Хотя правительство излучает олимпийское спокойствие, уверяя нас всех, что свет в конце тоннеля уже виден, а Центральный банк хранит гордое молчание по поводу всего происходящего за его стенами, мы должны понимать, что в России в дополнение к экономическому кризису (спад ВВП, падение инвестиций и доходов населения) прибавился еще и кризис финансовый. Второй за неполный год.
В основе и прошлого финансового кризиса (ноябрь-январь), и этого лежит один и тот же, хорошо знакомый всем, фактор - падение цен на нефть, которые за неполных 4 месяца снизились почти на 40%. И первое, на что следует обратить внимание, — это то, что снижение нефтяных цен на этот раз идет гораздо быстрее – в прошлом году на те же 40% цена на нефть упала за 5,5 месяцев (с конца июня до начала декабря). Собственно говоря, любому интересующемуся экономикой России зависимость курса рубля от цены на нефть хорошо понятна. Поэтому столь же стремительная девальвация рубля (которую пока еще никто не назвал управляемым снижением курса), с одной стороны, никого не удивляет, но, с другой стороны, уж больно стремительно падает национальная валюта и уж как-то совсем безучастно (если не сказать обреченно) ведут себя на этом фоне российские финансовые власти.
По правде говоря, я не считаю, что в нынешней ситуации у них (главным образом у ЦБ) есть серьезный выбор инструментов.
Провозглашенная в ноябре прошлого года политика плавающего курса рубля не предполагает поддержания его курса.
Сделанная оговорка относительно возможности валютных интервенций при дестабилизации рынка вряд ли может быть применима к сегодняшней ситуации – в общем-то, рынок сбалансирован и неистеричен; просто рубль стремительно падает. Привычной ошибки времен осени 2008-го и осени 2014-го, когда покупки валюты финансировались за счет дешевых рублей, щедро выдававшихся им самим, Центральный банк не делает; более того, с начала августа банки даже снизили свою задолженность перед ЦБ по рублевому РЕПО, самому удобному источнику ликвидности для атаки на рубль; поэтому здесь повышение ставки не сильно поможет, да и экономику повышенной ставкой можно окончательно поставить на колени. Единственный приходящий в голову инструмент, который можно было бы применить сегодня, – валютные интервенции, которые сгладили бы сезонный дефицит валюты на рынке (а эта ситуация повторяется из года в год, и я неоднократно о ней напоминал), тоже сегодня «пробить» тяжело, т. к. много сил было положено на то, чтобы убедить Кремль, что резервов уже маловато и их надо беречь (неслучайно Путин остановил выдачу денег из ФНБ даже под утвержденные им самим проекты), и теперь Кремль говорит, что резервов мало и их нужно беречь.
Безусловно, есть радикальная альтернатива всему, что сегодня существует в России, и, подозреваю, в Кремле есть горячие сторонники такого подхода (пару из них я точно знаю) – «всех к ногтю» и «закрутить гайки»! То есть ввести серьезные ограничения на конвертируемость рубля, на свободу валютных операций, ограничить движение капитала и т. д.
Собственно говоря, президент Путин сам признавался, что в декабре прошлого года он рассматривал для себя такие варианты и обсуждал их с руководителями Центрального банка. Почему бы не вернуться к этой теме еще раз? И наверняка уже вернулись. Тем более, как показывает практика, оказалось, что никакого существенного успокоения ситуации на финансовом рынке не наступило, что достаточно было покатиться одному камушку, как он немедленно трансформировался в огромную лавину, которой нечего противопоставить.
Моя позиция в данном вопросе достаточно проста – в России (не в СССР, а именно в России) никогда не было работающей системы валютных ограничений. Суровость российского закона 1991-2006 годов в полной мере искуплялась необязательностью его исполнения и обилием возможностей для того, чтобы любую капитальную операцию представить в виде текущей (вспомните, как стремительно и совершенно законно нерезиденты вошли на рынок ГКО в 1995-м и заняли там 25%, хотя по закону не имели права этого делать!). Поэтому пытаться возродить ту систему, через 10 лет после того как она была демонтирована, наверное, возможно, но поверить в то, что она будет более эффективной и сможет кого-то остановить, я не могу. Зато могу представить, как законопослушные иностранные инвесторы отреагируют на эту новость и как стремительно они будут убегать из России, обрушивая заодно рынок гособлигаций.
А теперь поставьте себя на место председателя Банка России, посмотрите на то, что происходит вокруг, и скажите честно – у вас правда есть набор инструментов, применение которых может развернуть ситуацию на рынке? Поэтому нынешнему бездействию финансовых властей и словам «это надо просто пережить» не стоит удивляться. Состояние цугцванга не подразумевает наличия у вас хороших ходов, но, в отличие от шахмат, где игрок обязан ход сделать, здесь и Банк России, и Минфин могут взять паузу.
Только вот эта пауза не должна быть паузой по Станиславскому, не должна превращаться в молчание, которое заставляет задать вопрос: а они вообще там живы еще? Или «ЦБ закрыт, все уехали в отпуск»?
И именно здесь, на мой взгляд, лежит ключевая ошибка, которую Банк России сделал осенью прошлого года и готов повторить сегодня. В такой ситуации, какая сложилась на российском финансовом рынке, когда население не то уже побежало покупать валюту, не то вот-вот это сделает, финансовые власти просто не имеют права молчать и терять коммуникативный контакт с рынком. Для любого центрального банкира важно не только принять решение, но и подготовить рынок к нему, объяснить, как ты оцениваешь ситуацию, какие факторы для тебя являются значимыми, а какие - не очень, какие цели ты перед собой ставишь. Неспособность сделать это в декабре прошлого года поставила финансовый рынок на грань коллапса, в результате чего сам ЦБ, в своей надзорной ипостаси, вынужден был фактически отказаться от получения достоверной информации о состоянии банков, разрешив им использовать при расчете пруденциальных нормативов старые цены и валютные курсы.
То, что я вижу пока, говорит, что часть уроков из декабрьских событий Банк России, безусловно, извлек и (пока) не горит желанием кредитовать банки дешевыми рублями. С другой стороны, столь же очевидно, что урок, касающийся необходимости внятно излагать свою позицию и общаться с рынком, похоже, придется изучить еще раз. А нам всем за этот урок предстоит заплатить.