Уже в марте в Думу может попасть разработанный в недрах Следственного комитета законопроект, вводящий в судопроизводство понятие «объективная истина». За красивыми словами фактически стоит возвращение к советской модели уголовного процесса.
В то время активность суда работала на власть, которая стремилась изобличить и наказать виновных в нарушении установленного порядка. Суд, будучи локомотивом уголовного процесса, обладал широкими дискреционными полномочиями по всем вопросам, возникающим в ходе рассмотрения дела, судьи могли вернуть дело на дорасследование, указать органам следствия на необходимость сбора дополнительных доказательств и т. д.
Результатом реформы уголовного процесса, проведенной в 2002 году, стал отказ (по крайней мере де-юре) от этой по сути инквизиционной модели и переход к модели состязательной, при которой функция суда по разрешению дела отграничена от функций сторон — обвинения и защиты. Суд стал позиционироваться как орган, не являющийся субъектом уголовного преследования и не выступающий на стороне обвинения или стороне защиты.
Единственная цель суда — разрешение уголовного дела на основе собранных сторонами доказательств.
Однако такое положение дел всегда было неудобным для органов предварительного расследования, отсюда и представленный на суд общественности в январе законопроект от ведомства Александра Бастрыкина.
Документ предлагает вменить в обязанность суду «принять все предусмотренные настоящим Кодексом (имеется в виду УПК) меры к всестороннему, полному и объективному выяснению обстоятельств, подлежащих доказыванию для установления объективной истины по уголовному делу». Юридически невооруженному глазу эта идея покажется благородной, а ее реализация — необходимой, тем более что проект, по словам его авторов, направлен на «усиление гарантий, обеспечивающих справедливость правосудия, отправляемого в форме уголовного судопроизводства». Однако реальные последствия будут совсем иными.
Введение института «объективной истины» направлено на восполнение судом неполноты расследования, по сути исправление ошибок органов предварительного следствия и дознания. Сейчас следователи сталкиваются с практически неразрешимой проблемой: дело поступает в суд с собранными на стадии предварительного расследования доказательствами, а в случае их недостаточности для признания лица виновным, суд обязан вынести оправдательный приговор. Таким образом, дело «не проходит» в суде, что засчитывается как «минус» стороне обвинения.
С введением же этого института проблема снимается: суд будет помогать следствию искать и собирать доказательства, он, по сути, будет вести расследование и превратится в субъект обвинения.
В конечном итоге это приведет к тому, что и без того мизерное количество оправдательных приговоров будет сведено к нулю. Может ли суд оставаться независимым и беспристрастным арбитром, когда он по закону обязан работать над ошибками следствия? Конечно, многое зависит от правоприменительной практики, но из текста законопроекта следует отрицательный ответ.
Для начала станет невозможной практика вынесения оправдательных приговоров в силу недостатка доказательств вины. Если сейчас все неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого, то в случае принятия закона, следствие и суд примут меры по установлению обстоятельств, изобличающих лицо в совершении преступления. Как быть, когда такие обстоятельства невозможно установить в силу отсутствия соответствующих доказательств, при этом суд обязан (именно обязан) принять меры по их отысканию? Думается, что это прямая дорога к фальсификации доказательств.
Для лиц, обвиняемых в совершении экономических преступлений, предложенные новеллы особо опасны, поскольку позволят суду направлять дело на дополнительное расследование в том числе для переквалификации деяния, предъявления более тяжкого обвинения или вовсе предъявления нового обвинения наряду с ранее предъявленным. В конечном итоге суд, разрешающий уголовное дело, станет инициатором предъявления новых обвинений, что де-факто приведет к нарушению принципа «nemo judex in re sua» — «никто не может быть судьей в собственном деле».
Даже если суд откажется от выполнения несвойственной ему обвинительной функции, вышестоящая инстанция легко сможет отменить приговор из-за неполноты судебного следствия.
Так что право на справедливое судебное разбирательство, гарантированное пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, с введением «объективной истины», увы, окажется иллюзорным.