Страна победившего хамства: почему в России не могут спорить без оскорблений
Дмитрий Медведев призвал партию «Единая Россия», которую возглавляет уже почти год, быть примером цивилизованной полемики и создать вокруг себя пространство разумного диалога. Судя по единственной конкретной рекомендации — «когда хамят, отвечать жестко, но в то же время цивилизованно: через суд, через другие правоохранительные процедуры», — Медведев намекал на недавний скандал вокруг статьи о политической проституции в «Московском комсомольце». Что делать «Единой России», когда хамить оппонентам или друг другу начинают ее представители, отчего-то не уточнялось.
Сам Дмитрий Анатольевич в августе 2008-го охарактеризовал грузинские власти как «политических уродцев». В октябре 2011-го говорил, что представители оппозиции, критикующие «Единую Россию», используют «обычное вранье», а сами только «болтают языком», «проваливают работы» и «попадаются на взятках». В декабре 2012-го назвал следователей по «Болотному делу» «козлами», поскольку они приходят с обысками в 8 утра. Члены «Единой России» систематически высказываются в том же духе. Рамзан Кадыров во всеуслышание возмущался «продажностью» судьи футбольного матча «Терек» — «Рубин». Андрей Исаев в своем твиттере реагировал на упомянутую статью в «Московском комсомольце», используя выражения «желтая газетенка», «мерзавцы», «мерзкий, подлый, грязный наезд».
Эта манера изъясняться и есть хамство, если пользоваться лексиконом премьера, в лингвистических же терминах подобный стиль общения принято называть речевой агрессией.
Агрессия — это поведение любого живого существа, демонстрирующее силу и превосходство, часто в ситуации назревающего конфликта. Речевая агрессия, к которой прибегает человек, стремится достигнуть той же цели без помощи кулаков, обойдясь эффективным высказыванием. Публичная политическая полемика — естественная среда для речевой агрессии, направленной на запугивание и подавление оппонента, а вовсе не на поиск взаимопонимания. Иными словами, речевая агрессия не подразумевает диалога.
В современной России речевая агрессия становится наиболее частым средством публичного самовыражения: оппозиция таким образом стремится противопоставить себя власти, власть — показать, кто тут хозяин, СМИ — привлечь аудиторию иллюзорной смелостью.
Находиться в агрессивной речевой среде, где градус дискуссии постоянно повышается, крайне дискомфортно. Поэтому идея депутатов остановить эскалацию агрессии сама по себе неплоха, но вот ее реализацию традиционно начали не с того конца, приняв заявление о злоупотреблении СМИ правом на свободу слова.
Меж тем очевидно, что речевая агрессия обусловлена вовсе не избыточной свободой слова, а напряжением в обществе, которое имеет отнюдь не лингвистическую природу. Социальное напряжение только отражается в речевом поведении СМИ, но сами они не являются его первопричиной.
При нулевой степени свободы слова в Советском Союзе уровень речевой агрессии был крайне высок: передовица в газете «Правда» представляла собой агрессивный текст, насильственно внедряющий в сознание читателя набор идеологических установок. Да и оскорбления в адрес политических оппонентов были вполне допустимы, причем той эстетики наша чувствительная Госдума не выдержала бы совсем: все-таки с течением времени общественные представлении о границах дозволенного в публичной речи меняются.
Совпало с заявлением Думы и законодательное ограничение использование мата в СМИ. Совпало не только во времени, но и в подоплеке. Введение штрафов за «нецензурную брань» исходит из распространенного заблуждения, что мат оскорбителен в любом случае его публичного использования. Хотя оскорбление — это своего рода действие речью, направленное на какого-то определенного человека или организацию. Если же гражданин РФ просто споткнулся на лестнице, схватился за раскаленный предмет и публично выразил свои эмоции, это не будет целенаправленным действием. И матерные анекдоты, частенько рассказываемые гражданами, не ставят своей целью оскорбить кого-то, их основной смысл — доставить эстетическое удовольствие.
Подобно анекдотам, агрессивные высказывания в определенных типах СМИ конструируются не столько ради оскорбления, сколько из любви к искусству. Текст Георгия Янса «Политическая проституция меняет пол», так сильно задевший депутатов, конечно, не бог весть какой шедевр изящной словесности. Но он полностью соответствует концепции «Московского комсомольца»: ориентация на обывателя (то есть на большинство), разговорная манера общения, упрощенность абстракций, повышенная экспрессивность. Политические смыслы представлены в доступной форме: через предметно-бытовые детали (какая квартира, кто друзья, какая машина) или через наглядные аналогии — вот, например, с проституцией.
Разумеется, короткая дистанция общения, фамильярность и агрессия заложены в эту концепцию. Разговорная речь, служащая стилистическим прообразом для массовых СМИ, изначально более экспрессивна и более агрессивна, чем речь литературно-книжная, из которой произрастают СМИ для более узкой аудитории.
Иными словами, ничего неожиданного, вопиющего и заслуживающего столь эмоциональной реакции в этой статье из «Московского комсомольца» не обнаруживается.
В ней задействованы все обыденные стереотипы из области отношений мужчины и женщины, что тоже соответствует стилистической концепции разговорности: «Какому нормальному мужику нужен «танк в юбке», который может и в землю закатать?..» В этом смысле его текст, пожалуй, даже отвечает идеям традиционных ценностей, к которым, кстати, нередко обращаются и упомянутые в статье депутаты.
Забавно, что ответное заявление Госдумы апеллирует к тому же распределению гендерных ролей и косвенно к образу «нормального мужика»: «Особенное возмущение вызвали содержащиеся в этом материале оскорбления в адрес не просто депутатов Госдумы — что само по себе является вызовом всем гражданам-избирателям, отдавшим за них свои голоса, но в адрес депутатов-женщин, матерей и жен». Нормальный мужик в полном соответствии со своей гендерной ролью, как известно, не потерпит публичного оскорбления женщины — хранительницы традиционных ценностей.
В общем, депутаты и МК живут в одной системе координат и разговаривают на одном языке — языке традиционных ценностей, что лишний раз подтверждает успешность концепции «Московского комсомольца» и прочих СМИ, ориентированных на интересы обывателя. На всякий случай оговорюсь: обыватель — это не оскорбление, это термин.
К сожалению, на уровне бытовых, сниженных смыслов конструктивный диалог невозможен.
Необходим несколько иной уровень абстракции, но о его невозможности свидетельствует даже само прочтение депутатами конфликтного текста, в частности буквальное восприятие фразеологического оборота «политическая проституция», который был расчленен на составляющие его слова и превратно понят как их сумма: проститутки в политике.
Тем временем газета The New York Times ввела новый уровень премодерации комментариев на своем сайте. Чтобы высказаться об избрании нового папы римского, пользователю придется ответить на вопрос о своем вероисповедании. На основании ответов система изначально отсортирует мнения, чтобы априори конфликтующие позиции даже не сталкивались в одной ветке комментариев. В этом есть здравый смысл: в американской коммуникативистике ряд масштабных проблем, включая и религиозные воззрения, относят к группе под общим названием «этические конфликты» и изначально признают невозможность их конструктивного разрешения. Для цивилизованного разговора на подобные темы собеседникам необходимы хотя бы какие-то общие исходные позиции, иначе эскалация агрессии в диалоге может перейти в насилие.
Самая болезненная и агрессивная полемика в России происходит как раз вокруг того, что американцы называют неразрешимым этическим конфликтом, — основ политического устройства, роли религии в обществе, исторических персонажей. Анализ русскоязычных публичных споров дает отчетливую картину национального отношения к агрессивной полемике: она доставляет собеседникам удовольствие самим своим фактом и воспринимается как искусство, примерно как светская беседа в высшем обществе. Высмеивание оппонента и логические передергивания — это самые безобидные полемические приемы, которые на общем фоне взаимных оскорблений даже не кажутся чем-то недопустимым. Пародийные блоги и микроблоги, агрессивно высмеивающие публичных политиков, популярны в России и практически неизвестны, например, в Германии. Речевая агрессия органична для национальной культуры общения, и, кажется, этому излюбленному средству самовыражения трудно будет противопоставить какие бы то ни было нормы.