими же символами времени, как инициативы Елены Мизулиной и Ирины Яровой. А где-то на горизонте общественного сознания маячат рекомендации главы Ростуризма Олега Сафонова посещать родные курорты во избежание нарваться на недобросовестных туроператоров. Невольно задумаешься, не станет ли нынешний кризис в отрасли поводом для сворачивания выездного туризма?

И пожалуй, ключевой жанровый диссонанс заключается в том, что чувствительные бреши в общественном договоре проделывают не соревнующиеся в мракобесии думцы, а правительство, до сих пор являвшееся оплотом если не инакомыслия, то инаковости. С его молодыми министрами, многие из которых пришли из бизнеса и были лишены того «стержня» (по выражению Михаила Фрадкова), каковой имелся у их предшественников, переехавших в президентскую администрацию, или слегка припудренной «советскости» вице-спикеров Госдумы. Даже «комсомольские» экзерсисы вице-премьера Дмитрия Рогозина выглядели намного свежее штампованного антизападничества парламентариев Алексея Пушкова или Евгения Федорова.

Разумеется, самостоятельность кабмина в современных российских условиях — понятие весьма условное. Но бэкграунд его членов позволял рассчитывать хотя бы на то, что правительство в отсутствие полноценной представительной демократии станет своеобразным индикатором восприимчивости средним классом тех или иных шагов Кремля и Госдумы. Не случайно иногда Краснопресненская набережная позволяла себе мягкую, но довольно четко обозначенную фронду. Как это было, например, с «законом Димы Яковлева», против которого с той или иной степенью жесткости выступали и министр образования Дмитрий Ливанов, и вице-премьер Ольга Голодец. Теперь та же Голодец сообщает, что в правительстве «активно обсуждается» вопрос о полном отказе от накопительной части пенсии. А 11 августа два источника ИТАР-ТАСС сообщили, что правительство разрабатывает механизм отказа от обязательной накопительной пенсии и схему перевода населения на добровольную модель.

Дмитрий Медведев и его подчиненные сами генерируют чувствительные для социально близкого им класса решения.

Причем судя по участи замминистра экономического развития Сергея Белякова, принцип «коллективной ответственности», изрядно сбоивший, когда члены кабмина, а равно и его руководитель, критиковали Кремль, на  сей раз действует неукоснительно.

И тот факт, что автор термина «рассерженные горожане» Владислав Сурков во времена «закона Димы Яковлева» руководил аппаратом правительства, а ныне вновь работает в президентской администрации, вряд ли является определяющим.

Также не суть важно, знал ли премьер, одобряя продление моратория на пенсионные накопления, о планах президента по ограничению продовольственного импорта. В шутке «Зачем вам продукты, если у вас пенсии не будет?», как говорится, лишь доля шутки. После того как правительство, вопреки законам жанра, добровольно решило опять «посердить» горожан, Владимир Путин ничем не рисковал, отдавая бывшему партнеру по тандему составление перечня лишенных въездной визы продуктов.

Вне зависимости от того, чем продиктована подобная сдача позиций — стремлением предотвратить отставку, получить новый билет в «преемники» или предотвратить атаку на якобы близкую нефтяную компанию, — она мало что хорошего сулит премьеру.

Столь же незавидная перспектива и у российского среднего класса. Не потому, что он лишился таких (прямо скажем, не слишком надежных) заступников, как Медведев и его подчиненные. А потому, что даже в наличии такого заступничества и учете интересов соответствующей страты власть уже не видит смысла.

Люмпенизированные поклонники Игоря Стрелкова теперь представляют для Кремля гораздо более серьезную опасность, нежели «рассерженные горожане», слишком дорожащие тем, что у них еще осталось, чтобы пойти на что-то иное, кроме «фейсбучных» проклятий. Да и последствия майдана стали неплохой прививкой от «болотных» реваншей и их радикализации.

Неудивительно, что одно из главных достижений двух первых путинских президентских сроков — благосостояние среднего класса — приносится в жертву ради предсказуемого завершения третьего. После контрсанкций уже никто не скажет, что Москва жирует, пока Новороссия сражается. А у «рассерженных горожан» есть, пожалуй, лишь один результативный способ вновь оказаться услышанными — переквалифицироваться в «довольные фермеры».