Зачем российский издатель голландского происхождения ходит под парусом
Дерк Сауэр, 60 лет
Основатель холдинга Independent Media, издающего газеты The Moscow Times, «Ведомости» и журналы Cosmopolitan, Esquire, «Домашний очаг» и др. В 2005 году продал долю в Independent Media финской компании Sanoma Magazines International. Сейчас занимает должность председателя наблюдательного совета Sanoma Independent Media. В ноябре 2012 года стал президентом медиахолдинга РБК, принадлежащего Михаилу Прохорову (№ 10 в списке богатейших россиян Forbes). В 2006 году вместе с сыном пересек Атлантический океан на 12-метровой парусной лодке.
История любого голландца (а я родился в Нидерландах, берега которых омывают волны Северного моря) — это история его парусной лодки. Как в XVII веке Петр I назвал свое первое парусное судно ботиком, так почти у каждого голландского мальчика появляется свой ботик. У меня такой был, и старшему сыну Тому, когда ему исполнилось 13 лет, мы тоже купили лодку.
В 1989 году я приехал в Россию, начал тут издательский бизнес и следующие 10 лет занимался только тем, что работал и работал. В России не так много воды, так что поводов вспомнить про парус здесь было мало. Но в один из редких отпусков на родине нас пригласили на прогулку на лодке. И вот тогда вспомнились детские уроки, и мы с женой решили купить собственную лодку. Первой в нашей семье стала 7-метровая Veerse-meer (в Голландии есть искусственное озеро с таким названием). На ней мы прошли все озера в Голландии, а потом, конечно, захотелось выйти в море.
Северное море (именно там я брал уроки у яхтcменов-профессионалов) — самое сложное для походов на парусе, и не только из-за холода. Там всегда сильный ветер, плохая погода, сильные приливы и отливы, песчаное дно и мелководье. Но самую большую опасность представляют морские танкеры, для которых наши лодки — незаметная мелочь. Это как КамАЗ и «запорожец» на дороге. Зато яхтсмену, научившемуся управлять парусом на Северном море, любое другое море, как говорят русские, будет по колено.
Мы с женой решили, что будем ходить на лодке сами, без нанятого профессионального капитана. Лодка — это наше семейное хобби, только наше частное пространство, где только мы с женой и наши трое сыновей. И мы берем всю ответственность на себя. В нашей команде я капитан. Вместе мы много плавали в Голландии, Англии, прошли все Средиземноморье. Сейчас младшие сыновья выросли и не так увлечены парусом, как я и старший сын Том. Именно с ним и двумя нашими друзьями мы в 2006 году за три недели прошли 2600 км по Атлантике от Испании до Мартиники.
В 2006 году у нас была уже новая лодка, построенная по заказу, — 12-метровая Chaika. Не Seagull, а именно так, латинскими буквами русское слово, конечно, в честь Чехова. По плану мы собирались стартовать в середине ноября, чтобы успеть встретить Рождество на Карибах вместе с женой, которая в тот раз сделала исключение и не пошла с нами в морской поход. В принципе именно эту часть плана нам удалось выполнить, чего не скажешь про другие пункты программы.
Стартовали мы из Санта-Крус-де-Тенерифе на Канарах. Там закупили провизию на четверых — 120 пакетов сухого супа, 10 кг помидоров, 12 кг мюсли, 5 кг сыра, 15 кг муки, чтобы самим печь хлеб, и несколько пачек кофе. Вышло недорого, особенно по московским меркам, — €700. Забегая вперед, сразу признаюсь, что мы были слишком наивны, когда составляли список продуктов. Когда покупали кофе, предполагали, что каждое утро будем начинать с чашечки капучино. Как бы не так! При качке от кофе еще больше мутит (да-да, морская болезнь поражает всех независимо от опыта владения парусом), а подогреть молоко — задача и вовсе невыполнимая.
Часто бывало, что ветер усиливался как раз в тот момент, когда надо было готовить ужин. Приготовление омлета, например, происходило так: с ловкостью фокусника дежурный по кухне извлекал яйца из ящика, затем, балансируя как акробат на проволоке, по отдельности разбивал их, перемешивал и ровно в тот момент, когда все это должно было отправиться на сковородку, яхту кидает, и вся смесь плюхается в кухонную раковину. Начинай сначала! Только два блюда нам всегда удавалось сделать идеально — залить кипятком сухой суп или лапшу.
Пластиковую посуду мы мыли в забортной воде, и частенько случалось, что чай оказывался солоноватым, а иногда с привкусом вчерашнего супа.
Конечно, мы надеялись и порыбачить. Но ветер бывал такой силы, что при скорости лодки 7–8 узлов (один узел — 1,852 км/ч. — Forbes) рыба просто не успевала клевать. Зато попав в штиль, мы занимались рыбалкой. В Атлантике ведь почти все виды рыб съедобны.
В первый же отрезок пути возникли технические проблемы. Электрогенератор, который должен подзаряжаться на ходу, через несколько часов в море вышел из строя. Без электричества в долгом переходе делать нечего, поэтому нам пришлось из Голландии заказывать новый генератор, который мог работать и от опущенного в воду винта, и от ветра. Заказали, получили и установили новый через два дня. Пока ждали, пришлось бросить якорь у островка Ла Гомера в 30 км от Тенерифе.
Интересно наблюдать, как меняется настроение на борту. В начале путешествия все время что-то ломается, дел столько, что не знаешь, за что хвататься, плюс еще страдания от морской болезни. Путешествие не доставляет никакого удовольствия. Но после того как все починится, ритм вахт наладится, каждый из яхтсменов выработает свою «морскую походку», такая жизнь начинает нравиться. Волнует только то, что жизненно важно для команды из четырех человек, — погода, сила и направление ветра, кто дежурит по кухне, сколько времени можно поспать. К остальному миру интерес теряется абсолютно. И в этом нет ничего ужасного.
Наш переход по Атлантике предполагал примерно две недели пути без захода в марины. Почему примерно? Парусная лодка тем и отличается от моторной, что на ней сложно запланировать расстояние в день. Все зависит от ветра, и если ветра нет, то лодка будет дрейфовать. Посреди океана у тебя нет никакого контроля над своей жизнью. Ты прекрасно осознаешь, что, если что-то случится с тобой, авария или болезнь, никто не поможет. Ты во власти стихий, и это не красное словцо, а действительность. Именно в такие моменты осознаешь, насколько все бренно в этом мире. Это в офисе ты можешь быть большим начальником и грозой подчиненных, а на самом-то деле ты малая песчинка в океане жизни.
Как-то раз во время штиля мы хотели было подработать двигателем, но не стали. Нам на тот момент предстояло пройти еще 480 миль, а горючего на борту хватило бы на 300. Лучше уж в отсутствие качки заняться повседневными делами или же просто выспаться. Я занимаюсь йогой, которую практикую и на суше. Сидишь и просто смотришь на небо. Особенно оно завораживает ночью. Нигде в мире вы не увидите такого потрясающего ночного неба, как посреди океана.
Но поход на лодке — это еще и большой вызов собственному интеллекту. Определить направление ветра, течения, учесть погоду и предугадать ее — мозг развивается ого как!
Однако как отличается Атлантика от ставшего уже привычным нам на тот момент Средиземного моря! Когда волны высотой 4–5 м, яхту кидает так, что надо приноравливаться к ритму ее движения и все время за что-нибудь держаться, даже во сне.
А когда погода испортилась и начался шторм, лодка просто отплясывала дикий рок-н-ролл. Среди качки, шума волн, хлопанья парусов и скрипа снастей не то что заснуть, а просто хоть как-то зафиксировать положение тела в пространстве невозможно.
Однажды ночью у нас лопнул фал, одна из парусных снастей. Выскочили на палубу, а обе генуи (треугольный передний парус. — Forbes) полощутся в воде. Потерять эти паруса, которые мы использовали в режиме нон-стоп, было бы катастрофой. Пришлось хорошенько попотеть, вытаскивая из воды 60 кв. м намокшей парусины. Когда выволокли паруса на палубу, уже стемнело. Чтобы на ночь сохранить хоть какой-то ход, поставили грот (на одномачтовых яхтах — задний треугольный парус. — Forbes). В скорости потеряли, конечно, но все равно двигались вперед.
Когда мы прошли половину пути, решили отпраздновать и откупорили бутылку испанского розового вина. Опьянели буквально с третьего глотка. Ведь за предыдущие две недели не пили кофе, не курили и впервые прикоснулись к алкоголю, хотя в трюме Chaika хранятся изысканные винтажные вина. К ним мы прикоснулись, только ступив на землю.
За неделю до окончания похода у нас еще и двигатель вышел из строя. Мы его разбирали, чистили фильтры, все без толку, до конца путешествия он остался бесполезным куском металла. А когда не работает мотор, нет электричества. Это значит, что не работают навигационная электроника, телефон, холодильник, компьютеры. Пришлось запасаться терпением и вспоминать, как раньше жили без всех этих приспособлений. Вот тогда-то и вспомнилась главная идея нашей поездки — научиться терпению, передать контроль над происходящим природе, вместо того чтобы контролировать все самим.
Впрочем, ровно через 15 дней в открытом океане Chaika бросила швартовы на Мартинике, путешествие подошло к концу и мы ступили на землю. Хотя ступили — это образно. Дело в том, что в открытом море у человека начинают работать совсем другие мышцы, развиваются совсем другие двигательные рефлексы, нежели в сухопутном путешествии, — анатомически мы становимся ближе к морским млекопитающим, китам и дельфинам. Резкое возвращение на землю чревато потерей координации. Что и было мною продемонстрировано на практике. Сразу после нескольких шагов я рухнул на землю как подкошенный. Тому удалось пройти большее расстояние, но в конце пирса и он рухнул в воду. Оставшиеся члены экипажа первые свои шаги по земле и вовсе делали на четвереньках.
Через два года старший сын Том решил повторить поход через Атлантику, но уже вдвоем с другом и на весельной лодке. Они до финиша не дошли. Их лодка перевернулась посреди океана, в 700 милях от берега. На таком расстоянии надеяться на спасение — то же самое, что надеяться на чудо. 700 миль — слишком далеко от берега, чтобы отправить вертолет. Тебе должно очень повезти, чтобы рядом прошло какое-нибудь судно.
Уже потом сын рассказывал, что страшно было лишь в тот момент, когда надо было нырять под тонущую лодку, чтобы вытащить, точнее вырезать из нее, спасательный плот. Тогда у него были мысли «я не могу подвести родителей и братьев и умереть здесь». Сам же спасательный плот позволяет продержаться на воде три-четыре недели. Там помимо сигнальной ракеты есть витамины, механический опреснитель и даже удочка для ловли рыбы. Тому с другом тогда повезло — их подобрал проходящий корабль через 14 часов после аварии.
Сейчас в одной из бухт Турции стоит моя новая лодка — 15-метровая Zoom. В наших планах — дойти до Бразилии или же по Северному морю из Амстердама до Санкт-Петербурга. А Том копит деньги на заказ новой весельной лодки, чтобы сделать очередную попытку пройти Атлантику. Таких странных людей (Том в этом случае употребляет другое выражение, «таких идиотов»), захотевших покорить Атлантику на маленькой весельной лодке, в мире совсем немного, поэтому лодку надо делать на заказ.
Это русские могут финансово помогать своим детям до самой старости. А у нас не так: первую лодку я помог ему купить, на все следующие он зарабатывает сам.