Пока чиновники и дипломаты в Брюсселе обсуждали очередные санкции против России, биржевые спекулянты из Лондона преподнесли Москве сюрприз, едва ли не более неприятный, чем новые проскрипционные списки: цены октябрьских фьючерсов на нефть марки Brent впервые с июня 2013 года опустились ниже $100 за баррель.
Если учесть, что иные прокремлевские публицисты видят в украинском конфликте прелюдию «холодной войны — 2», и вспомнить, что привело к окончанию «холодной войны — 1» чуть менее четверти века назад, бравурные марши на фоне такой динамики цены главного отечественного товара выглядят по меньшей мере неосмотрительными. Пусть даже на сей раз сырьевым «медведям» подыгрывает не обиженная за афганских единоверцев Саудовская Аравия, как это было в середине 1980-х, а укрепляющийся доллар. Ведь и здесь не обошлось без геополитики – обмен санкциями с Россией ухудшил и без того неважное состояние дел в европейской экономике. Дабы предотвратить рецессию, ЕЦБ пришлось запустить собственную программу «количественного смягчения». А это в свою очередь приводит к ослаблению евро и усилению его главного конкурента.
Разумеется, это лишь одна из версий, объясняющих нынешнее нефтяное пике. И, что называется, возможны варианты. Но то, что снижение стоимости «черного золота» не сделает российскую экономику прочнее и здоровее, сомнений не вызывает. Как и то, что теперь «кризисные явления» уже не удастся, как в 2008 году, списать исключительно на неблагоприятную внешнюю конъюнктуру. Точнее, внешнего негатива и сейчас хоть отбавляй, но как ни крути, складывается он из реакций на те или иные демарши России и/или дружественных ей самопровозглашенных республик Донбасса. И так как внешнюю политику определяет первое лицо, то и за становящиеся ее производной экономические неурядицы отвечает президент, а не правительство. Не потому ли кабинет Дмитрия Медведева, чуть ли не с момента своего формирования находящийся в глухой обороне, переходит в наступление?
В этом, кстати, ситуация чем-то сходна с 2008-м или, скорее, 2009 годом. Тогда Владимир Путин, будучи премьером, фактически монополизировал антикризисную повестку и тем самым подготовил почву для своего возвращения в Кремль. Сегодня Медведев пытается восстановить свою политическую капитализацию, позиционируя правительство как своеобразный «антисанкционный» штаб.
Упомянутое подобие нарушает лишь один, но весьма важный момент. Пять лет назад все финансово-экономические рычаги находились в распоряжении кабмина. Поскольку глава Центробанка Сергей Игнатьев являлся креатурой тогдашнего вице-премьера и многолетнего министра финансов Алексея Кудрина.
В итоге, оставаясь формально независимым, главный банк страны де-факто действовал в унисон с правительством.
Сменившую Игнатьева Эльвиру Набиуллину довольно сложно назвать кудринской протеже. Как, впрочем, и медведевской или тем более силуановской. Конечно, говорить о фактической независимости ЦБ тоже не приходится. Но если кто-то для Неглинной указ, то это, скорее, Кремль, нежели Краснопресненская набережная.
Неслучайно недовольный повышением ключевых процентных ставок министр экономического развития Алексей Улюкаев добивался именно президентского согласия на создание спецмеханизма для координации действий монетарных властей (самого МЭР, Минфина и ЦБ). Правда, сам премьер в данном вопросе оказался не столь радикален. В интервью «Ведомостям» Медведев даже встал на сторону Набиуллиной, заявив, что «ослабления денежно-кредитной политики мы в целом даже сегодня допустить не должны». Хотя тот же Улюкаев двумя неделями ранее в колонке, также опубликованной в «Ведомостях», призывал ЦБ взять пример с зарубежных нацбанков и запустить свою программу «количественного смягчения».
Но вряд ли на основании медведевских заявлений следует делать вывод, что конфликт между правительством и ЦБ исчерпан. Во-первых, зная своего старшего партнера по тандему, Медведев не может не понимать, что чрезмерная публичная атака на Набиуллину рискует привести к прямо противоположному результату и для президента она станет еще более незаменимой, чем раньше. Во-вторых, судя по встречному жесткому и тоже публичному выпаду, сделанному первым зампредом ЦБ Ксенией Юдаевой, у правительства разногласия с главным банком страны еще и по вопросу налога с продаж (НСП).
По мнению Юдаевой, его введение подстегнет инфляцию и вынудит ЦБ вновь повысить ставки. Медведев по поводу перспектив НСП отвечает крайне уклончиво. Дескать, да, «рост инфляции – это минус [налоговых новаций]». Но «с учетом нынешней ситуации здесь нет безупречных решений».
Если же исходить из того, что возвращение НСП – это идея Минфина, играющая на руку регионам, и что именно к ведомству Антона Силуанова переходят от свежеупраздненного Минрегиона функции по господдержке субъектов РФ, вероятность одобрения соответствующей фискальной инициативы стремится к единице. Тем более что таким образом Медведев заработает дополнительные очки от губернаторов-тяжеловесов, заинтересованных в пополнении местных бюджетов.
Равно как пассаж премьера о необходимости поддержать инвестиционную программу «Роснефти» превращает влиятельного Игоря Сечина из давнего медведевского оппонента в его тактического союзника.
Особенно учитывая весьма сдержанное отношение Владимира Путина к перспективе тотального «распечатывания» Фонда национального благосостояния, за счет которого руководство «Роснефти», как известно, предлагает рефинансировать свой внешний долг.
Но успех любых попыток Медведева конвертировать господдержку в личные политические бонусы в немалой степени зависит от того, насколько «послушен» ему будет ЦБ. В свою очередь покладистость Неглинной, скорее всего, будет обусловлена тем, насколько активность премьера и рост его амбиций выгодны Кремлю. Есть ли в этом замкнутом круге место для экономического роста – вопрос спорный.