«Чем хороша Россия? Тем, что это страна гротеска, для писателя — просто Эльдорадо. Какой-нибудь швейцарский писатель, он вынужден искать что-то мучительно, а здесь — пожалуйста: все лежит на поверхности», — заметил писатель Владимир Сорокин, которому только что исполнилось 60. Юбиляр, снискавший себе книгами «День опричника» и «Теллурия» славу пророка в своем отечестве, в очередной раз оказался прав: на прошлой неделе Россия достигла новых высот гротеска. В нескольких городах страны были проведены показательные акции по уничтожению санкционных продуктов: в огонь передвижных крематориев и под нож бульдозеров пошли тысячи тонн европейских сыров, фруктов и изделий из мяса.
Медийный спектакль удался на славу: зрелище горящих сыров никого не оставило равнодушным, затрагивая внутренние струны, генетическую память, подобно кадрам уничтожения Пальмиры боевиками «Исламского государства». С политической точки зрения достигнут максимальный эффект: работает и молодцевато рапортует властная вертикаль, телеканалы послушно клеймят уничтоженные продукты как западную заразу и угрозу здоровью нации, русский Facebook негодует по поводу аморальности уничтожения еды и собирает подписи под петицией за отмену указа об уничтожении продуктов и о передаче их нуждающимся гражданам, в то время как сами граждане собирают с полигонов давленые персики для переработки на самогон.
Между тем все это не имеет никакого отношения ни к продовольственной безопасности России, ни к эффективности эмбарго, ни к фермерам ЕС. «Запрещенка» как попадала, так, скорее всего, и будет попадать на прилавки, но теперь пойдет по другим каналам (по некоторым сведениям, теперь эти поставки будут крышевать силовики), обложенная еще более высоким коррупционным налогом: поддельные сертификаты теперь будут исполнять качественнее и дороже. Евросоюз тоже не внакладе: за год российских контрсанкций продуктовый экспорт из ЕС вырос на 5% за счет освоения рынков Китая и США. По законам российской кампанейщины костры продуктовой инквизиции скоро потухнут, таможенные и надзорные чиновники, бодро взявшие под козырек, так же быстро остынут, найдя новые способы извлечения коррупционной ренты, а цепные псы массмедиа послушно переключатся на новых врагов.
Так зачем же был нужен весь этот цирк?
Как в анекдоте про еврея, что торговал вареными яйцами по цене сырых, весь навар тут в пене и кипятке. Единственным смыслом всего происходящего является разрушительная информационная кампания, или попросту троллинг. Троллинг Запада, троллинг оппозиции, которая ожидаемо возмутилась («дедыголодали!»), устрашение непатриотичного ритейла, который за год нашел множество лазеек в обход санкций. Широкомасштабным троллингом власть занимается уже несколько лет; кремлеботы из Ольгино – лишь карикатурный образ государственной политики в условиях кризиса морали и легитимности. При отсутствии политической воли и стратегического мышления и при сокращающейся ресурсной базе троллинг становится образом мысли и основным жанром государственной политики: настоящее Ольгино располагается в Кремле и на Охотном ряду. Последний пример государственного троллинга – предложения в Госдуме устроить международный трибунал по американским бомбардировкам Хиросимы и Нагасаки. За этими шагами нет ничего, кроме желания расшатать общественную дискуссию, разозлить оппонента (или оппозицию), вбросить в политическое поле безумные идеи. Иногда эти идеи становятся законом, как бессмысленный и беспощадный «закон Димы Яковлева», но за ними не стоит никакого позитивного содержания, кроме желания создать деструктивный информационный эффект и побольнее уязвить оппонента.
В основе кремлевского троллинга лежит фундаментальная слабость: власть, не умея совладать ни с вызовами внешнего мира, ни даже с собственным обществом, все силы кладет на пропаганду и создание информационных бомб, спамит и флеймит, создает постоянный медийный прессинг, эффект тотального присутствия на всех площадках – подобно тому же троллю, который приходит на форум и ломает содержательную дискуссию. Не в силах противостоять Западу в военном плане, Россия катает по улицам ракету «Тополь-М», запускает в небо чадящие Ту-95, заводит разговоры о «радиоактивном пепле», в своем нехитром ядерном троллинге напоминая Северную Корею с ее ракетой «Тэпходон». Таким же троллингом она занимается и в Европе, подбирая себе и финансируя наиболее одиозных и маргинальных союзников, от правых радикалов до сепаратистов, в попытке внести разлад в западную дискуссию о России.
Не желая обустроить жизнь сирот и детей-инвалидов в России, власть запрещает усыновление их иностранцами, обрекая многих из этих детей на смерть, эпатируя Запад и откровенно тролля оппозицию и правозащитников. И наконец, неспособная изменить ситуацию на продуктовом рынке, остановить инфляцию, наладить импортозамещение или хотя бы просто обеспечить выполнение указов о продуктовом эмбарго и перекрыть каналы серому импорту, власть приказывает уничтожать санкционные продукты, создавая максимальный медийный эффект, рассчитанный на Запад, бизнес и собственное население. От этого ровным счетом ничего не меняется: власть похожа на дикаря, исполняющего ритуальный танец в боевой раскраске, издающего крики, вращающего глазами и наносящего себе удары под изумленными взглядами европейских путешественников. Неслучайно немецкий Spiegel ставит российские акции по уничтожению еды в один ряд с действиями сомалийских экстремистов, сжигавших заграничные продукты питания, или радикалов из запрещенного в России «Исламского государства», уничтожавших сброшенные американцами с воздуха продуктовые наборы гуманитарной помощи.
С точки зрения антропологии в сжигании продуктов есть действительно много общего с традициями первобытных племен, в частности, с ритуалами потлача у североамериканских индейцев. Это был традиционный праздник племени, в ходе которого для демонстрации амбиций и могущества вождя общее имущество бездумно раздаривалось или уничтожалось, что подчас наносило невосполнимый ущерб всему племени. Чтобы показать величие вождя и презрение к богатству, раздавались, выбрасывались в море или сжигались кожи и шкуры, одеяла и меха, лодки и вигвамы, кухонная утварь и запасы продовольствия. Порой племя после потлача оказывалось на грани разорения, зато такой праздник помнился годами, о нем складывали легенды и рассказывали детям.
Кремль следует той же самой логике потлача, которая у нас именуется «бомбардировкой Воронежа».
Сначала в жертву были принесены больные дети, затем российский рубль и перспективы экономического роста, и наконец, в огонь священной гекатомбы полетели санкционные продукты. Все это, видимо, призвано продемонстрировать величие и суверенитет России, ее особый духовный путь, стойкость и презрение к материальным ценностям.
Французский писатель и философ Жорж Батай называл потлач «политэкономией траты», которая противостоит экономике потребления и накопления, особым религиозным действом, которое преступает границы и запреты, экстатическим спектаклем смерти наподобие корриды, напоминанием о нашей собственной бренности и том моменте, когда человек окончательно расстанется со своей материальной оболочкой. В современной России демонстративное уничтожение продуктов – это переход от показного потребления нефтяной эпохи к показному разрушению посткрымской эпохи.
Будь то потлач или троллинг, власть занимается производством исключительно внешних показных эффектов, экономика знаков заменила ей реальную экономику и саму реальность. Ее символическая эффективность необычайно высока – от Сочи и Крыма до ядерных угроз и продуктовых костров, но ее фактическая дееспособность стремится к нулю. Не в силах изменить мир, она пытается его напугать: вызывает духов прошлого, выкапывает томагавки, раскрашивает лицо грязью. Но в своих ритуальных танцах она не страшна, а смешна. Поэтому оставьте плач по сожженным сырам и раздавленным персикам и следуйте главному правилу сетевой гигиены: не кормите тролля. Просто его игнорируйте.