Парадный портрет нашего времени: кого из списка Forbes писали современные художники

Исключительные обстоятельства

В самом начале осени 2001 года в мастерскую художников Александра Виноградова и Владимира Дубосарского в Молочном переулке заглянул знакомый им бизнесмен. «У Ромы скоро день рождения, есть идея подарить ему портрет», — сказал он художникам. Еще через несколько дней бизнесмен зашел в компании с двумя своими коллегами. Они сделали заказ: портрет Романа Абрамовича — начальника Чукотки.

«Мы собрали материал, журналы, репортажные фотографии Чукотки. Лицо Абрамовича писали с его предвыборных фотографий», — рассказывает Владимир Дубосарский. Так за три недели было создано полотно размером 150 на 200 см. Ростовой портрет в пейзаже Чукотки. В снежных проталинах пробиваются подснежники. На фоне вертолета и корабля на горизонте стоит Роман Абрамович, одетый в куртку-аляску. К нему ластится олень, у ног — полярный заяц, на плече — сова. В руке — букет подснежников. Картина заказчикам понравилась. Но смутил абрис лица. «Что-то он полноват у вас получился, — сказал один из бизнесменов, — он сейчас похудел, иначе выглядит. Поправьте лицо».

«Переписывать лицо, по сути, переписывать весь портрет, — объясняет Дубосарский. — Поэтому мы с Сашей ничего трогать не стали. Через неделю заказчики приехали снова: «Ну вот видите?! Совсем другое дело». Расплатились, работу забрали. А с нас взяли обещание никогда никому этот портрет не показывать». Несколько лет спустя Владимир Дубосарский встретил своего знакомого бизнесмена: «Ну как, понравился Абрамовичу портрет?» — «Знаешь, а мы его тогда не подарили. Один наш старший товарищ посмотрел на картину и сказал: «Я бы на вашем месте не стал такой подарок делать». Ну мы и передумали».

По мнению Владимира Дубосарского, парадные портреты уже анахронизм, вымерший вид искусства. В 1995 году первым большим проектом Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, обозначившим новый поворот в истории российской живописи, стала выставка «Картины на заказ». «Это была игра в социальный заказ. Мы работали со своей эпохой, используя медийные лица как инструмент», — объясняет Владимир Дубосарский. Эта игра не предполагала исполнения по заказу портретов конкретных людей. «Писать портрет на заказ тяжело и неприятно, — говорит Дубосарский. — Мы обычно советовали: за те же деньги лучше купите у нас работу, которая вам нравится».

Среди готовых сюжетов у Виноградова и Дубосарского — Наташа Водянова в пригородной электричке, Арнольд Шварценеггер с пионерскими скворечниками, Достоевский в позе роденовского мыслителя, обнимающиеся Ахматова с Цветаевой, все персонажи полотен Третьяковской галереи, Джорджо Армани, Валентино с Дольче и Габбаной. Эпоха треш-гламура в терминологии художников. «Мы обсуждали, каких героев выбирать, выстраивали композиции по канонам глянцевых журналов. После 2000 года придуманный нами мир стал появляться в журналах, материализовываться», — говорит Дубосарский. На волне успеха в 2009 году дуэт Виноградов — Дубосарский прекратил свою глянцевую летопись. Художники сменили тематику работ. А в 2014 году перестали работать вместе.

«Историю нашей современности будут восстанавливать по цифровому следу. Селфи скажет потомкам больше, чем портрет маслом на холсте», — уверен Владимир Дубосарский. Ему вторит художник Георгий Острецов. Он уверен, что портрет как жанр дискредитировал себя после Второй мировой войны, когда пристыженное человечество отказалось от реалистичной манеры изображения лиц. Портреты заказчиков Острецов помещает в свои художественные миры, пишет в стиле авторского комикса. Так, например, выполнен парный портрет арт-дилера Екатерины Винокуровой с мужем, бизнесменом Александром Винокуровым. Редкие портреты на заказ и Острецов, и Дубосарский не включают в свои выставки. Пишут по фотографиям. Предоплату не берут.

«Заказные портреты художников идут вразрез с их магистральным творчеством, — объясняет искусствовед, глава отдела новейших течений Третьяковской галереи Ирина Горлова. — Со времен Серова и Нестерова художники выходят за рамки традиционного понимания портрета. Они создают образы-метафоры». Эта трансформация, говорит искусствовед, хорошо заметна в работах академистов, семидесятников-восьмидесятников Таира Салахова и Дмитрия Жилинского. «Человек не исчезает с полотен современных художников, но его образ создается другими, не фигуративными средствами», — объясняет Ирина Горлова.

Художник Сергей Калинин, прославившийся полотном «Заседание Федерального собрания» 2003 года, написанным совместно с Фаридом Богдаловым (ремейк работы Ильи Репина 1903 года «Заседание Государственного совета», 78 персонажей, три с половиной года работы, холст 4 на 9 м), напротив, убежден в том, что парадный портрет, исполненный на заказ, — феномен, не подвластный никаким трендам современного искусства. Это константа, символ рода, фамилии, традиции. «В родовых гнездах европейской аристократии, где на стенах висят портреты от XVI века до современности, вопросов о том, зачем сегодня нужны портреты, не возникает, — рассказывает Сергей Калинин. — Ты видишь, как передаются из поколения в поколение семейные черты, как меняются стили эпох, мода, техники живописи».

Художник говорит, что потребность знать свои корни, желание гордиться ими ощущают все его заказчики, даже если они замковладельцы в первом поколении. Нередко Калинин занимается живописной антропологией — пишет портреты бабушек-дедушек-прадедушек заказчиков по фотоснимкам. Созданные портреты художник не относит к разряду «вне искусства». «Я бы устроил такую выставку, если б смог собрать свои портреты по разным странам, разыскать их у владельцев», — говорит художник.

Разговоры не по протоколу

В 1993 году Россия и Дания праздновали 500-летие мирных отношений друг с другом. Послом России в Дании служил Алексей Обухов. Знаток искусства, коллекционер русской живописи, Обухов решил отметить юбилей «неординарным событием в области культуры», как он позднее говорил в своей книге. А именно написать портрет датской королевы.

Дипломатическую карьеру Обухов начинал в секретариате замминистра иностранных дел Владимира Семенова, крупного коллекционера русского авангарда. Под влиянием шефа Обухов в 1970-х годах начал посещать выставки современных художников на Кузнецком Мосту, где познакомился с работами Дмитрия Жилинского. Дружба художника и дипломата завязалась после совместного обеда дома у Семенова, который был дан в честь приезда в Москву Ирэны Людвиг, жены немецкого бизнесмена и коллекционера современного искусства Петера Людвига. Дмитрий Жилинский познакомился с Людвигом на своей выставке в немецком Ахене в 1980 году. Он писал совместный портрет Ирэны и Петера Людвиг, много рассказывал им о современном искусстве в стране. Людвиги стали покупать российских художников. У них появилась идея подарить часть своего собрания России (сейчас коллекция находится в Мраморном дворце Русского музея в Санкт-Петербурге), рассказывает вдова Дмитрия Жилинского Венера Жилинская.

Жилинский много и с удовольствием писал своих близких и знакомых. Например, на его знаменитой работе 1973 года «Воскресный день» изображен весь его круг, от художницы Елены Коровай, сидящей в левом углу, до девочек в центре, образующих квадрат композиции. Будучи признанным и обласканным официальной властью, Жилинский не создал ни одного портрета советских руководителей. Венера Жилинская говорит, что у художника была универсальная формулировка. Если какой-то чин изъявлял желание быть написанным Жилинским, тот, ссылаясь на опыт знаменитого советского художника Павла Корина, просил назначить время для позирования. Необходимость позировать гарантированно приводила руководителей страны в ужас. «А по фотографии я не работаю», — не оставлял им шансов Жилинский.

Такая свобода академика Жилинского в 1992 году показалась симпатичной послу России в Дании. Обухов на свой страх и риск провел переговоры с датским королевским двором, предложив Маргрете II необычный подарок: ее парадный портрет кисти современного российского художника Дмитрия Жилинского. Датская королева — известный книжный иллюстратор и сценограф, она создает декупажи, пишет акварелью и маслом, работает как художник в театре и в кино. «Заслужить одобрение королевы Маргрете II — главный вызов и риск проекта», — вспоминал позднее посол Алексей Обухов. Но он не ошибся в выборе художника. Маргрете показали «Натюрморт с русской иконой», написанный темперой, альбомы и каталоги выставок Жилинского. Королева согласилась позировать, и весной 1993 года Дмитрий Жилинский с женой прибыли в Копенгаген. Для портрета на холсте 240 х 150 см королева позировала девять сеансов. Всего картина заняла два месяца интенсивной работы.

Работая в Копенгагене, Жилинский совершил историческое открытие. На эскизе королева была изображена на фоне портретов своих предков. Во время работы над композицией художник и его модель пришли к мнению, что портретов должно быть только два. Без сомнения, один — это портрет отца Маргрете II короля Фредерика IX. Другим портретом напрашивалось изображение российского императора Александра III, породнившего датскую и российскую династии своей женитьбой на принцессе Дагмар, в крещении Марии Федоровне. В казарме королевских гвардейцев во дворце Розенборг Жилинскому показали фотографию портрета Александра III, написанного на фоне дворца во Фреденсборге. Взглянув на снимок, художник узнал руку Валентина Серова.

В 1899 году Серов по заказу Николая II писал посмертный портрет Александра III в мундире датской королевской лейб-гвардии. Для сбора материала художник ездил в Данию, зарисовывал виды Амалиесборга и Фреденсборга. «Я застрял с портретом Александра III, — писал Остроухову в начале августа 1899 года дотошный Серов. — Работаю каждый день и целый день. Я должен сдать его государю до его отъезда за границу, между 15 и 18 августа. Все-таки я должен же сделать это насколько я могу хорошо». Портрет Серов сдал вовремя, царская семья осталась заказом довольна и заплатила художнику 3000 рублей. Портрет планировалось подарить датскому полку. Но до 1993 года никто из российских музейщиков и искусствоведов не имел представления о его судьбе. Жилинский отправился в казармы в Хюфельде, где на стене обнаружил оригинал работы Серова. Так портрет Александра III появился на стене за спиной Маргрете II на холсте Жилинского. В 2015-м королевский двор Дании присылал его на ретроспективную выставку Серова в Третьяковку.

Вообще Серов, как опытный дипломат, умел выстраивать отношения со своими заказчиками. Многократно исполняя портреты царской семьи, художник не только подмечал детали их быта, например крайнюю невоспитанность сыновей великого князя Михаила Николаевича («...был приглашен к завтраку и кушал промежду его сыновьями — безобразие», — писал художник жене из Петербурга в феврале 1900 года), но и успевал обсудить важные вопросы. Пока Серову позировал Николай II, художник хлопотал об освобождении из тюрьмы своего старинного приятеля, предпринимателя и мецената Саввы Мамонтова. «Государь быстро ответил и с удовольствием, что распоряжение им сделано уже. И так Савва Ив<анович>, значит, до суда освобожден от тюрьмы», — сообщал Серов жене в письме. Описывая диалог с царем, художник не без удовольствия заметил, что на его реплику о том, что «в деле этом, как и вообще в коммерческих делах, я ничего не понимаю — он ответил — и я тоже ничего не понимаю — затем он заявил, что считает Третьякова и потом Мамонтова за людей, много сделавших для русского искусства». Во время сеансов Серов успел не только обсудить с царем историю Мамонтова, но и добиться трехлетней стипендии в размере 15 000 рублей в год на издание журнала «Мир искусства».

Потомок Серова, его внучатый племянник Дмитрий Жилинский в 1997 году писал портрет бизнесмена Вячеслава Кантора с матерью и сыном. Сеансы проходили дома у Кантора. В композиции, выстроенной художником, семья расположилась на фоне старинного гобелена, на туалетном столике стоит фотография отца бизнесмена, рядом ваза с цветами — пространство портрета словно наполнено медитативной вдумчивостью, где идет бессловесный диалог поколений. Позднее Кантор вспоминал о работе с художником в интервью «РИА Новости»: «Была сделана масса эскизов, мы много разговаривали, и он мне рассказал, что является дальним родственником Валентина Серова».

По версии Вячеслава Кантора, в начале 2000-х его знакомый арт-дилер сообщил, что одну из версий «Похищения Европы» Валентина Серова из Третьяковки наследники, которым принадлежит работа, хотят продать и «даже есть некая конкуренция». «Вы можете себе представить, как устроен бизнесмен, — говорил Вячеслав Кантор в 2013 году. — Когда что-то никому не нужно, то и ему тоже. Но когда появляется конкуренция — другое дело. Тем более что к тому времени концепция коллекции была сформирована, и важно было правильно начать. Мысль начать коллекцию с такой знаковой работы показалась мне очень захватывающей! Тогда я вспомнил про то, что говорил Жилинский, попросил меня познакомить с собственниками, и вопрос решился очень быстро».

По воспоминанию Венеры Жилинской, ее муж включился в эту историю по просьбе Екатерины Серовой, правнучки художника: «Нужно было сделать ремонт в детской художественной школе имени Серова. Денег не было. И Катя решила продать «Похищение Европы». Эта работа уже довольно давно висела в экспозиции Третьяковской галереи, музей обещал ее выкупить. Но денег не было, и забрать ее из музея тоже не получалось». По рассказу Венеры Жилинской, художник выступил поручителем, чтобы работу передали из галереи на выставку в Академию художеств на Пречистенку. «Через несколько дней, как «Похищение Европы» отправили на выставку, нам из Парижа позвонил рассерженный и расстроенный Зураб Церетели, — говорит она. — Оказывается, средь бела дня на выставку зашла Катя Серова, сняла работу, села в бронированную машину и уехала. «В прессе пишут, что я забрал себе «Похищение Европы», — кричал Церетели». Так Вячеслав Кантор за $1 млн получил «Похищение Европы». А Дмитрий Жилинский — сердечный приступ.

«Это не она!»

Сергею Калинину заказчики, как правило, не позируют. «Ну что я буду человека мучить, — говорит Калинин и включает компьютер: на экране портрет 90-летнего Николая Рыжкова, бывшего председателя Совета министров СССР. — Я приехал к нему в загородный дом. Мы поговорили. Я отснял Николая Ивановича своей камерой. В мастерской по фотографиям написал портрет».

Калинин говорит, что короткой встречи с заказчиком ему вполне достаточно, чтобы понять психологические и физиогномические нюансы. Бывает, что «взять» человека, по серовскому выражению, ему удается и безо всяких личных контактов. В 2010 году галерея «Триумф» открыла в пространстве ЦДХ выставку Сергея Калинина Total sale: 36 портретов деятелей российской культуры. Камерные портреты Софьи Троценко, Петра Авена, Бориса Березовского, Дарьи Жуковой, Ольги Свибловой, Екатерины Деготь, Александра Лебедева — кураторы, меценаты, коллекционеры. Все эти портреты несли на себе следы времени: где-то прожжены, где-то ободрана рама, где-то порван холст, где-то поцарапан красочный слой. Так художник выразил мысль о том, что «искусство вечно, а люди — нет». Портреты имели большой успех. Какие-то автор дарил на выставке своим героям, какие-то раздарили галеристы. Портрет Бориса Березовского оказался в кабинете у совладельца «Триумфа» Дмитрия Ханкина. И попал в кадр во время его разговора с Березовским. Увидев свое изображение, Березовский потребовал прислать ему портрет и дать телефон художника.

«Два года мы говорили часами, — рассказывает Сергей Калинин. — Борис сразу перешел на ты и заказал мне свой портрет, портрет мамы Анны Александровны, портреты всех его детей и всех его жен». По воспоминаниям художника, работать с Березовским было очень увлекательно. «Он не разбирался в живописи, не владел терминологией, но четко определял, удачный портрет или нет», — вспоминает художник. Платил Березовский в любом случае.

«Сначала я написал двойной портрет: девушку, а рядом с ней Березовского, который схватился рукой за голову», — рассказывает художник. В последний год бизнесмен стал заказывать портреты лондонской студентки по имени Катя. Сначала по фотографии. «Она не такая!» — кричал в ночи в трубку Борис Абрамович, получив посылку с портретом. Потом Катя по настоянию Березовского позировала Калинину лично в московской студии художника. Девушку в платье в цветочек художник на картине усадил на край фонтана у пирамиды Лувра. Она приподняла голову и широко улыбается зрителям. «Мне самому понравился портрет», — рассказывает Сергей Калинин. Жена художника, художница Диана Мачулина его оптимизма не разделила: «Ей это не понравится». — «А что не так?!» — пытался выяснить автор. «Не знаю, но чувствую, ей не понравится». Этот ответ повторил Березовский. «Она не такая!» — снова и снова раздавалось в трубке. «Какая она для тебя?» — спросил Калинин. В ответ Березовский прислал две нечеткие фотографии с телефона. На одной растрепанная, спросонья смотрела в кадр непохожая на себя девушка Катя. «Для меня она вот такая!» — кричал Березовский. Калинин написал утреннюю Катю.

Но тут Березовский пропал. А потом объявился, ужасно расстроенный: «Ты следишь за судом над Pussy Riot? Девчонок же сажают в колонию!» Березовский заказал портреты художниц. И снова пропал. «Я знал, что у него идет суд в Лондоне и ему должно быть не до портретов. В начале марта 2013 года Борис позвонил, — рассказывает Сергей Калинин, — и неожиданно предложил встретиться: «Мы так давно знакомы, а ни разу друг друга вживую не видели. Бери билет в Минск. Прилетай, поговорим». Купить билет Калинин не успел. Через неделю после звонка Березовского не стало. Последние четыре заказанных им портрета так и остались в мастерской художника.

Галерист Елена Куприна-Ляхович говорит, что эстетика гламура в современном искусстве окончательно завершилась в 2015 году с большой выставкой Валентина Серова. Признанный салонный портретист Серов предстал на ней во всем блеске. Ростовые портреты светских красавиц и царских офицеров рядами выходили на зрителя, словно он попал на прием в Зимний дворец. «Стало ясно: вот она вершина светской фигуративной живописи. Тема красивого прошлого исчерпана. Нужно искать что-то новое, современное. Но таких художников, которые ставили бы своей творческой задачей изучение человека, сегодня практически не вижу», — говорит Куприна-Ляхович.