Мартовское заседание ЕЦБ вызвало ощущение дежавю. В памяти возник декабрь 2014-го, когда Банк России принимал экстренные меры для стабилизации валютного рынка. Тогда, правда, задачей была поддержка валюты. Цель Европейского центробанка противоположная — спровоцировать ослабление евро. Но на качественном уровне общее, увы, есть: в обоих случаях к хорошей, решительной программе присоединяется какая-то совершенно нелепая ошибка. И ее достаточно, чтобы обнулить эффективность любых вроде бы правильных действий.
Депозитная ставка снижена на 0,1 п.п., до -0,4%, и вдобавок к этому на 0,05%, ровно до нуля снижена ставка рефинансирования. Но и это не все. Запускается новый раунд целевых долгосрочных операций рефинансирования (TLTRO), в рамках которых могут быть введены отрицательные процентные ставки. То есть при определенных условиях банкам будут приплачивать за то, что они получают ликвидность. Таким образом, ЕЦБ предусматривает возможность чего-то наподобие новой японской системы многоуровневых ставок, хотя официально, на уровне сформулированной политики, от этого отказывается.
Президент Марио Драги также объявил о расширении программы по выкупу активов (более привычная версия количественного смягчения). Она возрастет на €20 млрд в месяц, до €80 млрд, уже с апреля. Но и тут есть сюрприз. Во-первых, увеличится доля выпуска и эмитента с 33% до 50%. Во-вторых, ЕЦБ приступает к покупке корпоративных облигаций. Это должны быть бумаги эмитентов нефинансового сектора с инвестиционным уровнем рейтинга.
Казалось бы, Марио Драги сегодня сделал все, что мог, и должен был полностью успокоить рынок. После всех принятых мер евро начал стремительно падать, глобальные долговые и фондовые рынки – бурно расти. Однако все быстро переменилось, когда Драги начал пресс-конференцию. Собственно, в формулировках и всплыла та самая критическая ошибка.
Видимо, из желания подстраховаться возникла фраза о том, что «ставки останутся на нынешнем или более низком уровне достаточно долго». Поясняя ее, глава ЕЦБ заявил, что не видит потребности в дальнейшем снижении ставок. Кроме того, совет не стал вводить многоуровневную систему как раз для того, чтобы не порождать ожиданий избыточного смягчения политики в будущем.
Увы, но нельзя упускать из виду, что рынок – это механизм дисконтирования ожиданий. Не хотите, чтобы закладывались на дополнительное смягчение, – получите соответствующий результат. По мере исключения низких ставок из дальней части кривой, евро взмыл в небеса, а рынки активов оказались под давлением.
Буквально за час выстрел из супербазуки превратился в невнятное сотрясание воздуха.
Конечно, долгосрочная эффективность объявленной программы еще может оказаться значительной. Но выбрать весь потенциал, скорее всего, не удастся.
В условиях нулевых ставок одним из главных каналов влияния на экономику становится валютный курс. Дешевый евро сейчас мог бы стать главным проинфляционным инструментом, так как автоматически означал бы удорожание всех товаров для европейских потребителей. Это особенно важно в отношении сырья, которое практически по всем позициям котируется вблизи многолетних минимумов.
ЕЦБ, однако, для ценовой стабильности требуется не только дорожающая нефть. На данном этапе Центробанку нужно фокусироваться и на вторичных ценовых эффектах. Дезинфляция рискует стать самоподдерживающимся механизмом и перейти в полноценную дефляцию. Монетарные власти осознают масштаб проблемы. Как мне представляется, расширение QE (количественное смягчение. — Forbes) и перезапуск TLTRO – ответ именно на этот вызов. Увеличение кредитования является необходимым для роста денежной массы, что при хорошем раскладе впоследствии должно повысить инфляцию.
И вот тут в плане обнаруживается уязвимость. Такой подход к вопросу может оказаться слишком хрестоматийным. ЕЦБ часто обвиняют в том, что его политика слишком догматична, и реальная жизнь сложнее учебника по макроэкономике.
Регулятору действительно не хватает экспериментаторского духа, несмотря на всю кажущуюся экстраординарность политики.
Конкретно сейчас уязвимость в непоследовательности реализации плана. Европе необходим и слабый евро, и бодрый рост денежной массы одновременно. А что мы имеем? Валюту, которая отказывается дешеветь, и стагнирующую динамику кредитования.
Согласно данным ЕЦБ, взвешенные индексы стоимости евро находятся примерно на годовых максимумах (в зависимости от определения состава показателя). Прирост объема кредитов в еврозоне по итогам января составляет 2,6% г/г, однако если убрать государственный долг, то результат куда скромнее — менее 1% г/г.
Регулятор при этом умудрился уже два раза подряд допустить серьезную ошибку в формировании политики. Первая случилась в декабре. Уже к тому моменту от ЕЦБ ждали и снижения ставок, и расширения количественного смягчения. Центробанк попытался оправдать надежды, но объявленные шаги оказались чересчур консервативными и были списаны в утиль как недостаточные. Тогда, 3 декабря 2015 года, евро подорожал сразу на 3% за одну торговую сессию.
На этот раз Марио Драги очевидно попытался обойти эти грабли. Однако, пытаясь сбалансировать агрессивный пакет мер консервативными заявлениями, президент ЕЦБ снова спровоцировал бурный рост валютного курса. В этот раз менее чем на 2% против доллара, но это все равно катастрофически много для самой ликвидной валютной пары в мире. Очевидно, что быстрого проинфляционного эффекта теперь ожидать не стоит.
Вопрос эффективности программ кредитования остается открытым. Но опыт последних лет показал: расширение баланса Центробанка совершенно необязательно ведет к росту цен. Есть надежда, что количественное смягчение – печатание денег – приведет все к тому же удешевлению евро, и тогда наконец удастся обуздать риск дефляции. Однако это опять же зависит от качества технического исполнения.
А команда Драги по-прежнему допускает слишком много операционных промахов. Очередное свидетельство тому появилось буквально вчера. Регулятору не удается переломить негативные тренды, и их динамика все больше напоминает Японию 1990-х. Хотя европейцы стараются реагировать оперативно, пока они уверенно идут по стопам своих коллег в Токио. Очередной шаг в этом направлении: ЕЦБ стал вторым из ключевых центробанков, которому пришлось пойти на масштабную скупку корпоративных облигаций. ФРС избежала этого в принципе, Банк Англии отделался малой кровью и работал с крохотными объемами, а Банк Швейцарии по ряду причин не является здесь сопоставимым примером. Так что фантастические QE и нулевые ставки пока скорее соответствуют дальнейшей «японизации» экономики Европы.