Осажденные крепости: почему новые территории приносят больше вреда, чем пользы
В 2014 году весь мир стал свидетелем неожиданного и странного для XXI века процесса. Затаив дыхание, публика наблюдает, как и без того самая большая страна мира, Россия, упорно и яростно бьется за увеличение территории. Сначала — в прямом смысле слова (Крым), а затем — в переносном: за расширение влияния на Донбасс. Или точнее, за удержание восточной части Украины в орбите своего влияния.
Огромная часть истории человечества — период, когда мудрейшей стратегией правителя действительно было расширение территории государства, подчинение ему соседей и раздел сфер влияния с сильными соперниками, которых заведомо не получится подчинить. В XV–XVIII веках мощнейшие страны мира — Португалия, Испания, Голландия, Британия, Франция — старались поменьше воевать друг с другом (получалось плохо) и поделили чуть ли не весь мир, распространив колониальную систему на множество отдаленных от Европы земель и народов.
Россия шла иным путем, поскольку заморских колоний, если не считать Аляски, у нее не было, но в том же направлении. И успешно колонизировала Урал, Сибирь, Дальний Восток, северные и юго-восточные территории. Даже в XIX веке, когда экс-колонии одна за другой отвоевывали независимость у метрополий, Россия чуть не русифицировала Польшу, а на рубеже XIX–XX веков — еще и Финляндию. Не менее эффективно продолжил имперскую политику СССР — влияние распространилось на республики Союза и страны соцлагеря.
Россия и СССР были очень оригинальными империями: в отличие от всех европейских они почти не эксплуатировали свои «колонии» и даже развивали их в ущерб метрополии.
Имеет ли смысл продолжение той же геополитики? Можно ли рассчитывать, что в XXI веке, как и в XVI, новые территории дадут странам-хозяевам преимущества или от них больше головной боли? Не обессмысливает ли глобализация, эпоха прозрачности границ для людей, идей, товаров и услуг геополитику недавнего прошлого, основанную на захвате и разграблении чужой территории и последующем вывозе (пользуясь торговыми монополиями) ценных ресурсов по низким ценам?
Империи были финансово успешны — сильнее всего от расширения территории выигрывала казна. Правда, этот выигрыш был кратковременным. Так, захват Латинской Америки и вывоз оттуда драгметаллов привел Испанию в XV–XVI веках к безумной бюджетной политике и быстро превратил мощную, мобильную державу в дряхлого и привыкшего к незаработанной роскоши старика, чье здоровье напрочь разрушено «голландской болезнью», показывал Егор Гайдар в книге «Гибель империи» (глава «Испанский пролог»). Другие империи были немногим более счастливы.
Приращение территории увеличивает не только богатства казны (этим «плюсом» территориальной экспансии Россия, редко занимавшаяся разграблением колоний, пользовалась меньше других). Нарастают проблемы, все более сложные.
Большим по территории и численности населения государствам сложнее, чем малым, дается демократия — это показано во множестве исследований. А демократия больше автократии приспособлена для улучшения институтов и развития экономики. Большой размер страны подталкивает ее к централизации и войнам, чтобы удержать грозящих отделиться сепаратистов. Централизация доходит до того, что каждый регион становится государством в миниатюре: как Москва выкачивает соки из всей страны (см. работы экономгеографа Натальи Зубаревич), так региональные столицы вытягивают всю энергию из своих территорий.
Важен вопрос, куда расширяется страна. Солидная часть российской территории не очень удобна для жизни. Это антифора. Британский подушевой ВВП выше, чем у Франции, ее извечного соперника. Но кто поспорит с тем, что жить лучше во Франции с ее солнцем, морем, вином и кухней, писал около 10 лет назад в «Мифах экономики» Сергей Гуриев, ныне профессор парижской Sciences Po.
Большим территориям трудно обеспечить связность. Границы административных районов России видны из космоса, рассказывает известнейший географ Владимир Каганский (Институт географии РАН, ВШЭ, МГУ). На этих границах кончаются дороги — они связывают периферию региона с центром. Зачастую попасть из населенного пункта, находящегося близко к административной границе, в соседнее поселение в другом регионе можно, лишь проехав через две региональные столицы.
В большой стране неизбежно появление центра и периферии. Но самое страшное — возникновение внутренней периферии: постепенное загнивание, запустение, обезлюдивание и вымирание территории, которая когда-то была центром страны, на которой происходили важнейшие события ее истории. Внутренней периферией становятся самые освоенные когда-то территории. Там царствует «не консервативность, не сохранение советских или досоветских форм жизни, не стагнация, а острый кризис, упадок, социальная катастрофа, стремительная архаизация жизни, распад системы жизнеобеспечения, — пишет Каганский. — На сотнях тысяч, если не миллионах квадратных километров, где живут десятки миллионов людей. Эта зона неизбежно будет разрастаться».
Это не преувеличение, не громкие слова. На большой части территории России функцию связности обеспечивает госкомпания «Российские железные дороги». Но на выполнении своей основной функции она уже много лет активно экономит, отменяя поезда и электрички на направлениях с уменьшающимся потоком пассажиров. Это и есть «внутренняя периферия» — Псковская, Тверская, Новгородская, Вологодская области и т. д.
Прошлой зимой, рассказывали мне жители Новосокольников (245 км от Пскова), люди зимой ложились на рельсы, чтобы попасть в псковскую больницу.
В предыдущие годы население Псковской области уменьшалось, ее администрация неважно компенсировала РЖД убытки от пригородных перевозок, и госкомпания отменила там много поездов. Хотя убытки в случае РЖД — вещь весьма относительная. Затраты госкомпании ужасающе неэффективны. Добавьте к этому содержание «Локомотива», покупку иностранных компаний, «политическое» строительство в Сочи и Адлере, импорт в Россию православных святынь из Греции и пополнение шубохранилища. Понятное дело, на поездах в Псковской области пришлось сэкономить.
Гигантские проблемы возникают у метрополий с новыми и «политически важными» территориями, особенно бунтующими. Очень сложно оценить пользу, которую извлекает Россия от того, что в ее составе продолжает находиться Чечня. Но проблемы очевидны. На территорию мятежной республики плохо распространяются российские законы. Легко понять лозунг «Хватит кормить Кавказ» — на умиротворение крупнейшего получателя дотаций тратятся как раз те деньги, которых не хватает российской глубинке.
Тяжелым бременем грозит стать для российской экономики Крым. Инвестиции на 250 млрд рублей, обещанных Россией, — невероятная для полуострова сумма, примерно на 25% превосходящая весь валовый региональный продукт полуострова 2013 года и почти в пять раз — все прошлогодние капиталовложения. Ни один российский регион не получал таких инвестиций в концентрированной форме. И что же, золотой дождь превратит Крым в цветущий сад? Увы, нет. Деньги в основном достанутся «королям госзаказа», чье гипертрофированное развитие убивает в стране конкуренцию, а также военным, пограничникам и др.
Частным инвестициям дорога в Крым заказана хотя бы потому, что с точки зрения мирового сообщества все сделки с собственностью на его территории будут нелегитимными.
Экономического расцвета полуострову будет добиться очень трудно. Как и внутренней российской периферии.
Конечно, из увеличения размера страны можно извлекать пользу, доказывают Альберто Алесина из Гарварда и Энрико Сполаоре из Университета Тафтса в не переведенной пока на русский язык книге The Size of Nations. Эффект масштаба может действовать не только для фирм, но и для стран: многие госуслуги (оборона, безопасность, соцобеспечение) обходятся большим странам дешевле в относительном выражении. Плюс к тому у больших стран большой внутренний рынок — это улучшает позиции страны во внешней торговле и привлекает в нее иностранные прямые инвестиции. Но последнее преимущество сходит на нет по мере того, как все большее число стран вступает в ВТО и снижает таможенные тарифы. А чтобы удешевить предоставление госуслуг за счет масштаба, госсектору, как и фирмам, нужен хороший менеджмент. У нас его не наблюдается.
Поэтому масштаб начинает работать против нас. Необходимость поддерживать в районах с разным уровнем экономического и социального развития, в труднодоступных территориях одинаковые пенсии, доступ к медпомощи и образованию ложится на бюджет тяжелым бременем. Усугубляет ситуацию склонность больших стран к централизации и авторитаризму. Выбраться из этой ловушки очень сложно. При прочих равных авторитарные государства больше демократических. Принципы налогообложения и выбор направлений развития в таких странах отражает скорее интересы правящей элиты, чем населения, пишет Гуриев: «Чем больше государство, тем большую ренту собирает правящее меньшинство». Это дает ему стойкую мотивацию к тому, чтобы превратить свою страну в осажденную крепость, ментально и экономически оградив ее от внешнего мира, консолидировать власть, подавить протесты, ликвидировать институты гражданского общества и — смотрите, круг замыкается — приложить все усилия к тому, чтобы и так большая страна стала еще больше.