Заочный спор между президентом Сбербанка Германом Грефом и первым зампредом Банка России Алексеем Симановским о том, есть ли в России банковский кризис, напомнил мне широко известную притчу, в которой трое слепых пытаются понять, что такое слон, и при этом один из них держится за хобот, второй – за ногу, третий - за бивень слона. Притом что каждый может дать достаточно адекватное описание той части тела животного, за которую он держится, ни один из них, ни все они вместе не дадут полноценного описания.
Более того, участники спора обращались к разной аудитории и подспудно использовали разное понимание слова «кризис».
Понятно, что для Симановского главным, если не единственным, адресатом является президент Путин, который не только не любит и не хочет получать плохие новости, но и не любит тех чиновников, которые ему эти плохие новости приносят. Хорошо известно, что все чиновничьи доклады президенту строятся по одной и той же схеме: 1) ситуация хотя и непростая, но все под контролем, 2) имеющиеся проблемы являются локальными и успешно решаются благодаря Вашим мудрым решениям/указаниям. Не менее хорошо известно, что Владимир Путин не любит слово «кризис» само по себе – вспомните, к концу 2008-го уже и цены на нефть упали ниже $40 и перевозки по железной дороге рухнули на 20%, банкам и олигархам были выделены сотни миллиардов рублей и десяток миллиардов долларов, а валютные резервы страны сократились на треть, но слово «кризис» в правительстве и в правительственной переписке употреблять было запрещено. Хотя был и антикризисный штаб, и антикризисный план. Кроме того, понятно, что для российского президента словосочетание «банковский кризис» связано с массовым банкротством крупных банков, набегом вкладчиков на банки и снятием существенной части депозитов, паникой на валютном рынке – все это мы видели и осенью 1998-го и десять лет спустя, осенью 2008-го. Сегодня ничего этого безусловно нет – поэтому, будь руководство Банка России вызвано с докладом к президенту, оно смогло бы смело и аргументированно доказать ему, что банковского кризиса в стране нет.
Аудитория Германа Грефа в данном случае принципиально другая – журналисты и эксперты, обманывать которых, как и производить впечатление неинформированного и некомпетентного человека он не хочет (когда президент Сбербанка идет с докладом к президенту его речи мало отличаются от речей Алексея Симановского – см., например, стенограммы их встреч 31 июля и 10 ноября). Поэтому он достаточно прямолинейно, но без криков «ужас-ужас-ужас» сказал и об остановке кредитования, и об отсутствии прибыли у банковского сектора, и о массированном отзыве лицензий Банком России у зомби-банков. Собственно говоря, никаких новых фактов он не привел, ни о каких новых проблемах не рассказал – все это и так хорошо известно, благо статистическую информацию Банк России не прячет и регулярно публикует на своем сайте. Даже то, что для описания ситуации президент Сбербанка использовал слово «кризис», не стало новостью – об угрозе банковского кризиса он сказал еще в январе этого года, выступая на Гайдаровском форуме, правда содержание кризиса для Германа Грефа в тот момент было немного другим и связано было с угрозой массированного перехода к банкам, в основном государственным, собственности на заложенные под кредиты активы.
Важным моментом в высказывании Грефа стала его уверенность, что банковский кризис (в том виде, в каком он его описал) будет продолжаться еще длительное время и банкам не стоит ждать облегчения своей участи в ближайшие месяцы. В поддержку этой позиции хочу напомнить, что в кризис 2008-2009 годов банковской системе понадобился целый год на урегулирование проблемы «плохих долгов» - рост кредитования восстановился только в третьем квартале 2010-го, через год после того как возобновился экономический рост.
Общего в позициях Симановского и Грефа нет почти ничего, но и разногласий между ними нет особых – каждый говорит о своем, не сильно оспаривая аргументы оппонента.
Вместе с тем, хотя ни один из них об этом прямо не сказал, я думаю, что оба они согласны: ожидать банкротства не то что нескольких, но даже и одного крупного банка – банкротства настоящего, а не перехода банка-банкрота в режим санации, смягченного сотнями миллиардов бюджетных рублей, нам не стоит, и вот почему.
Во-первых, для российского Центробанка (не готов утверждать, является ли это позицией его руководства или позицией Кремля) граница, после которой банк попадает в категорию too big to fail, проходит, что называется, ниже плинтуса. Посмотрите на список санируемых банков, размещенный на сайте АСВ, – большинство имен мало знакомо даже экспертам, а в рейтингах эти банки зачастую обитали далеко за пределами первой сотни.
Во-вторых, еще с времен прошлого кризиса стало понятно, что для спасения банков российское руководство не пожалеет ресурсов.
Конечно, ничего похожего на масштаб той поддержки, которая выплеснулась на банковскую систему в 2008-2009-м (11% ВВП на поддержку ликвидности и более 5% ВВП на капитализацию) на этот раз мы пока не видим. Впрочем, и на этот раз уже потрачено немало: 900 млрд рублей по программе капитализации банков через ОФЗ, 450 млрд рублей на санацию банков-банкротов, 280 млрд рублей, направленных из ФНБ на покупку акций банков (ВТБ, Газпромбанка, Россельхозбанка) – составляет 2,2% ВВП и в пять (!) раз превышает тот «навар», который федеральный бюджет получает уже третий год подряд от конфискации пенсионных накоплений. И можно без сомнения говорить о том, что эта сумма будет только расти.
В-третьих, в первой тридцатке российских банков, на которые приходится без малого 80% банковских активов и капитала банковской системы, половину банков можно смело назвать «непотопляемыми» - шесть государственных плюс примыкающий к ним «Газпромбанк», которым государство не даст утонуть ни при каких обстоятельствах, и которые за 2008-2015 годы получили от государства в разной форме сильно больше триллиона рублей; пять «иностранных» банков, которым акционеры вряд ли дадут совершить настолько рискованные операции, чтобы поколебать их устойчивость, и пара банков, принадлежащих «членам кооператива «Озеро», которые сразу после введения западных санкций взял под свой личный патронаж российский президент.
Написав все это, я вспомнил шутку советских времен: Третьей мировой войны не будет, но борьба за мир будет настолько ожесточенной, что в мире камня на камне не останется. Я решил ее перефразировать: никакого кризиса в российской банковской системе нет, но ее здоровье является настолько крепким, что ни на какую помощь от нее российская экономика рассчитывать не должна.