Представитель правительства Венгрии объявил о фактической национализации обязательных пенсионных накоплений, сделанных гражданами страны с 1998 года, а также о введении запретительных ограничений для управляющих компаний и пенсионных фондов, чтобы даже у тех граждан, кто желает сохранить пенсионные активы в частном управлении, не осталось такой возможности. Сделано это было в минувшую пятницу вечером, по всем правилам объявления очень плохих новостей.
Устройство пенсионной системы Венгрии сильно похоже на российское, власти так же относятся к ней как к «чемодану без ручки», а мотивация для национализации проста и понятна. Поэтому посмотрим на мадьярские события повнимательнее.
Пенсионная реформа в Венгрии является характерным примером «ослабленной» смешанной пенсионной системы, с сильными государственными солидарными пенсиями, развитыми добровольными пенсионными накоплениями и не очень развитыми, но существенными обязательными пенсионными накоплениями. Еще в 1993 году был принят закон о негосударственных пенсионных фондах. Вложения в частные пенсионные фонды стимулировались налоговыми льготами и стали достаточно популярными среди состоятельных граждан. Принципиальное решение о реформировании пенсионной системы по лекалам Всемирного банка было принято в 1995 году. Основным мотивом было ухудшение демографических прогнозов, необходимость повысить пенсионный возраст, а также увеличить норму сбережений. Законодательная база реформы была принята летом 1997 года. Стартовала новая система с 1 января 1998 года.
Обязательная часть пенсионной системы представляет собой накопительную пенсионную систему, опирающуюся на частные пенсионные фонды, которые инвестируют средства клиентов, а затем будут (то есть должны были) выплачивать им пенсии (начиная с 2012 года). В отличие от России взносы на пенсионные накопления производились из зарплаты работников, в последнее время по ставке 7% (с дополнительными отчислениями 1,5% в традиционную распределительную пенсионную систему).
Реформа была достаточно популярна. В 1998 году в Венгрии начали действовать 38 пенсионных фондов. К 2001 году их численность сократилась до 18 и в последующие годы стабилизировалась на этом уровне. Средняя доходность от инвестирования была достаточно низкой. Средняя чистая доходность фондов составила 3,9%, притом что средняя реальная заработная плата росла на 5,3% в год за тот же период. В частные пенсионные фонды ушло около 40% граждан, преимущественно с доходами выше среднего. У граждан, регулярно производивших пенсионные взносы, в обязательных пенсионных накоплениях за эти годы скопились суммы, сопоставимые или даже превышающие их годовой доход. Первые выплаты должны были начаться уже в следующем году.
Добровольные пенсионные фонды начали появляться в Венгрии еще до широкой пенсионной реформы — в 1994 году, год спустя после принятия закона о добровольном пенсионном страховании. Были введены налоговые льготы для тех граждан, кто становился членом добровольных пенсионных фондов: налоговые вычеты в размере 50% взноса в пенсионный фонд в период с 1995-го по 1999 год. Начиная с 2000 года размер налоговых вычетов был уменьшен до 30% взноса в пенсионный фонд, а взнос работодателя был освобожден от налогов в размере минимальной заработной платы. К 2005 году около 20% членов частных добровольных пенсионных фондов не платили взносы.
2010-й оказался крайне неудачным годом для венгерских инвесторов вообще и владельцев пенсионных накоплений в частности. Во-первых, к власти пришли неумеренные национал-консерваторы. Из-за полной дискредитации и разгрома на выборах предыдущего правительства социалистов у партии Виктора Орбана в руках оказалось конституционное большинство в парламенте и полный контроль над государственными ведомствами. Во-вторых, в период очередной кризиса (а Венгрия не только периодически сталкивается с собственными экономическими трудностями, но и регулярно попадает во все европейские заварушки) европейские финансовые власти потребовали от венгерского правительства затянуть пояса. По принципиальным соображениям Венгрия в последний момент отказалась от большого стабилизационного пакета и решила, по образцу северокорейских товарищей, опираться на собственные силы. И затыкать дыры местными ресурсами. Приватизация — дело долгое, а вот пенсионные активы оказались в руках государства.
Принятое решение было, мягко говоря, шокирующим. Правительство объявило, что работники, в срок до 1 апреля 2011 года не уведомившие в письменной форме о желании сохранить свои активы в частном управлении, будут считаться согласившимися на возврат их в «общий котел». Плата за управление активами для частных УК была снижена вчетверо, чтобы заставить их покинуть этот бизнес. Наконец, был введен мораторий на государственное софинансирование накопительных пенсий. По сути дела, эксперимент можно считать завершенным.
Конечно, принятое решение — не грубая национализация пенсионных средств, произведенная Аргентиной в 2008 году. Но по европейским меркам это выглядит грабежом (открытым похищением чужого имущества). Хотя в силу странного статуса пенсионных накоплений государство считает их своим имуществом.
Скорее всего, последуют судебные иски от УК и работников, вердикты европейских судов. Но выводы можно делать уже сейчас.
Во-первых, в пенсионных вопросах верить нельзя никому и никогда. Правила могут быть изменены в любой момент на усмотрение властей. Помешать этому могут сильные организации работников и работодателей, бдящие за действиями властей, и (в меньшей степени) юридический перевод вопросов, связанных с созданием и управлением пенсионными накоплениями, из административно-правовой плоскости в сферу действия гражданского и трудового права, с удалением государства из списка собственников и распорядителей.
Во-вторых, с утратой влияния международных промоутеров системы накопительных пенсий (Всемирного банка и МВФ), она выживает лишь в двух случаях. Первый — там, где она создана в рамках компромисса всех заинтересованных сторон: партий, бизнес-ассоциаций, профсоюзов и даже — в некоторых случаях — церкви (Австралия, Польша, Швеция). Второй — там, где она навязана авторитарным путем (Казахстан, Чили, Сингапур), но в законодательство встроены защитные механизмы на случай ухода «просвещенных тиранов». К примеру, в Чили пенсионные законы можно менять только по инициативе президента и квалифицированным большинством Конгресса. В обоих случаях успешные реформы реализовывались их горячими сторонниками, а не чиновниками старой школы.
В-третьих, свежие новости стали еще одним подтверждением того, что россиянам не следует верить в светлое будущее с ПФР — даже в широко продвигаемую программу софинансирования пенсий или внесение туда материнского капитала. Накопления могут быть национализированы росчерком пера. Впрочем, они и без того огосударствлены (82% накоплений управляется ВЭБом и вложено преимущественно в гособлигации), а с 2003 года было сделано множество шагов по ослаблению накопительной части трудовой пенсии. Любая коррекция финансирования пенсионной системы приводит к изменению правил (исключение старших возрастов в 2004-2005 годах, снижение отчислений из-за достаточно низкого уровня регрессии по социальным взносам с 2011 года). При этом объем накоплений в начале 2011 года достигнет 1.1 триллиона рублей и будет сопоставим с годовым дефицитом ПФР. То есть станет лакомым куском для затыкания финансовых дыр.
Впрочем, подавляющее большинство психически здоровых россиян, особенно представителей среднего класса, и сами знают, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. В отсутствие военной хунты, озабоченной созданием адекватных пенсионных накоплений у всех граждан, либо без выработки общенационального пенсионного компромисса через согласовательные механизмы — в долгосрочном периоде ждать хороших новостей для владельцев пенсионных накоплений не приходится. Даже если доходность от управления активами высока, при прямой или скрытой национализации это не спасет, а только добавит моральных страданий.