Компания RBE Group в одночасье лишилась крупного заказа по военному питанию, который только в 2012 году принес $60 млн прибыли. 32 000 сотрудников были уволены. В интервью Forbes владелец рассказывает, что теперь делать, когда рынок отдали любимому ресторатору российского президента, Евгению Пригожину (подроблнее о его бизнесе читайте в расследовании Forbes «Как личный кулинар Путина накормит армию за 92 млрд рублей»).
— В конце прошлого года RBE неожиданно лишилось всех контрактов по питанию военнослужащих, которые в свое время сделали вас крупнейшей кейтеринговой компанией в Восточной Европе. Какая часть вашей выручки зависела от заказов «Военторга» и насколько удар был серьезен?
— При нашей выручке 54,7 млрд рублей за 2012 год где-то под 30 млрд пришлось на военные заказы. Снижение выручки ощутимое, но повода для паники нет. Это же бизнес. Тенденция такая: этот контракт мы потеряли, другие контракты выиграли. Мы постоянно в процессе. Каждый месяц мы заходим на новые объекты. Сейчас в планах 177 новых объектов: куда по клинингу, куда по эксплуатации, куда по питанию. Да, это был крупный контракт, тяжелый в работе, безусловно. Без какой-то заоблачной рентабельности. С коммерческими центрами работать легче, и рентабельность намного выше.
— А насколько сильно отличается рентабельность кейтеринга в коммерческом секторе от госзаказа?
— В коммерческих контрактах рентабельность может быть 10-12%, в военных — 6-8%, если нормально работать: правильно кормить, завозить качественные продукты, все оформлять, обслуживать зарплатный проект в банке. Но с учетом объемов нормальная получается доходная часть.
— Получается, что с учетом объемов и указанной вами рентабельности вы лишились чистой прибыли в $60 млн.
— Мы развили свою структуру и сейчас присутствуем во всех регионах. Присматриваемся ко всем коммерческим предприятиям, иностранным предприятиям, торговым центрам, каждый день общаемся с кем-то, куда-то заходим. Когда сидишь на одном месте, ничего хорошего в этом нет. Иногда нужно, как подводной лодке, подниматься, грязь счистить, посмотреть назад и исправить ошибки. Понять, кто хороший, кто плохой, кого на новую должность поставить, с кем попрощаться. Кто-то только в армии управлял, но не может заниматься по регионам в рыночных условиях. Сейчас мы ставим более рыночных менеджеров.
— Вы же были одной из крупнейших компаний в России по количеству нанятого персонала.
— Да, около 54 000 сотрудников было. Сократили 32 000 из них.
— На встрече с компаниями, которых оттеснили от военного питания, новый глава «Военторга» мягко уговаривал оставить весь персонал нынешнему монополисту — компании «Конкорд». Вы его послушали?
— Конечно, мы могли бы людям выплатить зарплату в январе и сказать: «Вы у нас дальше будете работать». Но это что за позиция? Во-первых, это глупая позиция, во-вторых, все равно людей надо трудоустраивать. А в-третьих, что мы подрывом армии сделаем? Имидж предприятия своего похороним. Ни себе ни людям. Мы же занимаемся этим бизнесом. Сегодня мы ушли, завтра – придем. Терять лицо нам нет никакого смысла. Тем более у нас отличные отношения выстроены с Минобороны. Зачем людей подводить? Да, и там же наши дети. Пострадать -то могут реальные мальчишки, которым по 18-20 лет.
Большинство сотрудников трудоустроились в новых компаниях, на улице никто не остался.
— Есть информация, что вы инициировали возбуждение уголовных дел по теме «серых зарплат», правда все они были закрыты…
-- Мы инициировали?
Есть у людей такая особенность: когда возникает проблема, они не ищут решения, а ищут, кто сказал об этой проблеме. Надо решить проблему, а не искать источник информации.
Всех проверяли. Проверяли нас, проверяли наших контрагентов. Нас проверяли по трем точкам, в одной нашли ошибки. Директор компании выявил, что региональный управляющий занимался приписками. Эти ошибки исправлены, мы направили уведомительное письмо и акты выполненных работ с коррективами.
— Потеря такого масштабного куска военного пирога была для вас неожиданностью?
— К этому все шло в течении двух лет, мы были готовы.
— То есть когда появился Евгений Пригожин…
— Пригожин там был. Скорее, мы появились. У него профессиональная рабочая структура с большим опытом, он кормил армию давно. Просто нам предложили маленький сегмент, предложили попробовать заняться этим бизнесом. Мы попробовали — получилось. И начали этим заниматься.
— Да, в отличие от Пригожина, вы никогда не занимались кейтеринговым бизнесом, как, впрочем, и другим бизнесом, связанным с питанием. Вы занимались строительством. Почему вы в корне сменили специализацию?
— Когда строительный бизнес закончился и рынок встал в 2008 году, кому-то удалось остаться с активами, кому-то нет, кто-то рассчитался, кто-то нет. Нам удалось продать активы и рассчитаться с кредиторами. Ряд активов остался. Решили, что строительство больше неперспективно, надо пробовать новые направления.
— Какие активы у вас остались? Например, у вас был в собственности Самарский речной порт. За сколько его удалось продать?
— Есть земля. Завод ЖБИ продали после кризиса, порт продавали тоже после кризиса. Продали мы его в 2009 году за 870 млн рублей Самарской области. Мы просили 900 млн, они просили 300, мы продали за 870 млн. Продали и газету, всё — области.
— В Самаре была целая информационная компания против вас, где из вас сделали «черного рейдера». Для этого вы имели свою газету, чтобы отражать атаки?
— Информационная кампания и сейчас идет — желтая пресса не сидит без дела. Мы занимались слияниями и поглощениями. И сейчас этим занимаемся. Когда я покупал заводы в Саратове, Волгограде, рядом покупали и другие коммерсанты. Но у них это называлось слиянием и поглощением, а у нас это почему-то называлось «черным» рейдерством. У нас проблем нет ни с одним человеком из тех, у кого мы покупали активы. Некоторые даже просили у меня совета насчет того, куда им инвестировать полученные деньги. Я им предлагал вложить в такие-то акции. Захватов ни одно не было. Ни с вертолетов не спускались, ни с ОМОНом не заходили. Но написать можно все что угодно.
Проблема еще и в политике. На губернаторских выборах, на выборах мэра мы поддержали в 2006 году мэра Лиманского, и Титова поддерживали вплоть до его отставки. Титов был лучший губернатор в Самарской области и на данный момент остается самым лучшим. Почему мы поддерживали Лиманского? Мы к нему тоже нормально относились. Я не говорю, что он был супервеликий мэр. Но Лиманский был гораздо лучше, чем Тархов, который его победил. Те, кто поддерживали Тархова, через два-три месяца мне потом говорили: «Ты был прав».
— После проигрыша Лиманского у вас начались проблемы с активами в городе?
— Я никаких проблем не ощущал. Начался кризис 2008 года.
Сейчас у нас 1200 га земли в Самаре. Фестиваль «Рок над Волгой» как раз на нашей земле проходит. Наше подразделение «RBE Девелопмент» будет там делать большой проект. Он был заморожен в кризис, сейчас мы его разморозили. Мы наняли компанию, которая как субподрядчик делает проект. Она разработает проект, скажет, где логистические площадки, где развлекательные, где жилые участки строить. Это большая будет площадка, не на один, не на два-три года инвестиций. Крупные сети, логистики, девелоперы. Мы будем лояльны ко всем инвестициям. Не исключено, что мы отдадим кому-то бесплатно землю под большой торговый центр.
— Откуда земля?
— Мы ее купили давно. Оформили. Это были земли сельхозназначения, мы их перевели под жилое и коммерческое строительство. Есть свидетельство о собственности. Это рядом с Самарой, куда как раз Самара будет двигаться в плане развития.
— То есть самое основное — земля?
— Земля и бизнес компании «Нова-центр», которая работает там сейчас на данный момент.
— То есть 50% доходов, которые у вас остались, — это от аренды земли?
— Нет, остальное тоже кейтеринг и клининг: бизнес-центры, промышленные центры, логистические комплексы, доходы от коммерческих клиентов. Мы не занимались девелопментом, не занимались землей, строительством с 2008 года. Есть у нас строительная компания «Стройконтракт», которая разрабатывает площадку в Сколково. Там 120 000 кв. м у нас. Поскольку случилось присоединение Московской области и Сколково к Москве, там проходят заново процедуры переоформления собственности. Мэр Москвы дал задание, чтобы полностью сделали план застройки, и сейчас делают план. В 2012 году мы купили сеть ресторанов. «Пицца Фреска» и «Телега». На данный момент они обслуживают торговые центры. И дальше планируем развиваться в ресторанном бизнесе. Сейчас у нас «Телег» будет 12 плюс два пивных ресторана открываем. Плюс шесть ресторанов в Сочи будет. Места подобраны, сейчас разрабатываем дизайн и архитектуру. Все рестораны разные будут: два пивных, два кулинарных, два рыбных ресторана с итальянской кухней. Мы выделили на этот проект 1,5 млрд рублей инвестиций в 2012-2013 годах. Также ведем переговоры о приобретении аутсорсинговых компаний в Европе.
— Осенью 2012 года несколько компаний написали Шойгу письмо с просьбой разобраться в ситуации. Там были ваши компании?
— Мы писали. И другие писали письма на Сергея Кужугетовича, чтобы он разобрался с тем беспределом, который происходил в Министерстве обороны.
— В чем был конкретно беспредел?
— Не финансировали. Все было на грани срыва по всей России с питанием вооруженных сил. Задолженности были очень большие.
— И чем это кончилось? Я слышал, что тогда Сергей Кужугетович разобрался и сказал, что давайте будем по федеральному закону работать.
— Я знаю, что сейчас готовятся тендеры. Будут работать по федеральному закону. Пусть не в этом году, а в следующем. Будем участвовать в этих тендерах. Однозначно.
— То есть вы считаете, что там еще не все запущено?
— Ну а как там может быть запущено? Пришли люди серьезные, нормальные. Я думаю, чтобы убрать всю эту коррупцию, надо вытащить все эти вещи (тендеры. — Forbes) на электронную площадку. Все сервисные объемы. Сейчас у них хорошие правильные идеи. Например, они будут покупать технику сразу с заложенной ценой сервиса по эксплуатации. Завод, который поставляет технику, и должен ее ремонтировать. Это нормальные вещи. Сейчас проведут они тендеры. Я бы каждому солдату сделал электронные карточки «вход-выход» в столовую: не будет никаких ни приписок, ни коррупции. Провели лот, продали лот, сможет та компания быстро развернуться — сможет, не сможет — значит она не будет участвовать. Мы участвовать будем.