На сегодняшний день человечество практически исчерпало возможности традиционных технологий интенсификации сельского хозяйства (связанных в основном с индустриализацией и химической защитой растений). Эти технологии уже находятся в зоне убывающей экономической эффективности, когда рост вложений сопровождается все меньшей и меньшей отдачей. При этом достаточно большое число экспертов, разрабатывающих прогнозные экономические модели, обращает внимание на тот сценарий, при котором к 2050-2070 годам основной причиной смертности на Земле будет голод, так как население планеты растет по экспоненте.
Исходя из того, как развивается мировая наука, мы можем сказать, что в ближайшем времени человечество встанет перед необходимостью глобального использования генетически модифицированных пищевых продуктов. И каких-то серьезных альтернатив этому фактически нет. Хотя, конечно, научный поиск осуществляется и по другим направлениям.
Так, например, ведутся работы по созданию синтетической пищи.
Здесь одной из главных проблем является изготовление искусственного белка. Сегодня просто не существует такой технологии, которая позволяла бы экономически эффективно синтезировать белковые продукты в больших объемах. Кроме того, возникает масса вопросов, связанных с безвредностью такого питания.
Еще одно направление — это различные манипуляции с геномом, не приводящие к изменениям в генотипе организма. Эти технологии уже используются в сельском хозяйстве. Посредством геномной селекции можно серьезно сократить «мичуринский цикл», определив по генотипу, какой фенотип лучше, и выделив те части мутаций, которые наиболее полезны. Отчасти это похоже на традиционный способ селекции, только значительно более быстрый. При этом сам геном остается неизменным, а у растения появляются положительные признаки (продолжительность жизни, устойчивость к заболеваниям и перепадам температур, вкусовые характеристики), получение которых обычным путем заняло бы десятки или даже сотни лет.
Однако если сравнивать геномную селекцию с технологиями генной модификации, то последние, конечно, окажутся для сельского хозяйства более эффективными. Причем эта эффективность проявит себя на всех этапах: от большей скорости внедрения новых культур и большего содержания полезных веществ в конечном продукте до способности лучше храниться и проще перерабатываться.
Полномасштабное внедрение технологий генной модификации скорее всего вызовет в мире новую сельскохозяйственную революцию. В то же время есть ряд факторов, которые пока препятствуют внедрению данных технологий на территории России.
Главный из них — это административный барьер. В сентябре 2015 года российское правительство приняло решение запретить коммерческое производство продуктов с использованием генетически модифицированных организмов (ГМО).
С одной стороны, то, что регулятор поставил безопасность населения выше экономической эффективности, — это нормально, поскольку последствия применения в пищу ГМО у нас пока еще недостаточно хорошо изучены. С другой — хотелось бы, чтобы данный запрет носил промежуточный характер и чтобы изучение вопроса о безопасности употребления в пищу ГМО не было отложено в долгий ящик. Понятно, что потребуются деньги и время для того, чтобы провести необходимое количество фундаментальных исследований, которые позволили бы выявить возможные риски и научиться управлять ими. Вполне может быть, что на это уйдет 5 или 10 лет, но это нужно начинать делать уже сейчас, пока у России еще есть возможность не отстать окончательно от передовых биотехнологических государств.
Тем более что упомянутые риски все-таки сравнительно невелики.
Наше пищеварение устроено так, что пища подвергается воздействию жесточайших желудочно-кишечных ферментов и расщепляется до уровня аминокислот. То есть просто не возникает такой ситуации, в которой мы могли бы усвоить какие-то кусочки чужого ДНК. Никаких научных подтверждений такому опасению до сих пор найдено не было — ни у нас, ни за рубежом.
В тех странах, где разрешено употребление в пищу ГМО, на больших популяциях населения проводились исследования, связанные с изучением их влияния на человеческое здоровье. И многие штаммы, сорта, гибриды кукурузы, которые используются, например, в Северной Америке, уже генетически модифицированы.
В подобной ситуации устанавливать на территории нашей страны какие-то долгосрочные запреты — это примерно то же самое, как если бы мы запретили мобильные телефоны и разрешили пользоваться только проводной связью. Это с дикой силой отбросило бы нас назад и лишило бы способности конкурировать. Так и здесь.
Кроме того, нужно понимать еще одну вещь. Во-первых, на сегодняшний момент невозможно определить, сколько генетически модифицированных продуктов попадает на территорию России. С ГМО некоторые страны работают уже по 5-7 лет, а жесткого контроля за импортом продуктов питания у нас нет. Сравните контроль за ввозимыми сельхозпродуктами в любом аэропорту США с реальной ситуацией в России.
Во-вторых, в нашем сельском хозяйстве имеются определенные технологические промахи в распределении посевных площадей, связанные с недостаточной шириной «полос безопасности». Следствием этого является перенос генетического материала между различными гибридами. То есть, по оценке многих специалистов некоторые ГМО культуры в России уже растут, собираются, перерабатываются и употребляются.
Наконец, модификация генома так или иначе применяется в области микробиологии и медицины.
Например, в промышленности используются штаммы, вырабатывающие лизин (незаменимая аминокислота, входящая в состав практически любых белков. — Forbes), которого дикий дефицит в России. Его синтезируют специально под это «заточенные» микробы — за счет встроенного гена они вырабатывает лизин в огромных количествах.
Или возьмем медицинские препараты. Существуют такие лекарства, которые производятся живыми организмами, специально для этого генетически модифицированными. И когда мы эти лекарства употребляем, мы же не боимся, что они были произведены таким способом.
Впрочем, помимо административного барьера, установленного правительством, в России имеются и экономические обстоятельства, затрудняющие внедрение в сельское хозяйство не только ГМО, но и вообще любых сложных биотехнологий.
Во-первых, наш АПК еще не приблизился к зоне убывающей экономической эффективности, когда на каждые вложенные 20 копеек получаешь, уже, грубо говоря, не рубль, а всего лишь 25 копеек. Россия — большая страна, в которой достаточно много пригодной для сельского хозяйства земли. У нас не так плотненько, как в какой-нибудь Голландии, где освоен каждый квадратный сантиметр. Мы еще не исчерпали полностью ни тех возможностей, которые дала сельскому хозяйству индустриальная революция, ни даже возможностей экстенсивного развития.
А значит, не так сильны экономические стимулы для освоения передовых биотехнологий.
Вторая проблема связана с первой. Она заключается в сравнительно невысоком уровне технологической культуры работников отрасли. В конечном счете адресат любой аграрной технологии — это не сельхозкомпания как таковая, а конкретные люди, занятые в сельском хозяйстве. И интенсификация последнего невозможна при отсутствии технологически грамотных фермеров, рабочих и подготовленных должным образом специалистов. Те страны, в которых существует высокоинтенсивное сельское хозяйство, прошли длинный путь по преобразованию и обучению своего производящего класса. У нас эта работа тоже велась, и она должна продолжаться — государству необходимо приложить соответствующие усилия.
Разумеется, в интересах сельского хозяйства необходимо развивать и массу других направлений, никак не связанных с генными модификациями.
Кластер биологических и медицинских технологий фонда «Сколково» долгое время занимался в основном медицинской тематикой. Но в июне 2015 года президент подписал поправки в закон «Об инновационном центре «Сколково», позволившие нам войти в сферу сельскохозяйственных и промышленных биотехнологий.
Сейчас в нашем кластере сосредоточивается довольно широкий спектр стартапов в области генетики, селекции, системной биологии. Мы собрали около 40 проектов, из которых 6 уже находятся на внешней экспертизе, а 15 готовят для нее документы. Среди них, в частности, есть стартапы, связанные с разработкой премиксов и микроэлементов. Это очень важная для России тема, поскольку все премиксы, витаминные и прочие добавки, которые мы до сих пор использовали в отечественном АПК, были исключительно импортными.
Есть у нас несколько проектов, смежных с другими кластерами. Они касаются, например, энергоэффективности. Российский климат, к сожалению, таков, что только треть страны может похвастаться более-менее теплой погодой. А остальные две трети — это так называемая зона рискованного земледелия. И все коровники, зернохранилища, крупные инфраструктурные объекты большую часть года требуют отопления и теплоизоляции. В такой ситуации просто нельзя отказываться от развития технологий, позволяющих превращать обратно в энергию различные остатки и отходы жизнедеятельности. Любой коровник или, например, спиртовой завод имеет огромное количество (десятки, сотни кубометров) стоков, которые можно не сливать в реки, а с пользой перерабатывать.
Есть, наконец, еще один интересный проект. Не секрет, что в России процветают незаконная вырубка леса и криминальный «черный рынок» ценной древесины. Так вот, разрабатывается технология, которая позволит очень быстро и просто осуществлять генетическую диагностику срубленных деревьев, определять их породу и место происхождения.