В ЦБ говорят о новом повышении ставки рефинансирования. Три недели назад Банк России неожиданно для многих повысил ставку на 0,25 п. п. Решение аргументировалось тем, что накопленный годовой темп инфляции превысил верхнюю границу целевого диапазона, определенного на 2012 год (6%). Одновременно весьма оптимистично была оценена ситуация в экономике, прежде всего восстановление промышленного роста и сохранение позитивных настроений производителей. В продолжение этой линии, анонсируя предстоящее 5 октября очередное заседание Совета директоров, первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев заявил, что риски инфляции в России сейчас выше рисков замедления экономического роста и не исключил дальнейшего повышения ставки рефинансирования.
Все это было бы вполне в порядке вещей, если бы не ряд обстоятельств.
1. Никакого значимого ускорения потребительской инфляции в августе-сентябре (как и впоследствии) не наблюдалось. Единственный «всплеск» роста цен имел место в начале сентября (сказалась отложенная по политическим причинам индексация регулируемых тарифов), но это вовсе не было ни для кого неожиданностью. Для экспертов также не стал сюрпризом резкий рост цен на сельхозпродукцию, прогнозировавшийся еще весной.
2. Отмеченное в сентябрьском пресс-релизе ЦБ «усиление роли монетарных факторов в процессе формирования инфляции» подтвердить тоже сложно. В последние месяцы основные денежные агрегаты почти не росли. Слабые (и, как вскоре выяснилось, тщетные) надежды на смену бегства капитала его притоком, вызванные прежде всего удачной разовой операцией по продаже пакета акций Сбербанка, тоже не могли считаться серьезным основанием для ужесточения монетарной политики.
3. А вот уж какая тенденция четко проявилась в конце лета, так это промышленная стагнация. По данным Госкомстата, в июле-августе промпроизводство (с корректировкой на сезонность) вышло в ноль, а специалисты ЦМАКП даже сделали вывод о его падении на 0,3%.
4. Не слишком убедительно выглядят комментарии того же Улюкаева о нацеленности решения о повышении ставки не на текущую ситуацию, а на более отдаленную перспективу. Дело в том, что сентябрьское повышение затронуло не только ставку рефинансирования, но параллельно и в равном размере — еще и все прочие ставки по добрым двум десяткам активно-пассивных операций ЦБ, причем независимо от их срочности.
Казалось бы, если озабоченность вызывает не текущая, а будущая инфляция, то возникает закономерный повод «поиграть» структурой ставок по операциям и срокам. Но не тут-то было.
5. Наконец, крайне удивил сам момент принятия ЦБ решения о ставке. Это произошло буквально за несколько часов до того, как ФРС США объявила давно ожидавшееся рынками начало операции QE3. Даже если предположить, что наш Центробанк хотел послать рынку некий сигнал, то сигнал сей был напрочь заглушен радостными воплями игроков, приветствовавшими новый раунд количественного смягчения.
Мало того, вынужденно следуя в фарватере ФРС, ведущие центральные банки мира устроили настоящую гонку, но не ужесточения, а ослабления монетарной политики. Самый легкий намек на дальнейшее повышение ставки ЦБ на этом фоне отдает полным диссонансом с международной рыночной конъюнктурой.
Общеизвестно, что любому руководителю центрального банка, как и хорошему дипломату, язык нужен для того, чтобы скрывать свои реальные замыслы. Вот тут-то и кроется самое интересное. Попробуем понять, что же пытался скрыть Улюкаев и чем на самом деле руководствовался (и будет далее руководствоваться) в своих решениях Банк России?
Версий может быть несколько, но ни одна из них не стопроцентна.
Версия первая. Бюджетно-политическая
На сентябрьском бюджетном совещании, которое прошло сразу после повышения ставки, президент Владимир Путин назвал подавление инфляции приоритетом государственной политики. Конечно, подобные заявления в устах российских руководителей не редкость, но не исключено, что в данном случае оно было наполнено более конкретным и острым содержанием, чем обычно. Дело в том, что бюджетное планирование впервые за последние годы столкнулось с весьма жесткими расходными ограничениями, задаваемыми в том числе необходимостью индексировать целый ряд крупных статей (прежде всего социальных) по темпам инфляции.
Вероятно, в этой связи Банк России получил недвусмысленный сигнал о корректировке текущих приоритетов. Сигнал абсолютно не лишний, ведь, как ни странно, в соответствии с действующим законодательством монетарный мандат главного банка страны полностью сконцентрирован на обеспечении устойчивости рубля. Что бы там ни говорилось о модном нынче «инфляционном таргетировании», на странице официального сайта ЦБ, посвященной его статусу и функциям, даже слов «инфляция» и «цены» не найдешь.
Версия вторая. Банковская
В последнее время озабоченности состоянием дел в банковском секторе не выражают только ленивые и нелюбопытные, хотя в пресс-релизе ЦБ, посвященном повышению ставки, об этом ни слова.
Так, в недавно опубликованном докладе рейтингового агентства Moody’s отмечено, что рост задолженности банков (прежде всего, крупных) перед ЦБ приобрел характер опасной тенденции. Видя ее, Банк России вполне мог бы усложнить доступ банков к деньгам, но роста ставки на четверть процентного пункта для этого явно недостаточно. Напротив, все громче политические заявления о намерениях категорически увеличить объемы рефинансирования банковской системы.
Кроме того, официальные лица, эксперты и представители самого банковского сообщества давно сетуют на слишком высокие темпы прироста объемов потребительского кредитования (свыше 40% за год), повышение доли плохих долгов и рисков невозврата кредитов. Однако, если это был намек банкам на необходимость умерить пыл кредитной экспансии, то он мог бы быть куда более ясным.
Версия третья. Туманная
Возможно, что помимо изложенного Банк России знает нечто еще, чего не знаем мы все, и потому продолжает стращать всех повышением ставки.
Как бы то ни было, заседание 5 октября должно приблизить нас к разгадке «странного» поведения ЦБ.