После бурных политических событий 2011-2012 годов общественно-политическая ситуация в России выглядит относительно спокойной. Уличные протесты стали менее массовыми, внесистемная оппозиция и ее лидеры не пользуются поддержкой широких слоев общества. Рейтинги доверия к Владимиру Путину стабилизировались примерно на одном уровне с октября прошлого года. Доходы и потребление населения до самого последнего времени продолжали быстрый рост, а уровень безработицы в сентябре прошлого года упал до самого низкого уровня за последние 20 лет, то есть с момента начала рыночных реформ.
Но за внешними признаками стабилизации скрываются изменения, которые делают достигнутое равновесие хрупким, а ситуацию — мало предсказуемой.
Первое, что обращает на себя внимание, — то, что рейтинг доверия Путину, если судить по данным Фонда «Общественное мнение», стабилизировался на сравнительно невысоком уровне — ниже средних значений 2003 года, которые, в свою очередь, являются самыми низкими среднегодовыми показателями за последние 10 лет. Это происходит на фоне небывалого улучшения благосостояния практически всех слоев населения. Сейчас показатели доходов и потребления заметно превысили докризисный уровень и находятся на самом высоком уровне за всю историю страны.
Еще три-четыре года назад такое расхождение показателей благосостояния и отношения к президенту было бы немыслимо. На протяжении почти 20 лет вплоть до 2009 года рейтинги одобрения российских президентов строго следовали (с запозданием на 6-9 месяцев) за динамикой уровня жизни. Одобрение Путина вышло на исторический пик к осени 2008 года, после того как в первом полугодии достигли предкризисного максимума доходы и экономические настроения россиян.
Если связь между экономическими настроениями и одобрением президентов, кажется более или менее объяснимой, то причины внезапного нарушения этой связи после кризиса, на первый взгляд, вызывают недоумение. Чтобы разобраться, почему это происходит, мы изучили опросы начала нулевых, в которых выяснялись наиболее приоритетные запросы граждан к президенту. В начале первого срока Путина рост доходов и улучшение материального положения был главным запросом россиян. В 2002 году, согласно данным ФОМ, по этому вопросу хотели бы дать наказы Путину больше трети респондентов. Вопросы жилья были главными всего лишь для 2%, а образования — для 3%. Собственно, наказ по улучшению доходов и потребления Путин как политик выполнил настолько впечатляюще, что едва-ли кто-то из дававших ему наказы в 2002 году смог бы тогда всерьез рассчитывать на такие темпы улучшений. За семь лет реальные доходы населения выросли в 2,5 раза, то есть в течение нескольких лет повышались двузначными цифрами. Нет ничего удивительного, что рейтинг Путина к 2008 году вырос более чем в полтора раза и достиг 70%.
Быстрый рост благосостояния затронул все слои населения, включая самых бедных.
Бедность сократилась в 2,5 раза, а лицо российской бедности радикально изменилось к 2008 году. Доля абсолютно бедных по международной классификации (доходы ниже $2 в день) в общем числе бедных уменьшилась с 1/5 до 1/160. Это значило, что даже у бедных появились деньги на покупку товаров не первой необходимости. Доступ бедных к кредитам (а их в 2011 году имело уже 20% бедных семей) открыл невиданные ранее возможности для покупки предметов длительного пользования. В результате с 2005 по 2010 год разрыв по автомобилям между бедными и небедными сократился с 2,5 до 1,6 раз, по компьютерам — с 3,3 до 1,4 раз. По сотовым телефонам бедные даже обогнали остальное население и имеют гораздо больше мобильников в расчете на 100 человек, чем жители Германии, США или Японии. Разрыв между бедными и небедными по дорогостоящим товарам длительного пользования тоже сократился до минимума. Например, современных холодильников, не требующих разморозки, небедные имеют всего на треть больше, чем бедные.
Но если текущее потребление продвигалось вперед семимильными шагами, улучшения в других важных областях шли с черепашьей скоростью и даже тормозились. Возьмем, к примеру, жилье.
Улучшения в количестве и качестве жилья по сравнению с началом нулевых, прямо скажем, не впечатляющие.
Если в 1980-е годы жилищный фонд России вырос почти на треть, в кризисные 1990-е он прирастал в два раза медленнее, а в успешные нулевые увеличился лишь на 14%, то есть даже медленнее, чем в годы тяжелейшего спада, в 1990-х. Кредитование населения тоже подпитывало текущее потребление, но не жилье. Доля потребительских кредитов в кредитах населению достигла 50%, в то время как для Европы характерен уровень 20%. Напротив, ипотека в России до сих пор не развита. Ее в России меньше 30% кредитного портфеля, в то время как во Франции доля ипотеки 80%, В Германии — 65%, в Венгрии — 42%, а в Турции — 35%. В результате потребительского бума россияне накопили одежды, бытовой техники и мебели, которая уже не помещается в стандартных квартирах советского типа. Внезапно обнаружилось, что они уже непригодны для современного потребителя, который в этом плане ушел далеко вперед от советских времен. Обеспеченность легковыми автомобилями за 2000-е выросла на 70%, а крупнейшие города обогнали по этому показателю Париж, Лондон или, как минимум, Хельсинки. По доходам разрыв со странами ОЭСР за нулевые годы сократился с 4 до 2 раз. Но по жилью отставание практически не изменилось и выглядит на фоне других успехов почти катастрофическим. При темпах прироста обеспеченности жильем, характерных для нулевых годов, Россия смогла бы преодолеть отставание от Германии примерно за 50 лет, а от США — более чем за 100 лет.
Такое развитие, судя по всему, и привело к изменению приоритетов населения. В количественном опросе ЦСР, проводившемся в Москве, Самарской и Владимирской областях в октябре 2012 года, доходы и социальные выплаты оказались в конце списка приоритетов при оценке как положительных, так и отрицательных характеристик деятельности российской власти. На первое месте в списке негативных оценок властей оказались проблемы ЖКХ и жилья (их указали соответственно 94% и 81% респондентов). Вопросы, непосредственно связанные с доходами, отошли на второй план — почти 10 лет они были основным драйвером роста рейтингов, но теперь они так работать уже не могут.
Другие сферы, где заметных сдвигов к лучшему не наблюдается, — образование, здравоохранение, правопорядок. В октябрьском опросе ЦСР особенно много претензий респонденты предъявляли к образованию. Свыше половины респондентов указали в качестве проблемы введение ЕГЭ и снижение количества бюджетных мест в ВУЗах.
Власти до недавнего времени были по-прежнему сфокусированы на росте доходов. Последние повышения зарплат и пенсий военным, увеличение зарплат работникам образования — это меры, ориентированные на удержание поддержки со стороны лояльно настроенных групп избирателей.
Но в отсутствии явных положительных сигналов по приоритетным для избирателей вопросам отношение к Путину по данным фокус-групп постепенном ухудшается — и среди сторонников, и среди противников. Его рейтинги в репрезентативных опросах утратили связь с ростом текущего потребления, а в последнее время начали опускаться до новых рекордов. Так, по последним данным Фонда «Общественное мнение», в средине февраля уровень доверия к В. Путину опустился до исторического минимума последнего десятилетия — 41%, а уровень недоверия поднялся до исторического максимума — 24%.
Казалось бы, что проще: в ответ на смену приоритетов населения политикам следует изменить свои приоритеты и сосредоточиться на решении проблем, которые стали сильнее волновать граждан.
Но проблема в том, что новые запросы нельзя удовлетворить также быстро, как рост потребления. Например, даже при оптимистическом сценарии — более чем утроении объемов ввода жилья на душу населения — на удвоение обеспеченности жильем уйдет примерно 25 лет (на удвоение доходов ушло менее 10 лет). Образование, здравоохранение, правопорядок не менее проблемные сферы, где даже активные реформы, скорее всего, не приведут к быстрому росту удовлетворения населения. Наоборот, любые реформы в краткосрочной перспективе вызывают дополнительные конфликты. Возможно, на какое-то время удастся притормозить рост тарифов ЖКХ, но качество коммунальных услуг от этого не поднимется, а оно волнует потребителей не меньше, чем тарифы.
Возникает и еще одна проблема: в экономики обозначились признаки торможения. Резко замедлились темпы прироста потребительских кредитов, которые были важнейшим источником прошлогоднего потребительского бума. Что будет, если стагнация текущего потребления перейдет в новый спад. Если рейтинги не растут с ростом доходов, это не значит, что они останутся прежними при их снижении. Падение доходов и текущего потребления, скорее всего, приведет к временной переоценке приоритетов. Значение доходов на время возрастет, но их влияние на рейтинги будет негативным и они начнут падать с уровня, который и без того является самым низким за последнее десятилетие. А запас прочности у рейтингов и у системы, все сильнее опирающейся на личный авторитет лидера, остается не так уж много.
В такой обстановке сводятся к минимуму возможности повышать доверие к президенту мерами экономической и социальной политики, в то время как в 2000-е годы это делалось очень успешно. Возникает своего рода объективный потолок для повышения рейтингов. Между тем роль президента и доверия к нему для удержания политического статус-кво, наоборот, стремительно возрастает.
Согласно опросу ФОМ, в ноябре 2010 года только 15% опрошенных считали, что положение дел в их регионе в наибольшей степени зависит от президента России, а 38%, то есть в два с половиной раза больше людей, считали, что оно в первую очередь зависит от губернатора. Всего через три года соотношение стало обратным. В январе 2013 года только четверть опрошенных ставила на первое место губернаторов, но 37% отдавало ведущую роль президенту России. В то время как рейтинг доверия президенту становится все более важным якорем стабильности, поддерживать его ради сохранения стабильности, наоборот, становится все труднее.