Наибольшая интрига кампании по взятию Мосула состоит не в том, сколько времени потребуется хорошо оплачиваемым силам западной коалиции на овладение городом или во что обойдется операция, а в том, кто же фактически будет контролировать Мосул, а стало быть и Северный Ирак. Вопрос актуален потому, что силы, входящие в состав коалиции, руководствуются различными, противоречащими друг другу повестками.
Всего за две недели наступательной операции два ее ключевых сторонника — правительство Багдада под руководством премьер-министра Хайдера аль-Абади и правительство Турции – развязали словесную войну (которая, учитывая особенности характера лидеров обоих государства, в любой момент может перерасти в реальную). Причина размолвки кроется в принципиальных различиях их планов на "урожай" после повторного захвата Мосула.
Заклятые друзья
Шиитские ополченцы Сил народной мобилизации (Хашд аль-Ша'аби) продвигаются к Таль-Афару, городу со стотысячным населением, расположенному в 60 км на запад от Мосула. Их задача — овладеть городом и не дать боевикам Исламского государства уйти к сирийской границе по близлежащей трассе.
Силы народной мобилизации - это порядка сорока шиитских ополченческих отрядов. Костяк составляют три отряда: Организация Бадра, "Катаиб Хезболла" и группировка Асаиб ахль аль-Хак (Лига праведников). Все три имеют откровенно проиранскую ориентацию, прошли подготовку и получают поддержку от базирующегося в Тегеране Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Две самые мощные фигуры СНМ – это Хади аль-Амери из Организации Бадра и Абу Махди аль-Мухандис из "Катаиб Хезболла»; оба являются ветеранами шиитской исламистской армии и близкими соратниками генерала Касема Сулеймани, который командует экспедиционным корпусом стражей исламской революции.
Другими словами, шиитские ополченцы СНМ – это классический продукт иранского производства: смесь сил, выполняющих одновременно политическую, военную и полувоенную устрашающую роль для максимальной демонстрации иранской власти и влияния. Они сами не скрывают характер и цели своей деятельности. Один из офицеров Организации Бадра, с которым я беседовал в Багдаде летом 2015 года, открыто выражал надежду, что СНМ в будущем будут играть в Ираке роль, подобную роли КСИР в Иране.
Но в наступлении на Мосул иранский проект по захвату и удержанию власти через доверенных лиц сталкивается с аналогичными планами турецкого президента Реджепа Таипа Эрдогана.
В декабре 2015 года Турция создала военно-тренировочную базу "Башика" на востоке от Мосула, где велась подготовка суннитского ополчения. Ополчение было создано Осамой аль-Нуджафи, экс-спикером иракского парламента близким к Турции, и его братом Атилом, в прошлом – губернатором провинции Ниневия, захваченной боевиками ИГ (Исламское государство - экстремистская организация, запрещенная на территории РФ).
Братья Нуджафи выступают за автономию провинции Ниневия, сразу после победы над Исламским государством. Они преследуют вполне определенную цель - усилить турецко-суннитское влияние на севере Ирака вопреки чаяниям курдов, которые считают нынешнюю битву еще одним шагом на пути к созданию единого курдского государства на территории от Армении до восточной Турции и Ирака.
Иракский премьер-министр Абади попытался действовать умеренно, пообещав, что шиитские боевики не будут принимать участие в борьбе против Исламского государства в Мосуле. Однако, с точки зрения ополченцев СНМ и тех, кто их поддерживает, турецким планам нужно противостоять более решительно. Иран и его союзники уже воюют с поддерживаемыми Турцией отрядами ополченцев на севере Сирии. Для них сражение в Ираке – это лишь продолжение той самой войны.
Рубежи Таль-Афара
А пока город Таль-Афар сохраняет особое значение не только из-за своего расположения, но и из-за своей истории и демографических особенностей. В прошлом это был военный городок, основанный при Османской империи; его основное население – потомки туркменского гарнизона, напоминание о днях, когда Ирак входил в состав империи, руководимой из Константинополя.
Население города разделено на шиитов и суннитов-туркменов. Сунниты поддерживали Саддама Хусейна, именно из их числа, в основном, набирался офицерский корпус и служба безопасности иракского лидера. Позже многие их них примкнули к Исламскому государству в качестве офицеров и инструкторов. Бóльшая часть шиитского населения была изгнана из города после его захвата силами Исламского государства в 2014 году. И вот теперь у шиитских ополченцев появилась возможность отомстить.
quote_block node/327085
Но турецкие танковые силы и артиллерия уже развернуты в районе Силопи, вблизи иранской границы. На прошлой неделе Эрдоган предупредил, что турецкая армия вмешается в случае репрессий со стороны шиитских ополченцев по отношению к суннитскому населению Таль-Афара. Иракское правительство воспринимает угрозу всерьез. Абади заявил на прошлой неделе, что хотя Ирак "не хочет войны с Турцией", в случае ввода войск Эрдоганом "Турция будет порвана в клочья ".
Чем же обернется такое балансирование на грани войны? Пока что заявления Эрдогана выглядят скорее как попытка оказать давление, нежели сигнал к неизбежному вторжению. Если после взятия Тель-Афара там не начнутся суннитские погромы, турецкие танки, скорее всего, так и продолжат стоять на границе.
И все же сегодняшнее напряжение между Анкарой и Багдадом/Тегераном демонстрирует, что, хотя битва за город Мосул еще не достигла апогея, многие игроки уже ведут борьбу за лидерство после ее окончания.
Положение Ирана пока что смотрится лучше. У него больший опыт использования доверенных лиц, нежели у Турции. Иран сотрудничает с центральным правительством Багдада. А после "ядерной сделки" Запад уже не воспринимает Иран как серьезную угрозу.
С другой стороны, Турция уже успела в этом году продемонстрировать на севере Сирии готовность задействовать свои военные силы в смелом, но рискованном гамбите на отдельно взятой соседской территории. Ирано-турецкое и шиито-суннитское соперничество составляет основу борьбы за власть в провинции Ниневия и других районах.
Смысл же всего происходящего в том, что Северный Ирак перестал быть суверенной территорией. В битве за его территорию и ресурсы теперь участвуют другие силы: солдаты турецкой армии, Корпус стражей исламской революции, курдские боевики, шиитские ополченцы, суннитские джихадисты.
Кроме того, это знак времени – четкое указание на то, что шиито-суннитское соперничество не только проявляется в уродливой форме ИГ, но и будет определяющим фактором в развитии Ближнего Востока и исламского мира в целом в ближайшие несколько лет.
Что же касается самого ИГИЛ, то уже ясно, что это не просто террористическая группировка а-ля итальянские Красные бригады или ливанская Хезболла, а уродливое порождение процесса реформации ислама, пользующееся популярностью и поддержкой у большой части мусульман, и одной только силой его не подавить независимо от исхода войны в Сирии и Северном Ираке. ИГИЛ уже создало базу в Ливии, и, даже если большая коалиция вытеснит его с занимаемой на данный момент территории, ИГИЛ без проблем переместится в Ливию и Тунис. Ливия станет основной базой, откуда ИГИЛ будет пытаться контролировать всю Северную Африку. Это позволит ей возобновить свой нефтеторговый бизнес с минимальными перебоями и, возможно, контролировать поставки газа в Европу из Марокко и Туниса.