От императоров до нефтяников: кто возрождает уральское камнерезное искусство
Фонду поддержки культуры и искусства семьи Шмотьевых, основанному бизнесменами Сергеем Шмотьевым, владельцем компании «Форэс», и его младшим сыном Александром, уже пять лет, а их семейной коллекции современного камнерезного искусства — чуть больше 10. За эти годы по заказу Сергея Шмотьева уральские мастера выполнили около 150 работ в технике объемной мозаики. Сегодня стоимость коллекции Александр Шмотьев оценивает в $30 млн.
Для популяризации современного камнерезного искусства Урала и объемной мозаики Шмотьевы создали фонд. Как сообщил Александр Шмотьев, его годовой бюджет — около 15 млн рублей. Шмотьевы оплачивают выставки, поддерживают Всероссийский молодежный конкурс ювелирного и камнерезного искусства «Наследники Данилы-мастера», открыли в Екатеринбургском музее изобразительных искусств Центр камнерезного дела. В планах их фонда — возвращать из-за границы произведения, созданные российскими мастерами. По мнению историка искусства, специалиста по истории камнерезного дела Урала, замдиректора фонда Шмотьевых Людмилы Будриной, благодаря увлечению отца и сына Шмотьевых это мастерство из ремесла вновь становится искусством.
Каменное чудо обильной чудесами России
История камнерезного искусства в России насчитывает 300 лет. Петергофскую гранильную фабрику открыл Петр Первый, а в конце XVIII века в империи уже работали Петергофская, Екатеринбургская и Колыванская фабрики. Художественное руководство велось из Петербурга: столичные архитекторы создавали типовые проекты для фабрик и даже приспосабливали рисунки к абрисам каменных блоков, с которыми работали мастера. Произведения из яшмы, родонита, лазурита и малахита заполнили интерьеры дворцов императорской семьи от Зимнего до Павловска и Царского Села. Изделия из малахита, уникального русского минерала, стали фетишем для европейской аристократии, символом русской роскоши. Императоры Александр I и Николай I одаривали европейских монархов изделиями из малахита.
В 1816 году великая княжна Анна Павловна стала женой наследника Нидерландского королевства князя Виллема Оранского. Прожив зиму 1824–1825 годов в Петербурге, Оранские увезли с собой в Нидерланды чашу малинового агата на пьедестале красного порфира, малахитовую шкатулку с мозаичными видами Санкт-Петербурга на крышке, малахитовые часы с амуром, чаши на ножках, малахитовое плато, канделябры и ярусные этажерки для украшения стола.
В 1810 году для Наполеона I в Большом Трианоне в Версале создали малахитовый зал. Светлые стены были дополнены малиновым текстилем, золоченым деревом мебели и бронзой, и на их фоне разместили малахитовые дары Александра I. Когда в 1838 году Луи-Филипп переделывал дворец, он сохранил решение малахитового зала Наполеона.
В 1848 году прусский король Фридрих Вильгельм IV получил от своей сестры Шарлотты, русской императрицы Александры Федоровны, супруги Николая I, на день рождения пресс-папье из калканской яшмы с объемной виноградной гроздью, вырезанной из изумруда. Он откликнулся: «Это превосходит все виданное из каменных чудес вашей обильной чудесами России!!! Виноград так сочен в его изумрудном великолепии, что смотреть на него, испытывая жажду, означает поистине танталовы муки. А как кокетлив листок из зеленого камня сверху — шедевр! А подставка!» В 1854 году Фридрих Вильгельм писал своей сестре в Россию с предвкушением обещанного удовольствия: «Ты пишешь, что это еще не все и что вы предназначили для меня еще и сосуд из авантюрина!!! Ты ведь знаешь, в какой раж приводят меня красивые камни».
«Радость владения камнерезными предметами с древнейших времен — прерогатива богатых и могущественных, тех, кто может позволить себе вкладываться в очень дорогие предметы, которые невозможно конвертировать обратно в деньги», — говорит Людмила Будрина, объясняя любовь к цветному камню, охватившую королевские дома Европы. Во многом демонстративная иррациональность, нарочитая парадность делали эти предметы такими желанными во дворцах. Позволить себе проекты такого масштаба и художественного уровня могла только империя, где расходовались личные средства царствующей семьи, и сложился круг аристократических заказчиков. Но в 1917 году императорское камнерезное искусство прекратило свое существование, и фабрики трансформировались под новый социальный заказ.
От мастеров к художникам
Коллекция семьи Шмотьевых формируется почти 30 лет. Александр Шмотьев рассказывает, что вначале отец покупал военный антиквариат: холодное оружие, полковые ленты и знамена. Затем — уральское каслинское литье, русскую бронзу, иконы, батальную живопись XIX века. Интерес к русской истории вывел на первый план современные художественные интерпретации, работы живописцев с историческими сюжетами. Но в 2012 году Сергей Шмотьев увидел произведение екатеринбургского камнереза Ивана Голубева «Ермак», созданное в технике объемной мозаики из яшмы, кремня и горного хрусталя. По воспоминаниям сына, фигура покорителя Сибири в красном тулупе, стоящего в полный рост с топором в руке и попирающего ногой ледяную глыбу из горного хрусталя, поразила Сергея Шмотьева эмоциональной выразительностью и качеством исполнения.
«На фоне исчерпанного рынка русской бронзы, где к 2010-м годам редко можно было найти хорошую вещь, и непомерно задранных цен объемная камнерезная мозаика — живое современное направление искусства. Его и нужно сейчас покупать», — рассказывает Александр. Так камнерезное искусство потеснило в интересах Шмотьевых историческую живопись и антикварную милитарию. В 2016 году самые ценные предметы в их коллекции — исторические полковые ленты и шашка Преображенского полка — были подарены новообразованным «преображенцам», и Шмотьевы сосредоточились на современном камнерезном искусстве. В их коллекции сегодня в основном работы, выполненные по их заказу студией камнереза Алексея Антонова и студией «Святогор», которой руководит Иван Голубев. Обе мастерские работают в технике объемной мозаики, каждую работу создает группа камнерезов и ювелиров. В отличие от Санкт-Петербурга, где современные камнерезы работают в одиночку, на Урале предпочитают коллективный труд.
В 2019 году Шмотьевы открыли свой семейный Фонд поддержки культуры и искусства. «Это была формальность, — рассказывает директор фонда Александр Шмотьев. — Мы и прежде поддерживали школы и мастерские, помогали проводить конкурсы, устраивали выставки. В 2015 году показывали предметы из своей коллекции в Лихтенштейне. Фонд появился к открытию выставки в Музее Стибберта во Флоренции». Александр говорит, что показать объемную мозаику в городе Медичи, где ее когда-то возродили и вывели на новый уровень, было амбициозной задачей.
Однако пандемия и дальнейшие события заставили фонд отказаться от выставочных проектов за границей. «Если мы когда-нибудь в будущем и вернемся к выставкам за границей, то уже совсем с другим провенансом», — уверен Александр Шмотьев. За последние несколько лет фондом создано немало серьезных выставочных проектов: в Историческом музее в Москве, в рамках выставок Гохрана, в Музее Фаберже в Санкт-Петербурге и в Санкт-Петербургском горном университете императрицы Екатерины II. А в самом Екатеринбурге при его участии действует Центр камнерезного дела имени Денисова-Уральского.
Людмила Будрина говорит, что благодаря заказам Шмотьевых студия «Святогор» расширилась до 25 мастеров и сейчас обучает молодых ювелиров, камнерезов и скульпторов. Сегодняшний «Святогор» — прямой продолжатель уральских традиций. Студию основали мастера — выпускники камнерезного училища при заводе «Русские самоцветы». Этот завод —прямой наследник императорской Екатеринбургской гранильной фабрики был обанкрочен и окончательно закрыт в 2012 году.
Советский дворцовый стиль
Людмила Будрина рассказывает, что создатели сталинского ампира, художники и архитекторы, не раз обращались к истории императорского камнерезного искусства за примерами для вдохновения.
Например, для Парижской выставки 1900 года на Екатеринбургской гранильной фабрике была создана карта Франции «из разных твердых и цветных камней», работа над которой шла чуть более двух лет. А в 1937 году, к 20-летию Октябрьской революции, в Ленинграде с участием мастеров Свердловской гранильной фабрики (бывшей Екатеринбургской гранильной) и Петергофского завода технических камней (бывшей Петергофской гранильной фабрики) менее чем за полгода была собрана «Карта индустриализации СССР», и она была представлена на Всемирной выставке в Париже в мае 1937 года. Карту собрали за полгода силами 667 человек, которые на время работы перешли на казарменное положение. Жюри присудило Гран-при скульптуре Веры Мухиной и «Карте индустриализации СССР».
А вот еще пример: в 1905 году на месте захоронения императрицы Марии Александровны в Петропавловском соборе был установлен саркофаг из монолитного родонита. А когда в 1935 году в Москве умер от воспаления легких французский писатель-коммунист Анри Барбюс, работавший над книгой о Сталине, на его могиле на парижском кладбище Пер-Лашез советское правительство возвело надгробие из гигантской родонитовой глыбы.
Императорская семья украшала свои дворцы, а советская власть — метро, подземные дворцы для народа. Цветные камни широко использовали в интерьерах станций московского метро с 1935 по 1955 год, говорит геммолог Владимир Чернавцев. Например, в 1938 году архитектор Алексей Душкин облицевал колонны московской станции «Маяковская» родонитом.
В августе 1935 года было принято решение к 7 ноября заменить двуглавых орлов на башнях Московского Кремля. Эскизы новых украшений, пятиконечных звезд, разработал художник Большого театра Федор Федоровский. На свердловский завод «Русские самоцветы» пришло задание: огранить несколько тысяч необыкновенно крупных драгоценных цветных камней за месяц с небольшим. На новых звездах, установленных вместо орлов, были изображения серпа и молота из нержавеющей стали, украшенные самоцветами. Чтобы подчеркнуть игру камней, каждую башню подсвечивали четыре прожектора. Однако, покрывшись пылью и грязью, самоцветы вскоре перестали сиять, и уже через два года звезды на башнях заменили на рубиновое стекло с внутренней подсветкой.
Людмила Будрина считает, что, используя камнерезное искусство в своих целях, новая идеология поставила во главу процесса мифического, сочиненного Бажовым Данилу-мастера, и исключила из цепочки заказчика, традиционно влиятельную фигуру не только с деньгами, но и со вкусом, со своим мнением; и художника, автора идеи. Данила стал ваятелем без границ: сам по себе, он и заказчик, и художник, и мастер-камнерез. Камнерезное искусство, сохранив название, стало ремеслом. Она уверена: без империи, царской или советской, это искусство достичь прежнего размаха уже не сможет, но сможет вновь стать искусством при частных заказчиках, как это было при Медичи, при Демидовых.
Интерес Шмотьевых
Александр Шмотьев рассказывает, как еще школьником, рассматривая семейное собрание, он предлагал отцу: давай устраивать выставки, показывать нашу коллекцию. Однако потребность в публичности Шмотьев-старший ощутил, только когда начал собирать камнерезное искусство. «Когда мы познакомились с мастерами, с Иваном Голубевым, Григорием Пономаревым и Алексеем Антоновым, и начали напрямую с ними работать, проговаривая не только сюжеты, но и построение композиции, проработку, насыщенность образов, стало понятно, что результаты этой работы нужно показывать», — рассказывает Александр Шмотьев. Если бы в семье не было прежнего опыта собирательства, насмотренности, периода увлечения русской бронзовой и чугунной скульптурой, то и сотрудничество с мастерами-камнерезами не было бы таким успешным. «Опыт коллекционирования разных предметов собрался воедино и позволил создавать вместе с камнерезами произведения такого уровня, что прежде был недостижим», — уверен он. Александр говорит, что отец участвует в создании произведений с момента появления у него идеи до утверждения ювелирных вставок в уже готовое изделие.
Шмотьевы убеждены, что создание крупных многофигурных композиций в современных камнерезных мастерских возможно только при работе на заказ. Почти 90% произведений «Святогора» сегодня заказывается и выкупается этой семьей. Иван Голубев, руководитель студии, рассказал Forbes, что 10 лет студия существовала благодаря трем частным заказчикам: Шмотьевым и двум коллекционерам из Москвы. Благодаря выставкам в Санкт-Петербурге и Москве появились новые клиенты. В 2020 году на аукционе Екатеринбургской ассамблеи композиция «Застава» студии «Святогор» ушла за 25 млн рублей. Александр Шмотьев говорит, что рынок этого искусства пока очень узкий, и ему на пользу пойдет расширение. Сам он может назвать не более десятка коллекционеров российского камнерезного искусства.