В мае 1996 года молодого предпринимателя из Перми Дмитрия Рыболовлева (15-e место в рейтинге Forbes — 2009) обвинили в заказном убийстве своего подчиненного и поместили в следственный изолятор. Председатель совета директоров крупнейшей компании по производству минеральных удобрений «Уралкалий» провел в СИЗО 11 месяцев, после чего был отпущен под залог. Обвинение против Рыболовлева, опиравшееся на показания организатора убийства, в суде полностью развалилось.
В марте 2008 года репортеры Forbes побеседовали с Рыболовлевым, который стал к тому времени одним из богатейших людей России. Вот что рассказал хозяин «Уралкалия» про одно самых тяжелых испытаний в своей карьере. Этот фрагмент интервью никогда ранее не публиковался.
— Какие уроки вы извлекли для себя из этого опыта? У вас ведь не было адвоката, по сути, довольно долго?
— Их было много меняющихся. Адвокатский бизнес — он хуже бандитского. Чем ты дольше сидишь, тем лучше адвокат. Найти порядочного человека среди адвокатов сложнее, чем среди кого бы то ни было.
А вообще такой очень серьезный жизненный опыт, многофакторный. Если у меня были какие-то розовые очки по поводу того, как жизнь устроена, то там у меня было время подумать. И, наверное, какое-то такое взросление в интенсивной форме произошло именно там. Я, безусловно, вышел другим человеком. Я не озлобился, не испортился. Но понимание того, как этот мир работает, безусловно, ко мне пришло там.
— Что именно пришло?
— Мы сейчас будем рассуждать, как этот мир работает (смеется)…
— Не было желания, например, оставить все и сказать: устал страшно?
— Нет-нет. То есть это меня не сломало. И не было в принципе такого момента, чтобы я засомневался, сломало ли это меня. Почему я иногда говорю про характер? Несколько было у меня моментов в жизни, когда вдруг какая-то внутренняя сила появляется. Так она спит, ты живешь нормальной жизнью. А в какие-то, жесткие особенно, моменты вдруг внутри появляется сила, которая дает силы преодолеть. Причем преодолеть не то чтобы легко, но без сомнений, ты не сомневаешься. Я приготовился сидеть 10 лет. Но я понял, что есть эта собственность, никуда она не уйдет, никому я ее не отдам. И я реально шел на 10 лет.
— Откуда была уверенность, что (собственность. — Forbes) не уйдет?
— Ну как? Там нельзя было конфисковать… Я юридически консолидировал (контрольный. — Forbes) пакет («Уралкалия». — Forbes) в 2000 году.
— А не было чувства, что дело проиграно, оно в СИЗО ведь довольно часто посещает людей?
— Надежды все кончаются очень быстро на самом деле. Сначала ты думаешь, что это ошибка, что день-два-три — и весь этот кошмар закончится. Но где-то, наверное, недельки через две я понял, что эта ситуация не быстрая и что это не случайно. Это важный очень психологический эффект. Когда ты попадаешь туда, очень важно настроиться на то, что это твой дом и это надолго. Если этого не происходит, ты не можешь в нем жить и не можешь бороться. Потому что ты все-таки рвешься из этих стен. Это психоз уже.
— Ты делаешь ошибки.
— Ошибки как с точки зрения жизни там, так и с точки зрения собственной защиты. Первый психологический излом — это когда ты должен себя настроить, что неизвестно, когда все это закончится. Ты просто должен уметь жить по этим законам, с одной стороны, а с другой — ты должен бороться с холодной головой. Интеллигентному человеку это очень сложно: понять, привыкнуть и жить этой жизнью.
— СИЗО был переполнен?
— Конечно. К тому же лето 1996 года, по-моему, было самое жаркое. У меня вдобавок был вначале так называемый колесный режим, до «прессака» они не опустились, это могло иметь какие-то последствия, а колесный режим был. Это когда ты постоянно меняешь камеры. Камера — шесть человек, и камера – 60 человек. Так меня катали месяца полтора. Камеры переполненные. Когда на проверку спускался народ, стоять было негде. Да еще лето… Я понял, что везде есть хорошие люди, адекватные, несмотря ни на что. А с чисто климатическими вещами очень сложно.
— Следственные действия проводились? Вас часто допрашивали?
— Сначала достаточно часто, а потом…
– Поняли, что вы не идете на сотрудничество… В одном из интервью «Новому компаньону» (пермский еженедельник. — Forbes) вы сказали, что после тюрьмы поняли, что надо идти на сотрудничество с властью.
— Я сказал: «На взаимодействие с государством».