Кризисные явления в мировой экономике так затянулись, что все чаще звучат голоса скептиков, сомневающихся, что в обозримом будущем нынешние колебания сменятся подъемом. Яркий пример — работа Роберта Гордона, профессора Северо-Западного университета в штате Иллинойс, «Наступил ли конец экономическому росту в США?». По мнению профессора, если не будут приняты срочные меры, то довольно скоро темпы роста в крупнейшей экономике мира упадут до уровня, свойственного застойным столетиям, — историческому периоду до середины XVIII века, когда мир развивался чрезвычайно низкими темпами.
В работе Гордона содержится увлекательное описание быта американских городов того времени. Улицы завалены продуктами лошадиной жизнедеятельности: ведь именно лошади были тогда основным средством перемещения людей и грузов. Женщины носят на себе воду, успевая за год пройти 148 миль и перенести 35 тонн воды. Отопление в домах локализовано, целые помещения остаются без тепла в холодное время года. От зноя же летом едва ли вообще может что-то спасти. Охлаждать продовольствие трудно, поэтому желудочно-кишечные заболевания распространены гораздо сильнее, чем в наше время.
Однако с этими и многими другими проблемами удалось справиться двум научно-техническим революциям.
Результатом первой из них стали паровой двигатель и железные дороги, второй — электричество, двигатель внутреннего сгорания, канализация, водопровод, развитие химии. Как следствие, дома стали отапливаться и освещаться гораздо лучше, транспорт стал быстрее и грузоподъемнее, а женский быт — значительно легче.
На фоне впечатляющих технических достижений XVIII-XIX вв. Гордон явно разочарован тем, что дала миру третья технологическая революция. Разумеется, компьютеры, глобальная сеть и мобильные телефоны сделали наш мир еще более комфортным и производительным. Однако эти изобретения, по мнению автора, не дали миру такой отдачи, как первые две революции. В особенности это касается новых товаров и услуг последних лет: планшеты или социальные сети едва ли улучшили жизни людей настолько, насколько это смогли сделать железные дороги или электричество. Без теплого туалета зимой обойтись гораздо сложнее, чем без нового поста в соцсети. Не дала последняя революция и принципиального роста уровня производительности.
И вот Гордон заключает, что существуют 6 причин, не связанных напрямую с сектором инноваций, которые могут вернуть США к низким темпам роста: 1) ухудшающаяся демографическая структура, 2) высокий уровень социального неравенства, 3) проблемы с системой образования в США, 4) глобализация, 5) высокие долги властей и населения, 6) глобальное потепление.
Однако хотя все эти проблемы действительно существуют и могут снизить уровень потребления американских граждан, остается лишь догадываться, как они могут затормозить долгосрочные темпы роста экономики США.
Например, обратим внимание на демографический фактор. Если численность населения не меняется, но при этом увеличивается доля пожилых людей, то сокращается рабочая сила. Как следствие, при прочих равных условиях снижается подушевой выпуск — ведь при сохранении численности населения в создании ВВП участвует меньшее число людей. Соответственно, на каждого человека приходится меньше товаров и услуг.
Однако из-за разового снижения уровня подушевого ВВП не следует, что в дальнейшем уровень ВВП будет расти медленнее.
Предположим, что в какой-то семье муж потерял работу и теперь семья живет на доходы жены. Разумеется, оба супруга стали беднее. Но если зарплата жены уже давно увеличивается на 5% в год в реальном выражении, то почему она станет расти медленнее из-за того, что муж потерял работу? Вполне возможно потому, что супруга теперь вынуждена содержать мужа и экономить, например, на оплате курсов немецкого языка, в связи с чем ее карьерный рост, а следовательно, и увеличение доходов более не могут выдерживать прежние темпы.
Если мы вернемся на макроуровень, то слишком высокие долгосрочные социальные расходы, необходимые для поддержания уровня жизни пенсионеров, могут устойчиво снизить инвестиции в исследования, что приведет к сокращению числа инноваций, появляющихся в течение какого-то промежутка времени. Но Гордон нигде не упоминает этого механизма в своей работе, поэтому сложно судить, имел ли он его в виду или же перепутал разовый сдвиг уровня подушевого ВВП со снижением долгосрочных темпов роста экономики.
Кроме того, если уменьшение числа экономически занятых лиц будет компенсироваться ростом производительности их труда, то падения подушевого уровня выпуска можно избежать.
И в таком случае расходы на исследования сокращать не придется.
Также проблему уменьшающегося населения можно попробовать решить при помощи иммиграции, значительно упростив иммиграционное законодательство, о чем Гордон упоминает в конце своей работы. Наконец, не очень приятное для США решение, но ведь можно и отдать научное лидерство какой-нибудь другой стране (правда, для этого нужно, чтобы страна, готовая принять это лидерство, появилась), а самим за меньшие деньги копировать чужие изобретения, избежав таким образом падения темпов роста.
Высокие долги правительства и потребителей также могут быть, а могут и не быть связанными с долгосрочным ростом. Если домохозяйству предстоит расплачиваться по собственным долгам или по долгам властей, выплачивая последним более высокий налог, то их уровень потребления может снизиться. Последнее случится, если по каким-то причинам домохозяйства не готовились к этим выплатам заранее, сократив потребление еще в прошлом и накапливая ресурсы для расплаты по долгам как своим собственным, так и правительственным. Но даже если они не готовились к выплате долгов и налогов заранее, то непосредственным эффектом от возросшего долгового и налогового бремени будет сокращение потребления и семейных инвестиций домохозяйств-должников.
Однако если большинство долгов внутренние, то есть одни граждане США должны другим американским гражданам, то речь идет о перераспределении ресурсов внутри страны. И далее не последнюю роль играет то, от кого и к кому происходит это перераспределение. Отрицательно или положительно это перераспределение скажется на инвестициях в образование молодого поколения? Правительство рассчиталось со своими кредиторами, но если основными спонсорами технологического прогресса являются именно кредиторы, а не правительство, то в чем же тогда ущерб для науки? Суммарные активы 800 американских университетов на 2010 год составляли $400 млрд, часть которых была вложена в правительственные ценные бумаги. Если власть гасит долги перед университетами, то речь идет всего лишь о перераспределении активов университетов и никакого вреда для науки в этом нет. Вполне возможно, ситуация на самом деле намного хуже, но Гордон ничего об этом не говорит.
Низкая успеваемость американских школьников, о которой говорит автор, ссылаясь на результаты теста PISA, регулярно проводимого ОЭСР среди старшеклассников, казалось, должна была бы точно подорвать лидерство США в науке. Плохо подготовленные выпускники школ с большим трудом способны освоить университетские программы, возможности для селекции ученых из-за падения качества выпускников университетов будут намного ниже. Однако и это не является обязательным результатом. Давайте вновь вспомним, что суммарные активы американских университетов 4 года назад составляли $400 млрд. Притом что США не изолированы от окружающего мира и у американских университетов есть прекрасная возможность нанимать ученых на международном рынке труда. Даже при плохой школьной системе значительная финансовая автономия университетов и открытость миру позволяют сохранять мировое научное лидерство. Другое дело, что лидерство в науке, возможно, тяжелее конвертируется в более высокие темпы роста, если система школьного образования слабая.
В конечном счете, чтобы работать со сравнительно сложной технологией, нужны специалисты, и если их слишком мало, то технология может не получить масштабного распространения. Экономику могут ждать монополии и высокие зарплаты редких специалистов. Но и эту проблему можно решить за счет иммиграции, обучая иностранных студентов в США, а затем предоставляя им вид на жительство.
Следующая проблема, указанная Гордоном, — неравенство доходов.
Механизмов, связывающих высокое неравенство с низкими темпами экономического роста, довольно много. Вполне возможно, неравенство доходов связано с образовательным неравенством. Например, из-за низкого уровня доходов бедные семьи не могут себе позволить оплачивать образование своих детей. Или же богатая элита может стать слишком влиятельной и изменить политическую систему, в результате чего произойдет деградация институтов и, как следствие, устойчивое снижение темпов экономического роста. Или же неравенство может стать причиной роста преступности, что также сократит уровень инвестиций в экономику. Но Гордон, опять же, не упоминает эти эффекты, а лишь указывает на то, что результаты от экономического роста в значительной мере достаются богатым. Но почему именно последнее обстоятельство, даже если оно и является правдой, замедляет будущий рост?
Похожие вопросы можно отнести и к двум оставшимся проблемам — глобализации, снижающей доходы американских работников из-за конкуренции с рабочей силой в бедных странах, а также глобальному потеплению, результатом которого может стать экологический налог на бензин, повышающий его стоимость и сокращающий благосостояние американских домохозяйств. Но в 2014 году себестоимость бензина падает из-за дешевеющей нефти. Кроме того, в будущем спрос на традиционное топливо может заметно упасть из-за технологического прогресса в автомобильной промышленности.
Подведем итоги. В работе Гордона дается объяснение того, почему выгоды от будущего роста могут быть распределены неравномерно. И вполне вероятно, что значительная часть домохозяйств в обозримом будущем столкнется с необходимостью уменьшить уровень своего потребления. Но почему эти обстоятельства негативно повлияют на темпы экономического роста, Гордоном не объясняется.