24 ноября 2014 года на ветеранов российского долгового рынка нахлынули пугающие воспоминания. Призрак дискредитированных в августе 1998 года государственных краткосрочных обязательств (ГКО) замаячил на Московской бирже и в коридорах Минфина. Причиной стал комментарий замминистра финансов Татьяны Нестеренко. На заседании бюджетного комитета Совета Федерации она сообщила, что в 2015 году Минфин может вернуться к размещению ГКО: «С этого года мы создаем РЕПО – размещение средств бюджета даже на одну ночь. И, наверное, будем опять восстанавливать при необходимости инструмент ГКО, потому что, когда ты на один день можешь размещать, нужно иметь возможность на очень короткое время занимать». Было подчеркнуто, что «новые» ГКО будут использоваться именно как инструмент краткосрочного привлечения ресурсов для покрытия кассовых разрывов, а не для покрытия бюджетного дефицита, что в свое время привело к дефолту. Согласно более поздним комментариям Минфина, краткосрочный инструмент нужен исключительно для управления ликвидностью и может понадобиться казначейству два-три раза в году, в дни, на которые приходятся очень большие разовые выплаты.
В принципе, кроме запятнанного названия, в ГКО нет ничего страшного.
От любимых всеми длинных облигаций федерального займа (ОФЗ) они отличаются только сроком размещения (в 1993-1998 годах ГКО эмитировались на срок до года). Аналогичные инструменты существуют для покрытия кассовых разрывов и в США, и в Германии. В какие-то периоды у финансовых ведомств есть лишняя ликвидность, которую они размещают на рынке – последние годы депозиты Минфина были важным инструментом по поддержанию ликвидности на рынке. Но бывает, что казне не хватает денег, и на случай неровного исполнения бюджета и кассовых разрывов нужен соответствующий инструментарий.
Если от финансовой теории вернуться к российским реалиям, то решение представляется несвоевременным.
Во-первых, стратегия управления внутренним долгом Минфина базировалась на длинных и дешевых заимствованиях. Минфин регулярно отказывался размещаться по некомфортным ставкам даже на средних и длинных сроках. Заявления даже о теоретической (и не столь вероятной) возможности активных заимствований на короткий срок подрывают авторитет Минфина и уверенность в качестве долговой стратегии, что неправильно в сложный момент, когда рынки для внешних суверенных займов фактически закрыты.
Во-вторых, даже на фоне потерь бюджета от низких цен на нефть, ослабление рубля ослабило краткосрочное давление на бюджет – в этом году он будет сведен близко к балансу или даже с небольшим профицитом. ФНБ и Резервный фонд пока еще не распределены между страждущими и (благодаря хранению в валюте) даже увеличились в рублевом исчислении. Для решения проблем краткосрочной ликвидности бюджета в 2015 году, скорее всего, будет достаточно резервов и запасов, поэтому острой необходимости обсуждать пожарные меры по затыканию не существующих дыр пока нет. Юридическая возможность выпуска краткосрочных бумаг никуда не девалась, и запустить ее можно в любой момент, не пугая заранее ни банки, ни население.
В-третьих, именно информационный фон является самой большой проблемой в данном случае.
Само по себе предложение не очень опасно – далеко не факт, что оно будет реализовано в обозримом будущем. Но в изложении СМИ это еще один вестник экономического апокалипсиса. Санкции, рост ставок, паралич долгового рынка, обсуждаемое повышение налогов, курсовая нестабильность – на этом фоне обсуждение краткосрочных заимствований да еще в формате, железно ассоциирующегося с дефолтом и полномасштабным кризисом, создает нервозность, которая сама по себе подрывает стабильность рынка и снижает качество более длинных заимствований. Поэтому обсуждение ГКО в ноябре 2014 года – лишний повод вспомнить старую истину. Молчание — золото.