«Сто лет одиночества»: как Netflix удалось снять хитовую экранизацию романа Маркеса
«Космический корабль до Марса»
Экранизация романа колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» долгое время считалась невозможной затеей. Отстаивал такую позицию в первую очередь сам автор, говоривший, что его произведение призвано показать преимущество литературы над кинематографом. Маркес стремился запечатлеть на бумаге те образы, передать которые не получилось бы на экране, и поклонники и родные писателя верили, что ему это удалось.
Уникальность статуса Маркеса — первая и основная сложность в экранизации романа. Кажется, трудно отыскать другое произведение за последние 100 лет, которое в равной степени пользовалось бы любовью массового читателя, узкопрофильных специалистов и профессиональных литераторов. Для колумбийцев это памятник их народу и истории, для иностранцев — лазейка в параллельный мир. Это и выдающийся образец магического реализма (распространенное в латиноамериканской литературе направление, в рамках которого магические элементы оказываются вплетены в повседневную действительность), и рассуждение на тему судьбы целого региона.
В рамках проведенного при участии 25 писателей в 2009 году исследования на тему того, какое произведение оказало наибольшее влияние на современную литературу, большинство респондентов включили в списки именно «Сто лет одиночества». По этому показателю роман Маркеса обошел «Лолиту» Владимира Набокова, «Сатанинские стихи» Салмана Рушди и «Бесчестье» Джона Максвелла Кутзее. Коллеги и почитатели колумбийского писателя посвятили сотни, если не тысячи статей разбору мельчайших деталей его произведения — например, мелодичности и ритмике первой фразы, которая с 1967 года стала одной из самых известных в мировой литературе: «Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед».
О культовом статусе «Ста дней одиночества» можно судить по сравнениям, которых удостоился роман, и по наградам, врученных его автору. Например, литературовед Габриэль Гарсиа Очоа сопоставляет произведение Маркеса с «модернистскими прорывами» Джеймса Джойса и Вирджинии Вулф, а также с «фантастическим экзистенциализмом» Франца Кафки. Сравнивали «Сто лет одиночества» и с «Дон Кихотом» Мигеля Сервантеса, и даже с Библией.
И хотя Нобелевскую премию по литературе традиционно вручают не за конкретное произведение, а за все творчество (тем более, что «Сто лет одиночества» — далеко не единственный значимый пункт в библиографии писателя), мало кто сомневался, что именно этот роман позволил Маркесу стать первым колумбийским лауреатом премии.
Исследователь латиноамериканской культуры Илан Ставанс говорил про «Сто лет одиночества», что эта книга «переопределила не только латиноамериканскую литературу, но и литературу вообще». Писательница и эссеистка Вероника Эспозито отмечала, что из всех многочисленных составляющих богатой и многослойной колумбийской культуры — от древних цивилизаций коренных народов до кофейных традиций — все уступают по значимости роману Маркеса. «Бывают хиты, бывают крупные хиты, а бывают космические корабли до Марса, — объясняла Эспозито. — «Сто лет одиночества» как раз относится к последней категории».
Впрочем, отношение к роману Маркеса широкой общественности и авторитетных специалистов все равно не объясняет, почему столь популярная книга до недавних пор не имела ни одной экранизации. Статус великих произведений не мешал экранизировать и переосмыслять трагедии Шекспира, «Войну и мир», «Джейн Эйр», «Властелина колец». Во всех этих случаях популярность оригинала, наоборот, подстегивала амбиции кинематографистов и интерес зрителей. Так почему «Сто лет одиночества» так долго оставался исключением из правила?
Гражданские войны и свиные хвостики
Ответ на этот вопрос кроется не только в том, с каким трепетом относились к роману все, от наследников Маркеса, не продававших права кинематографистам, до читателей, но и в том, о чем рассказывает эта книга, и — пожалуй, самое главное, — в том, как она устроена. Формально и не вдаваясь в подробности, канву повествования можно резюмировать одной фразой: это сага о жизни семи поколений вымышленной семьи Буэндиа в вымышленном городе Макондо. Однако за этим ничем не примечательным заходом у Маркеса кроется целая вселенная со своими мифами и тиранами, страстями и интригами, политическими конфликтами и волшебством.
В книге описываются события с основания поселения в болотистых джунглях на берегу реки визионером по имени Хосе Аркадио Буэндиа до рождения столетие спустя ребенка со свиным хвостиком, которое подводит черту под историей Макондо. На протяжении всего этого времени представители рода Буэндиа вступают в любовные связи (в том числе между собой), сражаются, приходят к власти, пытаются раскрыть тайны мира, ищут сокровища, разочаровываются в идеалах, сходят с ума и погибают.
Подобное произведение может показаться классической семейной сагой — да, пусть очень масштабной и красиво написанной, но совсем не похожей на тот неподвластный экранизации роман, каким «Сто лет одиночества» представляли практически все время с момента публикации. Однако на фоне других саг magnum opus Маркеса выделяется двумя особенностями: во-первых, тем самым магическим реализмом, который сочетает в себе символизм и обыденность, сказочную непроницаемость и суровую прозаичность мира вокруг; а во-вторых — необычной структурой, в рамках которой время становится будто самостоятельным персонажем. Повествование плавно скользит между представителями разных поколений. Читатель то перемещается на несколько десятилетий вперед, то возвращается в прошлое, но при этом ощущение целостности в романе сохраняется.
Магия у Маркеса принимает разные формы: начиная с дождя, не прекращающегося на протяжении пяти лет подряд после учиненной военными расправы над бастующими рабочими, и заканчивая эпидемией бессонницы, которая охватывает Макондо после появления в доме Буэндиа приемного ребенка — девочки по имени Ребека, которая испытывала «порочное пристрастие» к поеданию земли и известки.
Иногда с неба начинают сыпаться цветы, а порой персонажам являются умершие родственники и знакомые — причем к «живым мертвецам» персонажи романа, привыкшие к магии вокруг, относятся совсем не так, как отнеслись бы, скажем, к появлению привидения чопорные подданные королевы Виктории. Соседство живых и мертвых удивляет жителей Макондо намного меньше, чем вещи, которые давно уже стали привычными в остальном мире: магниты, дагеротипы, телескопы и лед.
«Большая часть книги и сериала посвящена колумбийской истории, страстям и травмам одной семьи, — объяснил один из сценаристов «Ста лет одиночества» Хосе Ривера. — Когда магия начинает происходить, она поражает. Это прекрасно, потому что [нечто магическое] происходит посреди повседневного реализма».
Сами Буэндиа и основанное ими поселение то кажутся оторванными от всего остального мира, то оказываются не в силах противостоять страстям, бушующим вокруг: это и вечное противостояние консерваторов и либералов, которое перерастает в затяжную гражданскую войну, и попытки американских промышленников подчинить себе регион, даже если для этого придется убивать мирных жителей.
Все эти события не взяты Маркесом из воздуха, а глубоко укоренены в культуре Колумбии и всей Латинской Америки. Начиная с «парада суверенитетов» в первой половине XIX века бывшим испанским колониям никак не удавалось обрести политическую стабильность: власть переходила от одного диктатора к другому, перевороты случались чаще выборов, а вектор развития страны часто определялся не потребностями населения, а амбициями «каудильо» — сильного лидера. Гражданские войны, путчи, ожесточенные схватки левых и правых превратились в повседневность для многих поколений и стали неотъемлемой частью национального самосознания.
А в конце XIX и начале XX века Колумбию, как и другие страны региона, наводнили американские экспортеры фруктов. Они эксплуатировали местное население, скупали землю и стремительно богатели. Так появились знаменитые «банановые республики»: государства со слабой экономикой, которые по большей части зависели от экспорта в США. Американские компании свергали неугодные правительства и приводили к власти преданных военных, а иногда вступали в сговор со спецслужбами, которые внимательно следили, чтобы соседи не стали чересчур самостоятельными.
Богатство «фруктовых магнатов» достигалось ценой нищеты и страданий местного населения. А когда местные осмеливались выдвигать требования, их недовольство жестоко пресекали. В ходе одного из этих инцидентов, так называемой Банановой бойни в декабре 1928 года, военные по приказу консервативного правительства и руководства United Fruit Company расстреляли бастующих рабочих. Тогда власти взяли ответственность лишь за 47 убитых, хотя разные источники приводят данные о том, что погибло от 800 до 3000 человек. Именно этот эпизод осмыслил Маркес, совместив трагедию своего народа с магическими элементами и личными переживаниями героев.
Реализовать все это богатство смыслов и стилей на экране действительно казалось неподъемной задачей, поэтому отказ Маркеса продавать права на экранизацию выглядел не причудой гения, а вполне понятной заботой о своем наследии. В прошлом попытки экранизировать произведения в стиле магического реализма часто заканчивались провалом: визуальные эффекты слишком напоминали хорроры или фэнтези, а иногда и вовсе выглядели нелепо.
Так, например, случилось с «Любовью во время холеры» — фильмом по другому роману Маркеса, который, по общему мнению критиков, не смог передать концептуальную и эстетическую глубину оригинала. С учетом этого неудивительно, что и сам писатель (вплоть до смерти в 2014 году), и его семья не желали, чтобы кто-то брался перекладывать на экран произведение, в котором находилось место войнам, свиным хвостикам, призракам, социальным конфликтам и занятиям алхимией.
Колумбийская магическая реальность
Как же создателям сериала «Сто лет одиночества» удалось убедить наследников Маркеса дать им шанс, а затем оправдать доверие? Главным образом — за счет внимательного и почтительного отношения к оригиналу. В соответствии с требованиями писателя на главные роли взяли исключительно колумбийцев, мало кто из которых до этой экранизации активно снимался в кино или других телевизионных проектах. Молодого Хосе Аркадио Буэндиа сыграл дебютант Марко Гонзалес, а его жену Урсулу Игуаран — профессиональная танцовщица Сюзана Моралес.
Такой кастинг придал сериалу ощущение аутентичности, потерять которое при экранизации так боялись близкие Маркеса. Сыновья писателя Гонсало и Родриго (они настояли, чтобы по роману их отца обязательно сняли не фильм, а сериал) получили возможность влиять на производственные решения, выступив в качестве консультантов и сопродюсеров. Их участие гарантировало близость к оригиналу с дословными цитатами в исполнении закадрового рассказчика и с сохранением всех сюжетных линий. Кропотливый подход создателей проявился и в дизайне декораций: для съемок построили целый город, который, как и в романе Маркеса одновременно выглядит настоящим и сюрреалистичным.
Художница-постановщица Барбара Энрикес объяснила, что она и ее коллеги относились к дому Буэндиа не как к локации, а как к живому персонажу. «Когда Урсула счастлива, дом тоже счастлив, — добавила Энрикес. — Когда Урсула грустит, дом тоже охватывает грусть. Когда город вступает в войну, дом тоже готовится к сражению». Сад в доме состоит из живых растений: кукурузы, кофейных деревьев, бананов, бегоний.
Роман «Сто лет одиночества» можно назвать и эпопеей, преодолевающей пространство и время, и чисто колумбийской прозой, глубоко укорененной в местной истории и культуре. Передать эту двойственность стремились и авторы экранизации — по словам режиссера первых пяти серий Алекса Гарсиа Лопеса, они хотели «создать что-то аутентичное, но масштабное, поскольку история этого заслуживает». О колоссальности сериала можно судить по цифрам: на съемках (которые проходили на 15 локациях в Колумбии) задействовали более 20 000 статистов.
В процессе подготовки к съемкам актерам приходилось учиться шить, писать чернилами и говорить с нужным акцентом, а также посещать уроки колумбийской истории. Особенно подробно съемочная группа погрузилась в обстоятельства Тысячедневной войны между консерваторами и либералами на стыке XIX и XX веков, которая стала одним из ключевых событий первого сезона сериала. В создании костюмов задействовали местных ремесленников, которые изготовили традиционные для региона шляпы, корзины, гамаки и сумки. Внимание к деталям позволило сохранить баланс между реальным и магическим, о котором так заботился Маркес.
«В Колумбии еще не снимали сериалов такого масштаба, — рассказывается в репортаже The New York Times о создании «Ста лет одиночества». — Город, который больше года возводили сотни рабочих, вплоть до мельчайших деталей реконструирует давно ушедший мир, придуманный Маркесом». В сериальном Макондо, как и в книге, есть бордель, бар, школа, отель, церковь, сигарная лавка и бакалея. Каждое здание украшено статуэтками, приобретенными в антикварных магазинах, и узорами, выполненными колумбийскими художниками». А чтобы отобразить смену эпох, съемочная группа создала четыре разных версии поселения, основанного Буэндиа.
Художница-постановщица Барбара Энрикес объяснила столь детальный подход тем, что «в конце концов «Сто лет одиночества» — это ода Колумбии». Не стали отказываться создатели экранизации и от символизма — например, в одной из сцен кровь погибшего сына Урсулы протекает через весь город и затекает под дверь комнаты дома Буэндиа, сигнализируя о трагедии. Сериал, как и первоисточник, остается чисто колумбийской историей, но при этом впечатляет фантазией и размахом повествования.
Секрет успеха сериала «Сто лет одиночества» может показаться удивительно простым: чтобы достойно экранизировать великий роман, оказалось достаточно максимально подробно и точно следовать первоисточнику, внося точечные изменения там, где это необходимо (например, чтобы сделать нарратив более цельным, сценаристы сгладили характерное для первоисточника нелинейное повествование). В итоге поклонники романа сверяют детали, а те, кто не читал роман, решились обратиться к творчеству Маркеса.
Одна из редких претензий критиков состоит в том, что даже желание максимально точно воспроизвести оригинал не помогло создателям на 100% воссоздать присущее роману ощущение «магического в реальном». Некоторые оттенки так и остались доступны лишь читательскому воображению, косвенно подтвердив правоту скептичного к экранизациям Маркеса. Однако такая претензия кажется не совсем справедливой — создать точную копию оригинала было бы невозможно хотя бы из-за различий, заложенных в восприятии текста и картинки. Создатели сериала адаптировали «Сто лет одиночества» настолько близко, насколько это было возможно, сохранив многое из того, что сделало роман великим.
Пожалуй, главное достижение экранизации заключается в том, что она, как и первоисточник, сочетает на первый взгляд несочетаемые вещи. Рефлексия на тему исторических потрясений и судьбы целого народа в сериале гармонично переплетается с личными страхами, желаниями, метаниями, достижениями и трагедиями рода Буэндиа, а летопись одной семьи — с реальностью, выходящей за рамки обыденного восприятия. Все это вместе складывается в портрет Колумбии — одновременно благородной и приземленной, воинственной и чуткой, волшебной и потрепанной, стойкой и страстной вплоть до одержимости.