Как архитектор Олег Карлсон оказался спасителем артхаусного театра в Москве
«От барака до барокко»
«Нет такого дома, который нельзя вылечить», — уверен архитектор Олег Карлсон. С 2019 года Карлсон выпускает свое шоу на YouTube и в социальных сетях под названием «Клиника доктора House», где разбирает проекты частных домов, которые ему присылают со всей страны, или лично консультирует владельцев. В динамичной манере, не стесняясь в выражениях, архитектор борется с узкими щелями-коридорами, обличает бессмысленные углы перепадов крыш («Карлсон, где твоя крыша?!» — восклицает он) и лишние эркеры, уничтожает слепые зоны без окон и «грязные» зоны, растянутые на весь этаж.
«Кто у вас левша?! — грозно спрашивает он молодую семью с тремя детьми, которая принесла в бюро проект своего дома. — Почему дверь открывается левой рукой?» «А почему котел, газовое оборудование расположены рядом с детской?» — интересуется он, разглядывая чертеж. В Instagram (принадлежит Meta, которая признана в России экстремистской и запрещена), куда бюро Карлсона выкладывает нарезку с самыми яркими эпизодами, у архитектора 369 000 подписчиков.
При всей своей непосредственности в эфире Олег Карлсон строго держится профессиональной этики: не упоминает имен авторов проектов, которые нещадно редактирует карандашом на кальке поверх оригинальных чертежей. Сохраняя несущие стены, он в один прием проводит перепланировки домов. «Из любого убогого дома можно сделать приличную планировку», — уверен архитектор. «У нас клиника, мы лечим и заказчиков, и архитекторов», — говорит Карлсон. Используя альбом с работами звезды американского модернизма архитектора Фрэнка Ллойда Райта, автора здания Музея Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке, которое Пегги Гуггенхайм называла не иначе как «гараж моего дядюшки на Манхэттене», Олег Карлсон в доступной манере объясняет азы модульного проектирования. Он предлагает владельцам небольших домов пользоваться его типовыми решениями, чтобы сэкономить время и деньги. А уже готовые проекты готов «сажать» на землю заказчика.
В профессиональном сообществе Олег Карлсон известен как талантливый стилизатор, продуктивно адаптирующий под запрос любые архитектурные идеи. Шутливый девиз его архитектурно-строительного бюро «Карлсон и К», которое работает на рынке с 1991 года, — «От барака до барокко». Тот факт, что глубоко печалил в свое время, например, Малевича и художников-авангардистов, когда освобожденные от своих оков пролетарии, обитатели бараков, вместо того чтобы принять новое революционное по духу искусство, предпочли барокко и ампир, Карлсона не тревожит. На его сайте возможности компании сформулированы так: «авторские варианты современного модернизма и артистично исполненные стилизации: дворцы в духе классического палладианства, виллы и индивидуальные дома в стиле модерн и даже фантазии на темы китайской архитектуры».
Но вот архитектор брезгливо морщится, увидев на плане металлическую дверь. «Зачем? — сурово спрашивает он заказчика. — Глупость. У вас же рядом окно: ходи— не хочу». Многие пожелания заказчиков Карлсон объясняет психологией.
Миф о том, что прежде всего в современном доме ценится безопасность, он не поддерживает. Говорит, что мода на дома с бункерами, например, возникла не сегодня и не вчера. Хотя опыт создания бункеров у Карлсона имеется: «Когда-то я работал в «почтовом ящике» в Министерстве среднего машиностроения, там мы делали такие проекты. Ремеслом владею». Однако, по мнению архитектора, эта конструкция бесполезна: «Любой бункер на самом деле — это всего-навсего panic room. Больше недели там никак не высидишь».
По наблюдению Карлсона, те его заказчики, что оборудовали бункеры в своих домах, уже в этих домах не живут, разбрелись по разным странам. «Для кого тогда?» — недоумевает Карлсон. Архитектор вспоминает свой диалог с участником списка Forbes, которому перестраивал офис в центре Москвы. «Я нарисовал офис: машина въезжает в лифт, вы поднимаетесь, заходите в свою комнату, опускается железный занавес, стол переговоров соединяется с вашим столом, железный занавес поднимается». А он меня спрашивает: «На х..?» — «Ну чтоб не подстрелили». — «Олег, если захотят, подстрелят».
Бацилла театра
Последние три года Карлсон появляется на экране в футболках с рекламой. То с надписью «Пространство внутри», то с рисунком корги и призывом «Верь своей собаке!». Это реклама его частного театра, который называется «Пространство «Внутри», и спектакля, который поставила его дочь, актриса и режиссер Мария Карлсон. Реклама работает: подписчики «Клиники доктора Нouse» приходят в «Пространство «Внутри». «Хочу, чтобы театралов было не четыре процента жителей города, как принято считать, а все-таки больше», — говорит Олег Карлсон.
По традиции все сотрудники его архитектурно-строительной компании «Карлсон и К» — театралы. «Я прямо говорю: мне не нужны чертежные машины, — рассказывает архитектор о том, как проводит собеседования в свою фирму. — Я спрашиваю: в театр ходишь? Когда был в последний раз, что смотрел? Если «Горе от ума» в школе с учительницей — до свидания. Мне нужны думающие люди».
По мнению Олега Карлсона, сегодня в России именно современный драматический театр — место поиска единомышленников, площадка для сопереживания, раздумий, сочувствия. Но чтобы включиться в современную драму, понять театральный язык, нужен кругозор, насмотренность, набор навыков театрала, полученный в детстве, прокаченный в юности. В отличие от езды на велосипеде театральная восприимчивость не дается на всю жизнь, ее нужно поддерживать, прокачивать, как, например, иностранный язык.
Но театр, одно из самых демократичных искусств, позволяет подсоединиться в любой момент. «Ко мне в бюро недавно пришла девочка-студентка из Томска. Я спросил про театр. Оказалось, никогда не была. Я тут же отправил ее в «Пространство «Внутри», на «Петушки» (премьера сезона-2023/2024, оммаж произведениям Венедикта Ерофеева, созданный Саввой Савельевым. — Forbes). И она все поняла, пришла в дикий восторг». Карлсон цитирует Илью Ромашко, основателя Gogol School: это счастье — заразить бациллой театра каждого.
Карлсон — театрал со стажем. Рассказывает, что заразился еще студентом в Москве в конце 1980-х: «Как-то в новогодние праздники я пришел в филиал МХАТа на улицу Москвина (теперь Театр Наций). Шел «Старый Новый год». Открылся занавес: на столе стоял Олег Ефремов и вкручивал лампочку». Ходил он и в «Маяковку», Театр-студию на Юго-Западе, «Ленком», «Современник», на «Таганку». Но переход из зрителей в соучастники случился только в 2014 году, когда Департамент имущества Москвы расторг договор аренды с Театром.doc. И театр остался без своей площадки в подвале в Трехпрудном переулке, которую занимал с 2002 года. Тогда директор — основатель театра, драматург Елена Гремина попросила помощи в Facebook (принадлежит Meta, которая признана в России экстремистской и запрещена): «Ищем дешевое помещение в аренду для Театра.doc! Ангар, старый цех, большой гараж, павильон — все сгодится. Ремонт не важен — сделаем сами».
Прорабом этого ремонта стал архитектор Олег Карлсон. Месяц с командой театра искал помещение. «Нашли на Спартаковской улице. Заключили договор, и через два дня я поставил своих семерых рабочих. Начался демонтаж, монтаж, потрясающая история: по выходным и по вечерам приходили актеры, волонтеры, зрители — кто хотел помочь Театру.doc, — рассказывает Олег Карлсон. — На стройке был весь курс брусникинцев, режиссер Павел Чухрай, из Новосибирска прилетал актер и режиссер Андрюс Даряла. Пыль, грязь, все в респираторах. Уже потом я узнал, что с нами работал драматург Максим Курочкин, режиссеры Филипп Лось и Сева Лисовский, театральные критики Аня Банасюкевич и Алексей Крижевский. Так за месяц из руин мы сделали зал, полностью заменили крышу и окна». Сцена на «Бауманской» открылась 14 февраля 2015 года. За четыре месяца было сыграно 10 премьер, но после выпуска «Болотного дела» режиссера Елены Греминой, вербатима, созданного на основе интервью родственников осужденных, театр снова оказался без сцены. Затем было пространство в Малом Казенном переулке (два зала, на 80 и 100 мест, оборудовали за семь дней), откуда театр после смерти его основателей, драматургов и режиссеров Михаила Угарова и Елены Греминой, выселили в 2018 году, и сцена на улице Казакова, у железнодорожных путей, в бывшем ангаре, позади «Гоголь-центра» (сейчас Театр имени Гоголя). Все работы по переоснащению проводил Олег Карлсон. «Это потребительское отношение к театру, — объясняет он. — Любишь театр — помогай. Пошел, купил, заплатил».
Здание на улице Казакова выкупил актер, режиссер и продюсер, основатель Gogol School Илья Ромашко. Часть заняла его школа, а цокольный этаж Ромашко сдал в аренду Театру.doc. Переоборудование заняло год. Все работы провел за свой счет Олег Карлсон. «Я подтянул своих партнеров. Краска, плитка, окна, двери — это было безвозмездно отдано в помощь театру», — рассказывает Карлсон. Но через несколько месяцев работы Театр.doc вынужденно оставил площадку. А Олег Карлсон, по его словам, запустил в опустевшее помещение жизнь, основав свой театр «Пространство «Внутри». Весной 2021 года новый театр открылся спектаклем Владимира Мирзоева по пьесе Олега Богаева «Я убил царя» с Еленой Кореневой в одной из главных ролей. Читка пьесы прошла на фестивале новой драматургии «Любимовка» как раз на площадке на улице Казакова. Затем в «Пространстве «Внутри» восстановили спектакль Мирзоева «Толстой — Столыпин. Частная переписка». Карлсон использовал свои театральные знания и связи: с творчеством Владимира Мирзоева он знаком с начала 1990-х.
Пространство очарованное
Олег Карлсон заходит в фойе «Пространства «Внутри»: желтый антикварный абажур освещает стол, накрытый вышитой скатертью, на нем вазы с цветами и фруктами. Пол устлан коврами («Купил на «Авито», что-то зрители принесли, — отмахивается Карлсон от комплимента про уют, — железо на полу нужно было закрыть»).
Ковры заглушают звук шагов. На диванах по периметру фойе, зарыв головы в подушки, лежат актеры, собираются с силами перед вечерним спектаклем. «Спят усталые игрушки, — комментирует Карлсон. — Работают на пятидесяти работах, получают копейки. Несчастная профессия. Когда дочь в актрисы пошла, мы за голову схватились. Готовили в архитекторы, она прекрасно рисует, но выбрала театр». — «А запретить?» — «Ни в коем случае, только поддерживать».
Стараясь не шуметь, Олег Карлсон проходит сквозь фойе и спускается в пространство бывшей малой сцены. «Хотел сделать два зала, «Миша» и «Лена», — рассказывает он, — в память Угарова и Греминой. Но вот малый зал превратился в склад декораций. Хотя так не должно быть. Но мы за счет этого зала зато расширим фойе, сделаем двухуровневое».
Архитектор рассказывает, что самое сложное — согласование перестроек с городскими департаментами. Подвал, в котором сейчас размещается «Пространство «Внутри», был завален землей и мусором. «Выгребли гору мусора высотой 2,5 м, докопались до рельс, — вспоминает Карлсон. — Вывезли мусор. Построили навес, чтоб вода не заливала. Но пришла административно-техническая инcпекция Басманного округа. На согласование пристройки, которая опиралась на московскую землю ушло полтора года. Тогда я придумал консольную конструкцию для козырька: недавно были ливни, а у нас сухо и прохладно».
При создании театра Карлсон пользовался правилами Театра.doc: театр без декораций, без костюмов, без музыки. С минимальными затратами на постановку. Бюджет спектакля «Пространства «Внутри» не превышает 2 млн рублей.
«Была установка: своих денег в театр не вкладывать, — рассказывает владелец «Пространства «Внутри». — Я плачу за аренду, а на выпуск спектаклей, на зарплату, на гонорары театр должен заработать сам». Уже два сезона театр зарабатывает сам. Заработал и на отпуск с июля до конца августа, и на несколько премьер в начале осени.
«Когда я начинал, все профессионалы говорили мне: театр — всегда убыточная история. Нужны дотации, нужны спонсоры. Но я пригласил лучших режиссеров и лучших актеров. И буквально за год мы вышли в ноль». Сегодня в театре Карлсона играют спектакли по пьесам Петрушевской, ставит Антон Федоров, выпускники мастерской Каменьковича — Крымова, на сцену выходят Елена Коренева, Роза Хайруллина, Мария Смольникова, артисты Театра.doc, компании «Дочери Сосо», основанной Евгенией Беркович (включена Росфинмониторингом в перечень причастных к экстремизму и терроризму), артисты Воронежского камерного театра, ушедшие вслед за уволенным худруком Михаилом Бычковым. Олег Карлсон не только каждый день приходит в театр и смотрит все спектакли (его место — № 1 в первом ряду), но и успевает ездить по России, отсматривать все новое и интересное, что выпускают в других театрах. То, что нравится, Карлсон забирает на свою площадку.
«Билеты раскупались на сайте за два часа. Я повысил цену в два раза — раскупаются за три часа, — рассказывает владелец «Пространства «Внутри», — повысил в четыре раза — ушли за два дня». Самый дорогой билет в театр Карлсона в сезоне-2023/2024 стоил 6000 рублей, средняя цена билета — 3500 рублей.
По мнению Ирины Григорьевой, директора Театра Антона Чехова, старейшей частной антрепризы Москвы, успех театра «Пространство «Внутри» в низкой себестоимости спектаклей (при отсутствии костюмов и декораций театр, например, экономит на аренде складов, производственных расходах, нанимает минимум сотрудников офиса), средней цене билетов и высокой заполняемости зала. «Театр собрал всех, кто остался без своих площадок и своих режиссеров последние три года, — говорит Григорьева, — и правильно сделал».
Многоопытный театральный продюсер, директор агентства «Арт-Партнер» Леонид Роберман уверен, что успех театра Карлсона — в его внезапности, неожиданности. «В Москве есть театральные пространства лакированные, а «Пространство «Внутри» очарованное, — формулирует Роберман. — Карлсон не зажат канонами, театральными стереотипами, он совершенно свободен в своих действиях. Как архитектор, он прежде всего мыслит пространственно, отсюда такое концептуальное название, отражающее суть проекта, отсюда особая атмосфера его театра, непохожего ни на какие другие, [название] предлагает своего рода путь к себе, исследование внутри себя, собравшее сообщество людей, объединенных сходными нравственными ценностями». По мнению Робермана, театр у Карлсона получился именно потому, что он сделал все так, как не рискнул бы ни один профессионал. Открыл театр глубоко на задворках Курского вокзала, на границе железнодорожных путей, где черт ногу сломит, куда без навигатора не добраться. Он сделал ставку на артхаусные проекты, которые часто ставят молодые, неизвестные режиссеры и играют незвездные актеры. Он знает все, что происходит на театральной карте страны. «У Карлсона звериный нюх, — говорит Роберман. — Спектакль еще не успел выйти, а он его уже посмотрел и пригласил к себе. Поэтому все новое, лучшее, молодое, талантливое — у него на площадке».