Именно благодаря таким людям как Юрий Скоков стала возможна политическая победа Бориса Ельцина в 1990-1991 годах. Он олицетворял собой тех советских директоров, которые в перестройку сделали решительный выбор в пользу перемен, и потому претендовали на власть.
В отличие от Олега Лобова или Юрия Петрова, он не принадлежал к уральскому клану российского президента. Ельцин познакомился со Скоковым в Москве, куда оба были переведены почти одновременно. В 1986 году энергичный директор краснодарского филиала НПО «Квант» совершил резкий скачок в карьере. Сорокавосьмилетний руководитель одного из шестнадцати региональных филиалов стал гендиректором всего объединения с центром в столице. Подобный взлет объяснялся идеальными качествами Скокова как советского директора – энергичность в работе, лояльность и исполнительность в отношениях с высшим руководством.
Его переезд в Москву совпал с началом перестройки и с приходом в столичный горком нового первого секретаря – Бориса Ельцина. Директор крупного оборонного НПО, куда входили как заводы, так и НИИ, имел прямой выход на главного человека в Москве, от которого получал поддержку в своих начинаниях. Провозглашенное Горбачевым «ускорение» в первую очередь касалось наукоемкого производства, которым и занимался Скоков, что открыло для него ранее непредставимые возможности. Подобно Ельцину Скоков интуитивно почувствовал - куда дуют ветры перемен, и сделал ставку – в отличие от большинства коллег по ВПК, именно на новые методы управления. Хваткий «прораб перестройки» проводит на своем предприятии хозяйственный эксперимент, преобразуя его в межотраслевое объединение, получает налоговые льготы, выходит из подчинения отраслевому министерству, учреждает коммерческие банки.
Его покровитель временно выпал из высшей номенклатуры, но в 1989 году оба были избраны народными депутатами СССР, с чего началось их уже политическое содружество. Скоков оказался незаменимым помощником Ельцина; не будучи публичной фигурой, он создал необходимую базу поддержки своему патрону среди «крепких хозяйственников» и региональных элит, настроенных поначалу, в основном, против непредсказуемого бунтаря.
Скоков сыграл важнейшую роль в 89-91 гг., убедив критическую важную часть директората в том, что Ельцин – именно тот лидер, который наилучшим образом сможет защитить их интересы в отличие от безвольного Горбачева.
Понятно, что ни Геннадия Бурбулиса ни Сергея Шахрая - новых молодых помощников Ельцина, региональные управленцы не восприняли бы, а Скоков пользовался их благорасположением как «свой». Занимаемые им в тот момент должности первого зампредсовмина РСФСР и помощника российского президента были в значительной мере условностями – подлинное значение и влияние Скокова заключалось не в формальных постах, а доступе к Ельцину, влиянии на него, и в собственной незаменимости для решения деликатных задач. Кроме того, Скоков был первым из породы «крепких мужиков» так импонировавших президенту (это потом уже появлялись Барсуковы-Шумейки-Сосковцы), которых он выдвигал на роли фаворитов, считая, что хватка и характер преодолеют любые трудности.
Парадоксальным образом триумфальный успех его шефа в августе-декабре 91-го, стал началом заката влияния Скокова. Не став премьером после Силаева, он получил утешительный приз в виде должности секретаря Совбеза. Но в тот момент вокруг Ельцина сложилось уже много центров влияния, и Скоков был вовлечен в ожесточенную борьбу за власть в президентском окружении. Экономика была отдана на откуп команде Гайдара. Почти родственной близости, которая сложилась у Ельцина с начальником охраны Александром Коржаковым, у Скокова никогда не имелось. Силовики - Грачев, Баранников, были сами по себе. Петров контролировал аппарат, а помощник президента Виктор Илюшин – график главы государства. Плюс имелись Шахрай,Бурбулис, Лобов – каждый со своими претензиями и полномочиями. В этой системе «разделяй и властвуй» Скоков никак не мог найти свое место, а пресса начала его травлю как «антирыночника» и кандидата в узурпаторы. Борьбе Ельцина с депутатами Скоков уже мало чем мог помочь, к тому же будучи по духу ближе к ним, чем к Гайдару-Чубайсу.
В декабре 1992 года, ему, правда, улыбнулась Фортуна, когда на драматическом рейтинговом голосовании на съезде нардепов его кандидатура на пост премьера набрала наибольше количество голосов. Однако Ельцин предпочел ему Виктора Черномырдина, и амбициозный Скоков начал дрейфовать в сторону от президента, вскоре уйдя с поста секретаря Совбеза.
После 1993 года Юрий Скоков уже никогда не занимал никаких государственных постов, но почти пятнадцать лет продолжал играть важную роль в различных политических проектах. В 1995 году, возглавив вместе с генералом Александром Лебедем и Сергеем Глазьевым список Конгресса русских общин, он считался одним из фаворитов думской кампании, но сенсацией стала не их победа, а провал КРО, не сумевшего преодолеть пятипроцентный барьер. С тех пор Скоков ни куда больше не баллотировался, предпочитая роль «серого кардинала». Он стоял за кулисами таких проектов как Партия российских регионов и «Родина».
Последние двадцать лет жизни Скокова были весьма необычны для представителя его поколения. В отличие от других своих коллег, он нашел себя именно в политике, а не в бизнесе или чиновничьей службе. Но при этом его место в политике было подчеркнуто незаметным. Некогда демонизировавшийся СМИ как чуть ли не второй человек в государстве, Скоков ныне полностью выпал из поля их внимания, скромно занимаясь необходимой, но скучной аппаратной и организационной работой. Стоит отметить, что соратники Скокова – Дмитрий Рогозин, Сергей Глазьев, сегодня востребованы властью и занимают высокие посты. Это свидетельствует о его умении подбирать кадры, делать ставку на перспективные фигуры. Главной неудачей Юрия Скокова стало то, что он объективно не пришелся ко двору в 90-е. Политики такого типа – «государственники», «оборонщики» получили шанс уже при Путине. Но в начале 2000-х он был уже стар, а нишу заняло молодое поколение – в том числе его выдвиженцы.