После визуально эффектной сирийской операции рейтинг одобрения деятельности президента Владимира Путина предсказуемым образом вернулся на прежнюю космическую траекторию – 88% в октябре по сравнению с 84% в сентябре (по данным «Левада-Центра»). Теория перманентной «справедливой» войны работает, и, очевидно, география российского военного присутствия будет расширяться – иначе как сохранять показатели рейтинга?
Но вот что именно поддерживают россияне, человека или символ? И какова внутренняя механика этой поддержки?
Совсем недавно издательство Института Гайдара выпустило в свет русский перевод фундаментального труда выдающегося американского медиевиста немецкого происхождения Эрнста Канторовича «Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии», впервые опубликованного в 1957 году. Поскольку процесс сакрализации несвободы и придания высокого морального смысла войне зашел в России очень далеко, а в холодильнике россиян поселился телевизор, который кормит население преимущественно двуглавым орлом и прочими символами имперской власти – от Крыма до Сирии, пришло время исследовать природу российской системы с точки зрения как раз политической теологии.
Король в эпоху Средневековья, показывает Канторович, имел два тела – мистическое (политическое) и человеческое. По простому говоря, с одной стороны, первое лицо – это живой человек, а с другой – его власть от бога. Мистическое тело, оно же тело политическое, выражаясь в терминах ст. 6 Конституции СССР 1977 года, — «руководящее и направляющее». «Король, – пишет Канторович, – есть двойное существо – человеческое и божественное». Земной король подобен Христу, но при этом в отличие от Христа «не является удвоенным существом, а становится им в результате своего помазания и посвящения».
В общем, он символ. И в архаизирующейся российской политической культуре со столь же архаизирующейся политической системой, тяготеющей в своей риторике и законодательстве почти к теократии, население поддерживает символ, совершающий символические же действия.
Присоединение Крыма, резко прервавшее становившееся заметным пикирование рейтинга одобрения Владимира Путина (77% в октябре 2010 года, 67% в октябре 2012 года, 64% в октябре 2013 года), было символическим актом. В результате которого в октябре 2014 года, вероятно, еще и на волне внедрения в массовое сознание еще одного символа – Новороссии, рейтинг составлял уже 88%.
Человеческие качества суверена вплоть до тембра голоса и походки, конечно, важны, но одобряется символ и его действия, маркируемые топонимикой утраченной, но как бы восстанавливаемой империи. Одобряется прежде всего, скажем так, второе тело первого лица – политическое. И да, оно же – мистическое.
В XIII веке, пишет Канторович, в одном южноитальянском документе король был назван lex animatа, «одушевленным законом». И в российской политической системе политическое тело «короля» как раз и раздает своим подданным законы, а своим приближенным – правила лояльности, гораздо более гибкие, чем законы для всех. В этом смысле первое лицо действительно infra et supra legem – и ниже, и выше закона. Потому что по Конституции 1993 года оно всего лишь один из институтов, причем сменный, ротируемый. И в то же время власть-символ в лице «короля» так интерпретирует закон, что становится выше его. Например, наказывает за одни и те же коррупционные проступки только тех из своей свиты, кого выберет сам. Или готовится идти на свой фактический пятый срок, причем удлиненный специально для него.
В июне 2013 года пресс-секретарь президента Дмитрий Песков высказался в том смысле, что «его [Владимира Путина] жизнь никоим образом не связана с какими-то семейными отношениями, она связана только с той ответственностью, которую он несет как глава государства». Разумеется, немедленно появилась формула, согласно которой российский лидер «женат на России». Эта модель тоже крайне архаичная, средневековая. Канторович цитирует один из авторитетных источников: «…Государь соединяется, как с супругой, с государством».
Pro patria mori, «умереть за родину» — это тоже из Средневековья, из времен оформления государственности, например во Франции. Даже понятие bellum iustum, «справедливая война», – вовсе не из работы Ленина «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме». А из трудов канонистов, толкователей церковного права, XII века. Они указывали, пишет Эрнст Канторович, «что война оправданна в случае «неизбежной и настоятельной необходимости» для защиты patria, так же как и для защиты веры и церкви».
Какая война справедливая, а какая нет, решать, конечно, высшему руководителю. Чье символическое тело и приравнивается к родине. Из проповеди 1302 года одного французского клирика: «Тот, кто ведет войну против короля [Франции], сражается против всей церкви, против католического учения, против святости и справедливости и против Святой земли».
Соответственно, вокруг мистического тела надо сплотиться.
А кто не консолидировался или даже позволил себе протест, становится врагом, описывает этот тип мышления Канторович: «…любая часть королевства, нападающая на короля, нападает на голову и тем самым рискует уничтожить все тело и в конце концов самое себя».
Жители страны и ее элиты тоже обязаны «национализироваться». Так, при короле Франции Филиппе IV в 1300 году была развязана патриотическая кампания – «именно от членов политического тела, естественно, требовалось подвергать себя опасностям, защищая короля и страну».
Важный средневековый тезис сводился к тому, что политическое тело короля не умирает никогда. Но крот истории, начиная с Magna Carta, 800-летие которой недавно отпраздновало все прогрессивное человечество, рыл в сторону более демократических форм правления и способов осмысления действительности. От нового Средневековья и даже нового феодализма и разных форм вассалитета внутри политической системы наша страна оказалась не застрахована. Но, sub specie aeternitatis, с точки зрения вечности, пройдет и это: как только у мистико-политического тела исчерпывается запас привлекательных символов, а заодно и материальных резервов, оно теряет свое и мистическое, и политическое значение.