Владимир Путин — наследник Алексея Кудрина. В марте 1997 года, когда Кудрин уходил с поста руководителя Главного контрольного управления Кремля на место первого замминистра финансов, как тогда говорили, с перспективой повышения до министра, его кресло перешло Путину. Разумеется, не без ведома Анатолия Чубайса. Тогда либералы держали будущего вечного президента за своего. И «при себе».
Нюансы подлинного развития отношений двух бывших сотрудников питерской мэрии, оказавшихся в Москве после поражения Анатолия Собчака на выборах 1996 года, известны только им двоим, и никакой Фрейд, Пелевин и даже Натан Дубовицкий в них не разберутся. Но вполне очевидно, что за год, прошедший с момента скандальной отставки, Алексей Кудрин сохранил колоссальное неформальное влияние на процессы, происходящие в истеблишменте. А это значит, что контакты между президентом и экс-министром остаются.
Линия «невидимого министра» отчетливо видна в политике Минфина — такой же монетаристской, как и при Кудрине. При этом Антон Силуанов вовсе не производит впечатления несамостоятельной фигуры. Человек, который открыто заявляет свою позицию по конфликтным вопросам, например по экспансионистским дорогостоящим планам по отношению к Сибири и Дальнему Востоку, и уж тем более по приоритетам бюджета как таковым, да еще и по пенсионной реформе, может быть только самостоятельным. Строго говоря, он и есть единственный среди нынешних министров политик, то есть человек не только со стратегическим видением и тактической «смекалкой», но и убеждениями. Возможно, последнее свойство отчасти сформировано многолетней работой с Кудриным.
Оборонительные редуты Алексей Кудрин выстраивал в вопросе пенсионной контрреформы. Собственно, это был и есть тест на либерализм, политическую последовательность, аппаратное влияние. Так уж сложилось, что «пенсионка» стала последним бастионом не либерализма даже, а просто здравого смысла в экономической политике, разделив лоялистов и самостоятельно думающих людей на два лагеря. Позиция Минфина, усилия Кудрина и интеллектуальное обеспечение в лице президента Центра стратегических разработок Михаила Дмитриева обозначили рациональный подход к проблеме – с учетом интересов будущих поколений и демографических трендов. Не исключено, что если бы Кудрин оставался министром, идею отказа от накопительной пенсионной системы уже «забодали» бы. Но это лишь гипотетические допущения, потому что при полностью разрушенных личных отношениях Дмитрия Медведева и Алексея Кудрина никакая их совместная работа не была бы возможна в принципе.
Найти свое место в высшем командном составе Кудрин сейчас едва ли смог бы. Во-первых и в главных, ему явно приглянулась сфера гражданских инициатив и политики. Будет он лидером партии или нет, в этом контексте даже второстепенный вопрос: он примерил на себя роль праволиберального политика. И эта роль ему понравилась. Не говоря уже о том, что он сейчас единственный политик с четко сформулированной и последовательно отстаиваемой идеологией. Вокруг себя Кудрин сконцентрировал всю недобитую либеральную элиту, но он не ограничивается радиусом «клуба», а упорно строит региональную сеть сторонников на базе Комитета гражданских инициатив. Во-вторых, человеку, ставшему политиком, роль даже председателя ЦБ в условиях твердой, как булыжник пролетариата, вертикали, кажется малозначимой и зависимой. Политический прогноз мало отличается от экономического с точки зрения правдоподобия, но есть ощущение, что Кудрин может не согласиться и на упорно навязываемую ему роль главы мегарегулятора — ЦБ с примкнувшей к нему ФСФР. Да и премьером он в нынешней ситуации, требующей гиперлояльности по отношению к Путину, в том числе и в политической сфере, стать не может. Кто бы ни стал главой правительства в эпоху Третьего срока, он может быть только технической фигурой, коммерческим директором предприятия, где все стратегические и даже хозяйственные вопросы «спускаются» ему сверху в виде полуфабриката готовых директив. Карт-бланш на реформы Кудрину никто не даст, и какой тогда смысл вытаптывать ковры премьерской зоны Белого дома?
Строго говоря, шаткое и обремененное государственными расходами и ненефтяным дефицитом бюджета более чем 10% ВВП здание российской экономики держится на бюджетной конструкции, водруженной и охранявшейся Кудриным. Идеи избавления от внешнего долга, Стабилизационного фонда (во многом вдохновленные другом Кудрина еще по университетским временам Андреем Илларионовым), ненефтяного бюджета, собственно, оказались среди немногих выстраданных идей эпохи Путина (плюс плоская шкала подоходного налога по-гайдаровски). Ничего другого, кроме распила, отката и беспрецедентных трат нелиберальным лагерем предложено не было. И уж теперь тем более вряд ли кто-то возьмется за позитивную программу — плодотворные дебютные идеи в неволе не размножаются (или игнорируются, как это было со «Стратегией 2020»). Значит, у Кудрина как носителя идей в России может быть вполне внятное политическое будущее. Но это при умеренно-позитивном сценарии развития событий. Революция снизу и полная заморозка сверху едва ли востребуют таланты бывшего министра финансов.