Харизматичный дирижер и основатель европейского оркестра исполнителей аутентичной музыки musicAeterna Теодор Курентзис возглавил Пермский театр оперы и балета в 2011 году. И всего за 5 лет вывел его в лидеры отечественной театральной сцены и заработал завидную репутацию за границей. Оркестру musicAeterna аплодируют стоя в лучших концертных залах Европы. В этом году театр стал рекордсменом по числу номинаций на главную профессиональную премию страны — «Золотую Маску», оставив далеко позади и Большой, и Мариинский театры.
Опера «Дон Жуан» Моцарта, танцевальный проект на музыку Дмитрия Шостаковича «Оранго. Условно убитый», детская опера Петра Поспелова «Путешествие в Страну джамблей» и опера Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана», а также одноактный балет «Когда падал снег» – пять пермских спектаклей в совокупности получили 26 номинаций на премию. Все спектакли, кроме «Сказок Гофмана» и детской оперы, на гастроли которых банально не хватило денег, можно будет увидеть в Москве на театральном фестивале «Золотая Маска», который стартовал 4 февраля.
В интервью Forbes Курентзис рассказывает о конфликте с региональными чиновниками Минкультуры, поясняет, чем аутентичное звучание музыки прошлого отличается от традиционного и откуда появился культурологический термин «пермский Моцарт».
– Формально вы не руководите театром уже почти месяц, поскольку с 10 января отказываетесь продлить свой контракт. В чем причина?
– Причина в ситуации с региональным Министерством культуры, чиновники которого саботируют уже принятые решения (в том числе строительство новой сцены) и пытаются вмешиваться в те процессы, в которых ничего не смыслят.
Например, пытались указывать, каким количеством концертов я могу дирижировать! Это оскорбительно. Почему человек, не являющийся экспертом в музыке, говорит мне, каким должен быть репертуар?
Я недавно встречался с губернатором Пермского края Виктором Басаргиным и сказал, что после ряда нарушений договоренностей кредит доверия к министру культуры [Игорю Гладневу] исчерпан.
– А что стало с проектом британца Дэвида Чипперфильда, чей проект новой сцены Пермского театра победил в конкурсе 2010 года? Его стоимость оценивалась примерно в 4 млрд рублей, и строительство должно было начаться уже в этом году.
– Некоторые чиновники пытаются проект похоронить. Сначала вместо разработанного с учетом всех интересов театра проекта Чипперфильда в Минкульте нам предложили типовой проект по образцу Приморской оперы, а потом и вовсе сказали, что новую сцену строить не надо, давайте лучше вместо нее построим концертный зал для филармонии. Иными словами, вместо строительства необходимой новой сцены нам Минкульт предлагает реконструировать старую, а труппу театра отправить на гастроли на полтора года. Это просто смешно слушать. Как они смогут организовать и оплатить гастроли — непонятно, ведь репертуарный план во всем мире составляется на пять лет вперед, а не за один месяц. К тому же у чиновников не нашлось денег, чтобы привезти в этом году два спектакля театра, номинированных на «Золотую Маску» (опера Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана» и детская опера «Путешествие в Страну джамблей» будут показаны в рамках фестиваля не в Москве, а в Перми не только по техническим причинам, но и по финансовым).
У театра в сезоне 250 выступлений! Мы подписываем сейчас контракты на выступления в Зальцбурге в 2017 году и совершенно понятно, что организовать 250 гастрольных спектаклей в 2017-2018 годах за оставшееся время просто невозможно.
К тому же если легендарная пермская балетная труппа два сезона не будет танцевать, то она развалится, так как в Перми нет альтернативной площадки даже для репетиций. Да и нынешняя сцена театра не приспособлена для балета. Ее площадь всего 300 кв. м, вдвое меньше, чем в Большом. С 1959 года в театре не было ни одного капитального ремонта, и это единственный крупный театр в стране, где нет сценической механизации – все на ручной тяге. У нас действительно «историческая» сцена.
Чиновники от культуры любят рассуждать про русский патриотизм. Патриотизм не в красивых словах, которые говорят. Я не согласен построить для наших будущих поколений еще один ДК. Те, кто строил Большой зал консерватории в Москве, были патриоты. Нет денег у Минкульта, создайте у себя отдел фандрайзинга, работайте, ищите сами средства под проекты, а не валите все на губернатора.
– Федеральный министр культуры любит повторять, что государство, как заказчик и спонсор, имеет право влиять на культурный контент. А как вы относитесь к запрету оперы «Тангейзер» Тимофея Кулябина и назначению бизнесмена Владимира Кехмана на пост директора Новосибирского театра оперы и балета вместо Бориса Мездрича? Вам ведь этот театр не чужой, вы там много лет работали, и ваши постановки принесли театру немало наград.
– Я подписал открытое письмо в защиту «Тангейзера» и все там сказал. Но повторю еще раз: там, где нет знания, царствует невежество.
– Вы в Перми много играете Моцарта. Вот и «Дон Жуан», которого привезли в Москву на «Маску» — завершающая часть проекта «Трилогия Моцарта — Да Понте в Перми». Ваша трактовка его музыки признана во всем мире, возник даже культурологический термин «пермский Моцарт».
– Мы медитируем в музыке Моцарта уже много лет, живем с ней. Через нее возрождается идеология и эстетика классицизма. Не классицизма XVIII века, а истинный дух античной гармонии. Тот дух, который чувствуется в Парфеноне. Если вглядеться, то видно, что симметричные колонны на самом деле не идеально прямые. Именно это несовершенство и дает подлинное дыхание ἔντασις (напряжение), ощущение, что архитектурный объект наполнен воздухом и дышит.
А исторические инструменты нашего оркестра позволяют вручную лепить архитектурное здание музыки. Сейчас есть компьютеры, которые могут сделать аккуратный симметричный орнамент, но орнамент, сделанный вручную, красивее.
И конечно, музыканты musicAeterna делают невозможное: идеально сыгранный музыкальный текст создает ощущение высокой скорости. В партитуре Моцарта музыка всегда движется «направо», причем ловкость в таких случаях дает больше напряжения. А в большинстве существующих записей музыканты начинают в одном темпе и заканчивают в другом, движутся «налево».
– Чем пермский «Дон Жуан» отличается от вашей с Дмитрием Черняковым постановки этой же оперы в 2010 году в Большом театре?
– «Дон Жуан» Дмитрия Чернякова 2010 года был попыткой по-новому исследовать адаптацию мифа о Дон Жуане под музыку Моцарта, а пермский «Дон Жуан» более соответствует моцартовской философии. Пермский Дон Жуан - террорист любви. Он герой, исполняющий ваши тайные желания, человек, который говорит ту правду, которую вы не можете признать, так как если заглянете в глаза правде, то уже не сможете жить спокойно. Поэтому он сначала становится объектом обожания, а потом умирает растерзанным — он недостижим.
Дон Жуан заставляет задуматься о том, может ли влюбленность длиться вечно и не совершаем ли мы преступления, отказываясь от новой любви в угоду правилам общества и чувства долга. Ведь любовь дарована всевышним.
– Почему вы решили поставить «Оранго» и «Условно убитый» на неизвестную музыку Шостаковича? Ведь партитуры этих произведений лишь недавно были найдены в архиве музея им. Глинки.
– На самом деле идея не моя, а вдовы композитора Ирины Антоновны Шостакович. Она, раз поймав меня после спектакля «Леди Макбет Мценского уезда» в Цюрихе, предложила что-нибудь сделать с музыкой к опере «Оранго» (опера «Оранго» про человека-обезьяну, заказанная Большим театром к 15-летию советской власти, дописана так и не была по политическим причинам. — Forbes) и к постановке «Условно убитый» (этот зажигательный спектакль мюзик-холла про любовь во время учений по химобороне просуществовал два месяца в начале 30-х годов ХХ века, в нем пели Леонид Утесов и Клавдия Шульженко).
Я передал ее слова балетному худруку Алексею Мирошниченко, и ему идея очень понравилась. В итоге мы объединили два разных произведения в общий спектакль. Эти сатирические сюжеты советского периода очень подходят к нашим реалиям. Декорации к постановкам выпущены в стиле позднего конструктивизма. За основу взяты произведения художницы Александры Экстер.
В нашей версии «Оранго» - пролог, в нем хор поет и танцует, как балет. А в основной части, которая называется «Условно убитый», на сцене появляется настоящий балет.
– Что для вас искусство?
– Для меня настоящее искусство – всегда разговор с Богом. Я пропагандирую современное искусство, потому что должна идти эволюция. Но люди, которые осознанно понимают, что они делают, встречаются довольно редко. Большинство старается плыть на волне времени, подражать, быть модными, но с ангелами говорят другие. Те, которых, может быть, никто и не знает. Но не умея создавать классику, не сможешь дать содержательное современное, абстрактное искусство. Отрицание без базы – смешно. А нынешние студенты выходят из консерватории и, мало чего умея, начинают сочинять абстрактную музыку, но при этом даже не могут написать вальс, чтобы растрогать свою бабулю.
И сегодня есть многие гениальные композиторы: Бен Мейсон, Дьердь Куртаг, Алексей Сюмак, Леонид Десятников, Хельмут Лахенман, Марк Андрэ – все совершенно разные, но все подлинные.
– В июне в Перми пройдет традиционный международный «Дягилевский фестиваль», художественным руководителем которого вы являетесь. Какой бюджет у фестиваля, и что за премьеры ожидают зрителей?
– Бюджет фестиваля – около 40 млн рублей. Мы запланировали мировую премьеру «Травиаты» Джузеппе Верди, которую в Перми поставит Роберт Уилсон.
Это совместный проект Музыкального театра австрийского города Линца и Пермского театра оперы и балета. Уилсон уже показал осенью 2015 года свою версию «Травиаты» в Австрии, но российская версия будет сильно отличаться от европейской постановки: другая интерпретация, другие люди, другая музыкальная среда. Больше сказать не могу, так как спектакль еще не готов и есть определенные сложности.
Например, для постановки Уилсону нужно специальное световое оборудование, которого в театре нет. А это несколько миллионов на свет. Минкульт обещал театру новый свет, но деньги, как это нередко бывает в России, пропали по дороге.
Еще одним хедлайнером фестиваля станет хоровая опера Tristia на стихи, заказанные заключенным России и Франции. Сочинение для хора и камерного оркестра композитор Филипп Эрсан написал специально для Пермского театра. Это спектакль-молитва: люди из другого мира молят остальное человечество ценить свободу. Ставить Tristia будет режиссер и хореограф Димитрис Папаиоанну, руководивший церемонией открытия Европейских игр в Баку в июне 2015 года и поставивший церемонию открытия Олимпийских игр в Афинах.
– Что бы вы поставили, если бы был неограниченный бюджет?
– «Пиковую даму». Давно мечтаю об этом. Я уже вижу начало оперы. Звучит увертюра, и зрители видят, как в воде Зимней канавки плавает тело Лизы в белом платье. Вода темная, синяя, а над ней небо, розоватое, уже начинается рассвет. Представьте себе, какие нужны декорации, какая машинерия, чтобы сделать это реалистично на сцене...